"Вспомнить всё."

Нам говорят, что после смерти головного мозга человек продолжает жить считанные минуты, затем происходят необратимые изменения, неминуемо приводящие к скоропостижной смерти. Да, как правило, так и происходит. Но ниже приведены примеры реальных людей, живших либо с мёртвым (разрушенным, фатально повреждённым) мозгом либо вообще без головного мозга. Во всех случаях эти люди вели нормальную жизнь, занимались привычными делами и сохраняли свой социальный статус вплоть до смерти, как правило неожиданной. Официальная наука пока не в состоянии объяснить эти удивительные факты, задокументированные медиками.

Удивительная фотография появилась на сайте полиции штата Майями. Вначале посетители сайта подумали, что это фотошоп, но сотрудница отдела полиции подтвердила, что такой человек есть, и она лично его видела. Улыбчивого парня зовут Карлос Родригес. Ему 25 лет и в остальном он ничуть не отличается от других людей. Полиция разыскивала мужчину на которого наложили штраф, который он не оплатил. Когда мужчину нашли, привели в участок и попросили снять для фотографии головной убор, выяснилось, что парень не зря отказывался это сделать.

Осенью 1917 года известный журнал «Природа и люди» опубликовал статью доктора А. Бруке «Можно ли жить без мозгов?». Вот несколько невероятных случаев, описанных в ней.

Десятилетний мальчик был ранен в затылочную часть рапирой. Удар был нанесен по всем правилам » искусства»: кость раздроблена, мозговые оболочки вскрыты, мозг свободно вытекал через рану. Сверх ожидания мальчик выздоровел. Но через три года под напором соков, притекших к ослабленному месту, умер: у него сделалась водянка. Мальчика анатомировали и не нашли признаков мозга». Этот случай заимствован из трудов врача Лузитануса, жившего в ХVI веке в Голландии. Справедливости ради нужно заметить, что о нем ходили самые разные слухи, и отдельные исследователи считали некоторые заметки из его практики не соответствующими истине.

Случай, описанный известным доктором Дето. Когда врач работал в Алжире ассистентом профессора Брока, к ним на прием пришел араб с раздробленной надбровной дугой. Внешне рана не представляла ничего особенного. Пострадавшему была сделана перевязка, и он был отпущен восвояси. Спустя некоторое время больной поправился и стал вести привычную жизнь. Но спустя некоторое время он внезапно, безо всяких симптомов болезни, скончался. Патологоанатомическое вскрытие показало, что вместо лобного сегмента мозга у умершего находился огромный гнойник. Около шестой части всего мозгового вещества было нарушено, причем процесс нагноения длился не менее трех месяцев.
В реферате доктора Робинсона в Парижской академии наук описан еще более уникальный случай. Пожилой человек шестидесяти лет был ранен в теменную область острым концом багета. При этом вытекло немного крови. На протяжении месяца рана ничем не напоминала о себе. Затем пострадавший стал жаловаться на плохое зрение. При этом никаких болей человек не ощущал. Спустя некоторое время больной неожиданно умер с признаками эпилепсии. Вскрытие показало, что у скончавшегося не было головного мозга — сохранилась только тоненькая оболочка мозгового вещества, содержащая продукты гнилостного разложения. Почти месяц человек жил, практически не имея головного мозга.

Цитированные выше случаи описаны довольно давно, и сейчас проверить достоверность изложенных в ней фактов невозможно. Более того, всегда можно заподозрить преувеличение одних сторон происшествия, например размеров повреждения головного мозга, и замалчивания других — поведения человека с такой травмой. Чтобы отвергнуть подобные сомнения, обратимся к достоверным происшествиям такого рода, имевшим место в нашем веке, которые собрал в своей коллекции американец Фрэнк Эдвардс.

