"Фильмы и сериалы, которые стоит увидеть."-2

Действие фильма начинается в 1991 году. Бросивший семью ловелас и пройдоха Макс и интеллигентный учёный-биолог Альберт подвергают себя эксперименту замораживания (гибернации), чтобы проснуться через три года в 1994 году. А пробуждаются более чем через пятьдесят лет — в 2044 году, причём в мире, в котором живут одни женщины (мужчины погибли во время войны под действием неизвестного излучения, источник которого — бомба, сконструированная профессором Виктором Куппельвайзером, тем самым, что заморозил героев). Размножаются эти «новые амазонки» с помощью партеногенеза.

Страна «амазонок» — это подземный бункер. Его жительницы никогда не выходят на поверхность, поскольку считают, что после глобальной войны поверхность планеты подверглась заражению. Половое влечение у женщин подавляется с помощью пилюль, о необходимости приёма которых напоминают специальные устройства. Эти пилюли трансформируют влечение в страсть к карьере. Эта страсть в конечном итоге приводит к тому, что одна из женщин, служащая ведомства «Архео» по имени Ламия Рено, переходит на сторону мужчин и помогает им бежать после того, как у неё отбирают её работу по исследованию «самцов» и передают в ведомство «Генетикс». Для предотвращения побегов в «блокгаузе С» установлен перископ, показывающий мёртвую поверхность планеты, и счётчик «излучения М», создаваемого бомбой Куппельвайзера.

Размороженные мужчины ожидали, что их встретят как героев, но в этом новом мире сильному полу не место. Их исследует ведомство под названием «Архео», но в эти исследования вмешивается ведомство «Генетикс». Макс пытается «закрутить роман» с археологом Ламией, но та пресекает эти попытки с помощью борцовского приёма. Однако поцелуй Макса не даёт ей покоя, и Ламия начинает интересоваться, для чего всё же нужны были мужчины? С этой целью она посещает пансион для престарелых обитательниц «женского мира», больше напоминающий тюрьму, и встречается с Юлией Новак, самой старой его обитательницей. Та очень хорошо понимает Ламию, задаёт вопрос «Не влюбилась ли ты, девочка?» и пытается погладить по голове.

«Самцов» ведут на встречу с «её превосходительством», главой «женского мира», перед которой главные герои съедают «священные яблоки». Они пытаются бежать, в процессе побега на лифте попадают в разные места «нового мира» (в школу, где девочек учат «Самец — наш враг!», в бассейн, деловой центр, на паспортный контроль, на «сборище декаденток», которое разгоняет полиция). Один из побегов проходит, казалось бы, удачно — мужчины с помощью археолога Ламии поднимаются на самый верхний уровень, где она показывает им вид поверхности в перископ и демонстрирует счётчик «излучения М». Однако мужчины заявляют, что они всё равно намерены подняться на поверхность, и оказывается, что Ламия сознательно заманила их в засаду.

После того как мужчины были захвачены, Ламии сообщают, что у неё отбирают работу по исследованию мужчин и передают её в службу «Генетикс». Переодевшись медсестрой, Ламия проникает в операционную, где мужчин готовят к «натурализации», и спасает их прямо с операционного стола. Хирургом, который должен был «натурализовать» мужчин, оказывается дочь Макса Ядвига, которая обращается к нему по фамилии «Парадис» и упрекает за то, что он бросил их с мамой. Ядвига высказывает также предположение о том, что тела мужчин можно использовать для приготовления «белковой массы», то есть употребить в пищу. Ламия выводит мужчин на поверхность и сама поднимается с ними. Все трое — в скафандрах. Отойдя от точки выхода несколько метров, они упираются в ткань, на которой был изображён безжизненный ландшафт. Прорезав эту преграду, они выходят за пределы купола, построенного вокруг перископа, и оказываются на настоящем берегу моря. Герои вскоре начинают задыхаться, но случайно увидев летящего над лесом аиста, понимают, что во внешнем мире можно жить без опасности для здоровья и, избавившись от скафандров, идут дальше и находят чей-то благоустроенный дом. К ним присоединяется преследовательница Эмма Дакс. Случайно включив телевизор, они попадают на выпуск новостей, в котором сообщают о «героически погибших» Ламии и Эмме, а также о якобы «натурализованных самцах». Макс уединяется с Ламией, Альберт — с Эммой.