В 1935 году в госпитале Святого Винсента в Нью-Йорке родился ребенок, у которого полностью отсутствовал мозг [врождённое отсутствие головного мозга называется анацефалией]. Тем не менее, наперекор всем медицинским концепциям, в течение 27 дней он жил, ел и кричал, как делают это все новорожденные. Причем поведение ребенка, как утверждали очевидцы, было абсолютно нормальным, и о том, что у него нет мозга, до вскрытия никто даже не подозревал.
В 1940 году доктор Августин Итуррича сделал сенсационное заявление в Антропологическом обществе в Сукре (Боливия) и поставил своих коллег перед дилеммой, которая и сегодня остается без ответа. Он и доктор Николас Ортиз долго исследовали историю болезни 14-летнего мальчика, пациента из клиники доктора Ортиза. Подросток находился там с диагнозом опухоль в мозгу. Юноша был в полном рассудке и сохранял сознание до самой кончины, жаловался только на головную боль. Когда патологоанатомы произвели вскрытие, то были изумлены. Вся мозговая масса была полностью отделена от внутренней полости черепной коробки. Большой нарыв захватил мозжечок и часть головного мозга. Напрашивался вопрос: чем же думал мальчик? Загадка, с которой столкнулись врачи Ортиз и Итуррича, была не так головоломна, как та, с которой познакомился известный немецкий специалист в области мозга Хуфланд. Он полностью пересмотрел все свои прежние взгляды после вскрытия черепной коробки человека, которого разбил паралич. Больной до последней минуты сохранял все умственные и физические способности. Результат трепанации был ошеломляющим: вместо мозга в черепной коробке умершего оказалось немногим более 300 грамм воды.
В 1978 году в подмосковном городе Протвине произошел просто фантастический случай. В ускорителе протонов случились какие-то неполадки. Анатолий Бугорский решил их устранить. Однако по какой-то причине не сработала блокировка аппаратуры, и голову физика » прошил» пучок протонов мощностью в 70 миллиардов электровольт. Заряд облучения, который принял на себя исследователь, оценивается в 200 тысяч рентген! У учёного просто обязан был быть выжженным мозг, и он, по всем врачебным канонам, должен был погибнуть. Однако Анатолий Бугорский живет, работает и даже катается на велосипеде и играет в футбол. После этого кошмарного случая у него на голове остались два отверстия: одно на затылке, другое — около носа.

Не менее удивительный случай произошел в середине 80-х годов с профессиональным аквалангистом Франко Липари из города Трапани в Западной Сицилии. В теплое июльское утро 26-летний Франко со своим другом закреплял под водой рыболовные сети. На трехметровой глубине они увидели запутавшуюся в снастях большую меч-рыбу. Франко выстрелил в нее из гарпунного ружья и попал в голову. Раненая пленница разорвала сеть и устремилась на глубину. Франко решил настичь добычу. Он надел акваланг, взял ружье и нырнул к рыбе. Она лежала на дне на глубине около 30 м и казалась безжизненной. Однако, когда охотник приблизился к ней с ножом, рыба стремительно понеслась прямо на него. Человек не успел даже среагировать, а меч вонзился в его голову слева от носа. Пытаясь освободиться, рыба-меч стала сильно биться. С ужасным скрежетом, отозвавшимся в мозгу человека, костяной рострум » фехтовальщика глубин» сломался. Первая помощь была оказана чудовищно безграмотно — его друг, пытаясь вынуть кусок меча клещами, обломил торчащий у носа конец. После этого у Франке были все шансы отправиться на тот свет. Спустя час его доставили в ближайшую больницу Мадзари-дель-Валло, где потерпевшему сделали рентгеновские снимки. Однако медики не взяли на себя смелость по его спасению и переправили в специализированную клинику в Палермо, дорога в которую заняла два часа. Здесь срочно созвали консилиум. Удивительно, но дыхание, давление крови и пульс у Франко были нормальными! Когда 6-сантиметровую рану на лице обмыли, то обнаружился обломок меча, едва выступавший за ее края. Рентген показал, что обломок имеет длину 16 см и расположен под углом 25 градусов к основанию черепа, проходя слева направо и сверху вниз. Участники консилиума установили, что обломок прочно застрял и его острие почти касается позвоночной артерии, поэтому любое неточное перемещение его может стоить пострадавшему жизни, Удалять обломок рострума рыбы хирургическим путем сочли нецелесообразным и опасным. Для извлечения инородного тела строго по направлению его оси необходим был специальный инструмент. Его разрабатывали всю ночь один инженер и несколько механиков. Через 13 часов конструкция, напоминающая миниатюрный мостовой кран, была готова. Ее испытали на подобном по длине и форме обломке рострума рыбы-меч, которую специально приобрели для этой цели. Наконец через 38 часов с момента поступления Франко в клинику началась операция. В течение семи часов врачи делали отчаянные попытки извлечь меч, но все они не имели успеха. Положение Франко было безнадежным, о чем врачи известили его родителей. Услышав приговор, отец юноши стал умолять отдать ему тело сына без этого страшного обломка. Один из хирургов, пообещавший сделать это, подошел к юноше и сильно дернул обломок рукой. И — о, чудо! — он немедленно извлекся. После этого Франко довольно быстро поправился и спустя месяц выписался из больницы. Он снова стал нырять, и только шрам на лице единственное напоминание об ужасном приключении.
Невероятное событие случилось в 1996 году с 29-летним Оскаром Гарсиа Чирино. 14 октября он, шатаясь, переступил порог городской больницы с головой, пробитой насквозь гарпуном, выпущенным из ружья для подводной охоты. Ныряльщик добрался туда без посторонней помощи. Оскар работал инспектором-ловцом на одном из водохранилищ близ Гаваны. В тот злополучный день он вместе с приятелем охотился на рыбу. Увлекшись, напарник Оскара перепутал его в водорослях и тине с крупной рыбой и прицельно выстрелил в голову. Несчастье произошло в 80 метрах от берега, и всю дистанцию до спасательной станции Оскар проплыл сам. Во время транспортировки в больницу его не покидали ни сознание, ни координация движений. Несмотря на беспрецедентность случая, врачи не растерялись. Они сразу приступили к извлечению гарпуна из головы. Вначале стрелу пилили с двух сторон, затем прочную нержавеющую сталь пришлось перекусить клещами. После этого была проведена сложнейшая операция по извлечению инородного тела, в момент которой пострадавший второй раз подвергался смертельной опасности. В настоящее время Оскар чувствует себя нормально и даже не исключает, что вновь вернется к своему любимому делу — подводной охоте.
Ещё несколько фактов:

В 2002 году маленькая девочка из Голландии пережила тяжелую операцию из-за нейроинфекции (диагноз — синдром Расмуссена). Ей удалили левое полушарие мозга, в котором, как до сих пор считается, находятся речевые центры. Сегодня же ребенок поражает врачей-профессионалов тем, что прекрасно освоил два языка и изучает третий. Девочка разговаривает со своей сестрой на совершенном (для своего возраста) голландском, а с матерью общается по-турецки. Доктор Йоханнес Боргстайн, наблюдающий маленькую голландку, говорит, что он уже посоветовал своим студентам забыть все нейрофизиологические теории, которые они изучают и еще будут изучать.» (Аномальные новости, №31 (94) 2002).
Патология, аналогичная той, что зафиксировал Хуфнер (вода вместо мозга) была обнаружена при вскрытии 55-летнего голландца Яна Герлинга, умершего в 1976 году. Родственники были возмущены информацией, поступившей от врачей. Она показалась им оскорбительной, ведь Ян был одним из лучших часовщиков в стране.

22-летний студент из шотландского города Шеффилд, страдающий мигренями, удивил медицинских светил. Доктор направил его на рентген, но снимок черепа показал отсутствие головного мозга. В медицинской карте студента имелась практически безнадежная запись: гидроэнцефалия. Вследствие такого заболевания больные умирают в раннем возрасте, а если выживают, как правило, остаются дебилами. В данном случае студент не только является полноценным человеком, но и отличается IQ, равным 126, что несколько выше среднего значения.

И снова о обезглавленных. В питерской прессе прошло описание загадочного случая: один грибник обнаружил в лесу взрывное устройство и ничего лучшего не придумал, как взять адскую машинку в руки. Прогремевший взрыв начисто снес бедолаге голову. На глазах у изумленных свидетелей безголовый грибник умудрился пройти двести метров, причем три метра безголовое тело шло по узкой доске через ручей.

Как же можно объяснить столь невероятные факты? Есть версия, что одни участки мозга в экстремальных условиях могут заменять другие. Но как же быть, когда от мозга практически ничего не остается? Тут уж совершенно очевидно — никакая замена не поможет.

Все эти явления можно объяснить, если понимать, что биологическое тело — это только фундамент для нашей сущности, и компенсационные механизмы иногда позволяют обходиться без мозга на физическом уровне, за счёт работы мозга, мышления, сознания на других уровнях."(с) - http://veritas.by/uncategorized/czem-czelovek-dumajet/

«Нобелевская премия присуждена за открытие молекулярной памяти воды». «Ученые из Гарварда обнаружили квантовые вибрации вселенского разума». «Эффективность гомеопатии доказана в двойных слепых испытаниях». Иногда популяризаторы видят такие заголовки в кошмарных снах: а вдруг весь тот лженаучный булшит, с которым они всю жизнь отчаянно сражались, однажды хоть отчасти окажется правдой?! Надежда только на то, что ученые не капитулируют перед массовым невежеством и назовут пойманную в забайкальской тайге кикимору не кикиморой, а каким-нибудь латинским именем.