Дом оказывается владением главы всех женщин Её Превосходительства, которая отлично знает, что поверхность Земли вполне пригодна для жизни (но держит это в тайне от подчинённых), и отсюда управляет своим подземным миром. Мужчины пытаются схватить «её превосходительство», и в процессе борьбы оказывается, что на самом деле под личиной женщины скрывался мужчина. После войны он оказался единственным мальчиком, которого любящая мать смогла спасти от «натурализации», выдав его за девочку, а специальные пилюли, подавляющее влечение, позволили ему быстро подняться по должностной иерархии. Её Превосходительство предлагает управлять подземным миром по очереди, но у главных героев иные планы. Они принимают решение начать «сексмиссию»: используя свою сперму, дать жизнь новому поколению мальчиков, которое прекратит матриархат «амазонок». На следующий день после побега они с помощью Её Превосходительства, объявившего этот день государственным праздником, прокрадываются в инкубатор и скидывают в пробирки свой биоматериал. Кончается фильм рождением первого мальчика. Тот факт, что рождённый — именно мальчик, представлен особо крупным планом."(с) Википедия.

Действие фильма разворачивается в 2140 году, через сто десять лет после того, как в результате применения биологического оружия на Земле вымерли практически все мужчины. Оставшиеся женщины создали идеальный мир, в котором нет войн, болезней и насилия. Они живут в небольших городках под защитой мощного силового поля, в гармонии с природой. В каждом городе есть несколько тщательно отобранных особей мужского пола («Хранителей семени»), задача которых — продление человеческого рода. Люди стали жить необычайно долго, средняя продолжительность жизни человека выросла до ста пятидесяти лет.

Однако не все оставшиеся мужчины согласны подчиняться законам и правилам, установленным женским большинством. Они собираются небольшими группами в развалинах городов, разыскивая продукты и вещи, оставшиеся от прежней цивилизации. Женщины презрительно называют их «приматами». Основной закон «приматов» — право сильного, победитель получает все — алкоголь, лучшую еду, женщин.

В одном из городов женщин, расположенным около руин Москвы и который называется Два Холма, проживает молодая учительница Рада. Однажды Рада, сопровождающая школьную экскурсию в Москву, попадает в плен к «приматам», но ее спасает местный житель Гера. Рада возвращается в Два Холма, но и Гере приходится бежать из своей группы, так как он оскорбил предводителя «приматов» — Барона. Благодаря счастливой случайности Гере удается проникнуть в город Два Холма, где его принимают за Хранителя семени и окружают заботой и вниманием. Там он снова встречается с Радой и между ними возникает симпатия, переходящая в настоящую любовь.

Постепенно выясняется, что во внешне процветающем городе Два Холма далеко не все благополучно — Мать города Вера Надеждовна замешана в контрабандной торговле, она тесно связана с вождем «приматов» Бароном, нарушая все законы города. Мама Рады, Елена Зоевна, пытается выиграть выборы и стать новой Матерью города, но Вера Надеждовна применяет самые грязные методы, чтобы провалить конкурентку. Она вызывает в город «приматов» Барона и сваливает вину за случившееся на Геру, Раду, ее мать и бабушку. Женщины по приговору суда отправляются в колонию, где в строжайшей тайне незаконно выращиваются священные яблоки для Двух Холмов. И руководит этой аферой Мать города Вера Надеждовна. В колонию проникают Гера, а позже и Барон, влюбившийся в Елену Зоевну, и поднимают там восстание. Из другого города приезжает с проверкой Верховная Мать и разоблачает Веру Надеждовну.