Впрочем, до такого, скорее всего, не дойдет, потому что кикиморы не бывает. Но вот про передачу нервного импульса через пустое пространство тоже думали, что его не бывает. А теперь оказалось, что бывает.

Когда Доминик Дюран и его коллеги описали этот факт в статье и послали ее в Journal of Psychology, рецензенты поначалу отреагировали очень предсказуемо: предложили авторам на свежую голову повторить все эксперименты и потом сообщить, что они на самом деле увидят. Исследователи смиренно приняли поругание, но это ничего не изменило. По всему выходило, что открыт новый способ передачи нервного сигнала от нейрона к нейрону. Статью все же приняли, однако на всякий случай снабдили пояснением: мол, мы отдаем себе отчет в том, что все это и правда странно, а не только кажется странным на первый взгляд.

Нейроны общаются между собой так: в возбужденном нейроне по аксону бежит волна деполяризации мембраны, добегает до синапса, где передается соседнему нейрону через химическое вещество — нейротрансмиттер. Это тот самый способ, которым, как принято считать, мы все думаем (а если его правильно смоделировать, то точно так же станет думать какой-нибудь искусственный интеллект). Есть, однако, у нейронов и более изысканные способы подавать друг другу знаки. Например, эфапс — особым образом устроенный контакт между клетками, где электрический сигнал от нейрона к нейрону передается безо всяких медиаторов, через специальные белки, торчащие из мембран. Общая черта всех этих вариантов (а они на самом деле довольно разнообразны) в том, что клетки должны вступить между собой в очень тесный, почти интимный контакт. Считалось самоочевидным, что само собой электричество с нейрона на нейрон не перескочит, потому что это ведь не настоящее электричество, как в проводах, а химия, и для нее нужна клеточная мембрана.

Дюран и его коллеги изучали медленные ритмы мозга, которые наблюдаются в коре полушарий и в гиппокампе во время сна. Считается, что эти ритмы как-то соотносятся с консолидацией памяти о событиях, происшедших во время бодрствования. Изучать медленные ритмы можно разными способами. Например, на живом мозге у спящих или одурманенных наркозом мышей: там эти ритмы вполне натуральны, но разобраться в их механизмах непросто. Другой вариант — просто вырастить культуру клеток-нейронов. Как ни странно, такие нейроны, никогда не участвовавшие в работе какого бы то ни было мозга, тоже демонстрируют координированную периодическую активность, которая напоминает альфа-ритмы во время сна (и, видимо, не случайно: уж бодрствованием-то жизнь культуры нейронов на питательной среде никак не назовешь).

Есть и третий вариант, промежуточный: берем срез мозга, который только что был живым. Ученые-нейробиологи называют это умным латинским словом ex vivo. Именно с такими срезами гиппокампа мышиного мозга и работали исследователи из Огайо. В них также наблюдалась медленная периодическая активность. И им удалось выяснить, что обычная передача сигнала через синапс эту активность не объясняет. По всей видимости, в этой истории была замешана «эфаптическая» передача, то есть прохождение электрического импульса через контакт между нейронами.

Тут пока еще не было большой сенсации: эфапс ли, синапс ли — все это интересно только кучке нейрофизиологов. Но дальше начались странности: оказалось, что общение между нейронами можно было усиливать или подавлять слабыми электрическими полями. А потом исследователям стало уж совсем не по себе. Это случилось, когда они рассекли ткань таким образом, чтобы между двумя частями среза образовался зазор.

Волна медленной периодической активности в гиппокампе, дойдя до разреза, порождала возбуждение на другом его берегу. А это значит, что нейроны вступили в коммуникацию между собой — то есть обменялись электрическими сигналами — на расстоянии. Расстояние пусть и небольшое, но лиха беда начало: если так бывает, то, возможно, и шапочка из фольги — не столь уж бесполезный гаджет. А главный вывод состоит в том, что медленные ритмы — явление, известное уже почти полвека и явно участвующее в самых фундаментальных механизмах работы мозга вроде сна, — распространяются с помощью совершенно неизвестного механизма, в котором как-то участвуют электрические поля.

«Мы еще совершенно не понимаем ту часть нашего открытия, которая должна стать ответом на вопрос “И что с того?!”» — справедливо отмечает автор Доминик Дюран. Это, впрочем, само по себе тянет на маленькую революцию в нейробиологии. Совсем недавно казалось, что этот вопрос был задан еще в 1950-м, когда Алан Ходжкин понял, как по нейрону распространяется потенциал действия. Оставалось лишь уточнить и детализировать ответы на него. И вот здрасьте: нейроны оказались куда более странными штуками. Тем, кто уже собрался смоделировать их на компьютере и понять, откуда берется мысль, самое время вспомнить о сильно недооцененной добродетели смирения.

Кстати, раз уж накануне Великого поста речь зашла о смирении, вспомним еще об одной научной работе, тоже про мозг. Там мышей заставляли на ощупь искать в темной коробке маленький столбик. Когда они находили столбик, в соматосенсорной коре — там, где в мозгу обрабатываются сигналы от органов чувств, — активировались определенные нейроны. В награду за находку мыши получали воду (уж такие у них награды, это как вам в награду за все ваши усилия вместо нормальных денег дают вашу зарплату). А потом мышам стали давать воду просто так, без всякого столбика. И что бы вы думали: в сенсорной коре зажглись те же самые осязательные нейроны. У мышей, которые столбик никогда не щупали, вода подобной реакции не вызвала.

Это тоже маленькая — хоть и гораздо меньше, чем в предыдущей части заметки — революция в нейробиологии. Сенсорной коре полагается отзываться на реальные сиюминутные стимулы, и уж связывать ее с памятью и обучением никто никогда не пытался. А связь — вот она, совершенно неоспоримая. Так что когда наш читатель в следующий раз прочтет, что, мол, память в мозгу находится там-то и там-то, а вот тут любовь, а там ужас смерти притаился в уголке — он вправе скептически ухмыляться. Ничего-то там не понятно, в этом самом мозгу.

Ну разве что кроме самых очевидных фактов: например, что телепатии, телекинеза, квантовых вибраций сознания, полтергейста и сглаза не бывает. Кое в чем наука все же уверена твердо. Но вот все остальное ей лишь предстоит окончательно прояснить."(с)

Источник: https://snob.ru/entry/173009/

Московский институт психоанализа провёл «Большой биологический лекторий» — серию лекций о современной биологии и её перспективах. В его рамках 31 мая 2023 года состоялась дискуссия о вызовах и проблемах когнитивной нейробиологии — науки о мозге. О том, как развивается это направление и чего ждать от него в будущем, рассказывали Татьяна Черниговская, Александр Асмолов и Ольга Сварник.

Запись дискуссии выложена на канале Московского института психоанализа, а мы сделали её конспект.

Участвуют в обсуждении:

Профессор и заведующая лаборатории когнитивных исследований СПбГУ Татьяна Черниговская.

Доктор психологических наук, профессор, академик РАО Александр Асмолов

Декан факультета наук о жизни и заведующая кафедрой Московского института психоанализа Ольга Сварник.

Какие вызовы нейробиологи считают самыми серьёзными?

В изучении мозга учёные оказались в парадоксальной ситуации. Кажется, что чем больше появляется достоверной информации о работе нашего главного органа, тем менее ясной становится общая картина.

Знаний накоплено очень много, но учёные не уверены, что могут корректно ответить на главные вопросы: как и почему работает наш мозг. Более того, исследователям кажется, что вопросов у них пока гораздо больше, чем ответов.

Мозг — самая сложная система!

Это самый первый и серьёзный вызов. Учёные доказали, что ни одна система не может изучать другую, если вторая устроена более сложно, чем первая. Если вторая проще — нет проблем. Но сегодня исследователи не знают ни одной системы, которая была бы сложнее мозга. Поэтому изучать его труднее, чем любой другой объект нашего мира. По крайней мере, так считают нейробиологи.

"Есть некоторое безумие в том, чтобы мозгом вообще заниматься из-за, казалось бы, безнадёжности этой истории. Почему мы всё-таки это делаем? Во-первых — потому что интересно. И во-вторых, и в-сотых — потому что интересно и невозможно удержаться." - Татьяна Черниговская

Мозг бесполезно исследовать только с помощью инструментов!

Что такое мозг? Вроде бы очень простой вопрос. С одной стороны, в любом учебнике по анатомии мы найдём ответ. С другой, если спросить об этом нейробиологов — особенно тех, кто давно занимается исследованиями, они ответят: «Не знаю».