Новой матерью Двух Холмов становится Елена Зоевна, которая, несмотря на поступок Барона, первым делом провозглашает борьбу с «приматами» до победного конца.

Филолог Перец находится в «Управлении по делам Леса», расположенном на утёсе высоко над Лесом. Давно мечтавший о Лесе, он приехал сюда, чтобы посетить Лес, но его не пускают: не дают пропуска. Уехать на материк у него тоже не получается: не дают машину. Перецу остаётся только наблюдать за Лесом с обрыва, терпеть бесконечную похвальбу шофера Тузика о его сексуальных похождениях и поражаться абсурдности жизни Управления.

Управление состоит из групп: Изучения леса, Вооруженной охраны леса, Искоренения леса, Помощи местному населению леса, Инженерного проникновения в лес, Научной охраны леса… Его сотрудники пьют кефир, считают на сломанных арифмометрах, издают странные распоряжения, слушают персональное обращение Директора к каждому по телефону все одновременно, охотятся за сбежавшими сверхсекретными разумными машинами, завязав себе глаза, чтобы случайно эти машины не увидеть, а получать зарплату ездят на биостанцию, находящуюся в Лесу. Только так, поехав за зарплатой, Перец попадает в Лес.

Будучи выставлен из гостиницы на улицу из-за просроченной визы на пребывание и так и не получив визы на выезд, Перец проводит ночь с Алевтиной из библиотеки и обнаруживает, что теперь он — директор Управления, а она — его секретарша. Все ждут его указаний и готовы выполнить любое, каким бы абсурдным оно ни было.

Несколько лет назад Кандид, исследователь Леса, разбился на вертолёте в джунглях и потерял память. Теперь он — Молчун, живущий среди аборигенов, болтливых людей, ведущих примитивный образ жизни в симбиозе с Лесом. Его периодически посещают обрывочные воспоминания о прошлом, и он пытается вернуться назад, на биостанцию, к людям. Ему мешает Лес, по рассказам аборигенов полный опасностей, а также сами аборигены, своей болтовнёй лишающие последней возможности мыслить логически…

Путешествуя по Лесу в поисках «Города», Кандид узнаёт, что аборигены, живущие в деревнях, — прошлое Леса, которое подлежит «Одержанию» (поглощению Лесом). А будущее Леса — его хозяйки, по определению Кандида «жрицы партеногенеза», размножающиеся без мужчин, развившие гораздо дальше биологические способности, присущие в некоторой степени и деревенским аборигенам.

Кандид-Молчун остаётся с жителями деревни и намеревается их защищать.

Действие «Последнего министра» разворачивается в кабинетах и коридорах выдуманного Министерства перспективного планирования и социально-экономического развития — последнего по значимости в правительстве, не имеющего конкретной сферы ответственности и призванного создавать видимость реформ в России. Главный герой — Евгений Александрович Тихомиров (Ян Цапник), бывший мэр уральского городка Малая Пышма, который занял свой пост из-за опечатки в избирательном бюллетене и фактически утопил населённый пункт через неделю руководства.

Поскольку в результате инцидента Малая Пышма перестала существовать, Тихомирова отправляют в заслуженную отставку. Спустя 4 года вкрадчивый человек из высших эшелонов власти (Фёдор Лавров) предлагает ему возглавить министерство, прошлый глава которого несвоевременно скончался. Тихомиров не знает, что «сверху», от воплощающих Правительство и Администрацию президента «Набережной» и «Площади», поступил запрос на «деятельного идиота», который станет козлом отпущения — и с радостью направляется в ловушку.

Неожиданно для всех, нерасторопный неудачник Тихомиров воспринимает свои новые обязанности совершенно серьёзно и берётся за изменение страны и жизни людей к лучшему. Конкретной сферы ответственности у министерства нет, и вместе со своим замом Ксенией Нечаевой (Ольга Сутулова) и другими сотрудниками Тихомиров пытается реформировать самые разные стороны жизни страны. Инициативы не всегда выглядят разумно, но стабильно приводят к непредсказуемым результатам. Так, первым же знаковым решением министра становится отмена запрета на ненормативную лексику, и вернувшийся в публичную сферу русский мат неожиданно становится «духовной скрепой» как для консерваторов, так и для либералов.