Мозг — это, конечно же, физический объект, который имеет точно измеряемый вес и объём. Можно сказать, что это орган, который состоит из множества нейронов. Когда-то считалось, что их около 100 миллиардов. Сегодня, получив результаты новых исследований, нейробиологи остановились на более скромных цифрах: 85–86 миллиардов.

Но это число, пусть и более точное, чем учёные предполагали раньше, никак не помогает разобраться в том, как работает наш главный орган. Не объясняет, как мы видим мир, как принимаем решения, какие мотивы побуждают нас делать тот или иной выбор.

Может быть, эти нейроны объединились в гигантскую сеть. В систему, которая гораздо больше, чем простая сумма её составляющих. Но ни подсчёт нейронов, ни другие результаты, которые учёные получают с помощью самых разных суперсовременных приборов, не помогают разобраться, как устроено наше мышление.

Тем более инструментальные исследования не покажут, как происходит процесс творчества. Никто пока не придумал, как узнать, откуда в уме учёных появляются гениальные идеи, как к художникам или музыкантам приходит вдохновение. И вообще — что такое вдохновение, как оно измеряется? Спектрометрами и сканерами этого никак не определить.

"Чем больше мы знаем, тем меньше нам понятно. Предположим, у меня лучший на свете томограф, которого ещё нет, но который я вообразила. Он мне выдаст много тонн цифр. И что с ними делать? Дальше начинается интерпретация, и вот тут опасность." - Татьяна Черниговская.

Цифры есть, их очень много. Появляются новые исследования, которые тоже нужно изучить и встроить в единую модель. Но проблема в том, что пока нет теории мозга, которая объединила бы все полученные результаты. Её ещё предстоит создать. И это одна из главных задач современных нейробиологов.

У мозга гораздо больше возможностей, чем мы можем представить!

Один из вроде бы простых вопросов: как маленькие дети учатся говорить? Материала для исследований — сколько угодно, потому что малыши есть везде. Каждый из здоровых детей рано или поздно начинает разговаривать. Но как мозг справляется с этой задачей — учёным до конца не известно.

Да, малыш слышит, как общаются взрослые. Но вербальной информации он получает не очень много. По расчётам некоторых исследователей, ребёнку понадобилось бы около 120 лет, чтобы научиться говорить так же, как и окружающие. Более того, многие взрослые вокруг него говорят с ошибками. Они могут не очень правильно строить предложения, не совсем чётко произносят слова.

Казалось бы, слишком много погрешностей. Но ребёнок за короткое время всё равно осваивает речевые правила. В итоге он легко понимает окружающих и сам может сообщить им всё, что захочет.

"Его мозг умудряется из этого хаотического и в том числе испорченного инпута вывести не что-нибудь, а законы языка." - Татьяна Черниговская.

Возможно, в нашем мозгу есть какие-то языковые модули, встроенные с рождения, — именно они помогают усвоить грамматику. А может, нет никаких врождённых структур — просто мозг умеет обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем кажется исследователям.

Но на вопрос, как люди учатся говорить, пока нет окончательного ответа. Известно лишь, что нейронные сети используют совсем другой принцип обучения, чем человек.

Какие знания из других областей науки помогают нейробиологам?

Чтобы решать задачи, которых сегодня накопилось немало, нужны инструменты и информация из других сфер человеческого знания. Вот основные направления, в которых важно разбираться нейробиологам:

1. Процессы внутриутробного развития человека. Нужно изучить, как формируется мозг младенца, какую информацию он способен получать и обрабатывать. Например, чтобы понять, как формируется речь, хорошо бы знать, способен ли малыш слышать маму и окружающих людей и как он воспринимает их голоса.
2. Детская психология. Важно знать, как ребёнок взаимодействует с миром и как усваивает новые знания.
3. Другие направления психологии. Именно психологи помогут понять, почему, например, человек не может приняться за работу раньше, чем увидит приближение дедлайна. И почему в таком состоянии он продуктивен, генерирует отличные идеи и работает быстро. А если спокоен и никуда не спешит — результат получается заметно хуже. И это лишь одна из множества загадок.
4. Лингвистика. Знание законов языка позволит понять, как формируется грамотная речь.
5. Обучение нейросетей. AI — совсем другой вид интеллекта, не похожий на наш. Но стоит знать, какие методы накопления и обработки информации существуют и эффективно работают.
6. Математика. При исследовании мозга необходимы точные расчёты и основанные на них выводы.
7. Гуманитарные науки и искусство. Здесь используется не алгоритмический тип познания, как в технических разделах знания, а совсем другой. В гуманитарных сферах свои правила, которые не переводятся на язык формул. Литература — совершенно иной тип взаимодействия с миром, чем математика. А музыка, живопись, танец вообще создают особый, невербальный язык. В нём нет слов, но мы понимаем друг друга на уровне образов и эмоций.
8. История. В ней много интересного, но стоит обратить особое внимание на жизнь и творчество гениев. Может быть, учёные смогут понять, как именно рождались их революционные идеи, какая цепь мыслей и ассоциаций помогала творцам создавать шедевры. Это не поможет повторить процесс творчества, но прояснит механизмы работы человеческого мозга.
9. Философия. Это одна из важнейших наук, без которых нейробиологам не обойтись. Нельзя изучать мозг, не понимая, кто такой человек, что он делает на планете, зачем вообще живёт.

"На какой вопрос может ответить мозг? Вот мы его открываем и хотим посмотреть внутрь. Мы не видим деепричастий или задумки Ван Гога. Нейрон не знает, что он находится внутри нас. И тончайшие связи между разными уровнями рассмотрения кажутся мне каким-то чудом, волшебством." - Ольга Сварник.

Не каждый нейробиолог может быть специалистом во всех этих направлениях. Но разбираться в них, чтобы понимать, как анализировать и применять полученные профильными учёными результаты, исследователю мозга необходимо. А ещё работа нейробиологов напоминает классическое детективное расследование. Поэтому учёным есть чему поучиться у главных героев жанра — например, у мисс Марпл или Эркюля Пуаро.

Каких успехов уже добились нейробиологи?

Вот лишь одно из множества открытий. Оказывается, наш мозг не разделён на части, каждая из которых отвечает за свою жизненную сферу и не вмешивается в работу других, как считалось раньше.

В информационном пространстве была очень популярной идея о двух разных полушариях. Левое по этой теории отвечало за логику, а правое — за интуицию, вдохновение, эмоции. Но оказалось, что всё не так просто, и мозг — единое целое.

Одно из доказательств этой гипотезы: базы данных в мозгу пересекаются между собой. Например, образ кофейной чашки может одновременно находиться в разделах «фарфор», «красота», «напитки», «то, что бьётся», «всё на букву Ч». Это очень упрощённый пример, но мозг работает именно по такому принципу.

"Сейчас никто не будет говорить о местах в мозгу, которые занимаются одно — ложкой, другое — вилкой, a третье — кофейной чашкой. Идея локалиционизма сменилась, если очень грубо говорить, идеей коннекционизма." - Татьяна Черниговская.

Но и тут есть противоречия. С одной стороны, мозг работает как единое устройство. И если, например, поместить человека в томограф и давать ему речевые задания, то активной будет не одна зона, а гораздо больше. Но, с другой стороны, если повредить при травме или операции всего лишь одну зону мозга, человек перестаёт говорить. Поэтому теория коннекционизма тоже далека от завершения.

Чего нейробиологи хотят добиться в будущем?

Учёные, исследующие мозг, немного поэты. Например, они считают, что каждый нейрон мозга — часть единого целого, но он не знает об этом. Может быть, и каждый человек, как и нейрон, тоже всего лишь деталь чего-то намного большего, чем мы можем себе представить.

"Сказать, что мы — это наш мозг, это всё равно что сказать, цитирую: любая картина — это всего-навсего краска." - Александр Асмолов

Может быть, нейробиологи помогут человечеству разобраться, зачем мы нужны Вселенной и какую роль в ней играем. Ведь работа мозга не ограничивается обеспечением выживания, поиском пищи и созданием комфортных условий для себя и остальных. Мозг способен решать задачи гораздо серьёзнее, чем бытовые.

Но в природе ничего не возникает просто так: если есть способность, значит, непременно найдётся, где её применить. Более того — обязательно возникнет необходимость воспользоваться уникальным умением.

"Много лет назад я сама себе сказала: Вселенной стало скучно. Ей хочется в зеркало поглядеться, ей хочется с кем-то побеседовать. Вселенной зачем-то нужны существа, которые способны её понять." - Татьяна Черниговская."(с)

Источник: https://lifehacker.ru/tajny-mozga-cheloveka/