Пришлось подсесть на ненормативную лексику
- Алексей Викторович, вы материтесь?

- Я - мужчина и филолог, поэтому владею разными стилями речи, какие-то стили, бывает, владеют мной. В публичной обстановке, в присутствии незнакомых людей я гарантированно говорю на дерзком, но правильном русском языке. Но у меня был 2-летний опыт службы в советской армии. Я попал туда в 1985 году интеллигентным 20-летним мальчиком, который не собирался применять ненормативную лексику. Вокруг себя я увидел офицеров, солдат, новобранцев. Тогда я понял, что если здесь буду говорить на своем студенческом языке, меня не поймут. Мне пришлось подсесть на ненормативную лексику. Прежде всего потому, что в армии она была не просто руганью, а способом коммуникации. Когда я окончил службу, то достаточно долго преодолевал эту привычку: активно использовать бранные слова. Но не могу сказать, что до конца ее поборол. Мне кажется, что одна из функций мата - дать человеку возможность преодолеть его, вырасти над ним. Всю свою жизнь, даже находясь в мужских компаниях, я пытаюсь максимально уменьшить долю подобных слов или просто их не употреблять. Иногда у меня это получается.

- Почему люди ругаются матом? Зачем он им нужен?

- Мат - одно из самых многозначных явлений русского языка. Люди ругаются в состоянии резкой раздражительности, когда хотят нанести мгновенное поражение оппоненту, оскорбить его, это может быть спонтанный возглас восторга, неожиданная реплика в разговоре с близким человеком, подчеркивающая особенность ситуации. Для меня мат абсолютно недопустим как оскорбление другого человека - хотя эта ситуация классическая. Недопустим для меня мат и как современный сюжет речи. Когда брань не является отдельным словом, внезапным ударом какого-то странного языка, когда это просто слово-паразит. Привычка сквернословить сделала ругательства неоригинальными, невыделяемыми, неопознаваемыми. Бывает, слушаешь молодежь и понимаешь, что для нее эти слова потеряли всякую окраску. То есть мат потерял мат в себе. Он стал способом общения. Разумеется, когда вся речь состоит из слов-паразитов, понимаешь, что это большая беда личности, неумение высказаться в своей полноценности, неспособность подать себя.

Мат стал сериалом
- Я недавно наткнулся на такую мысль, что для современной молодежи материться - это говорить прямо от сердца.

- Я, скорее, больше видел взрослых мужчин, которые говорили от сердца с помощью использования непозволительных выражений. А вот среди поколения юного, которое я очень люблю и уважаю, такого не замечал. Я учу молодежь и стараюсь у них перенимать что-то новое. Но чему я у молодых не учусь, так это превращению языка в некий полигон сериальных технологий. Мат стал сериалом. Я сериалы не люблю, потому что они имеют ноль эстетики и, к сожалению, не поражают ни ум, ни воображение. Это не речь от сердца. Это нежелание поработать над языком. Ведь язык - это личность. Зачем менять уникальность своей речи на речь достаточно предсказуемых слов.

- Вы заметили, что как популярны нынче сериалы, так же популярен и мат?

- Да. Но это не везде. Я работаю с первыми курсами филфака. И вот приходят эти девчонки, реже мальчишки, они настолько порой чисты, что когда я на лекциях употребляю какое-то рискованное слово - естественно, это не брань, - то чувствую, что даже от него мои некоторые студенты передергиваются. Молодежь очень разная. Любое поколение состоит из разных людей.

- Надо ли бороться с матом?

- Только внутри себя. Какие-то обходы территорий, протоколы - не мое. Хотя я признаю, что есть ситуации, когда мат может являться проблемой юридической плоскости. Надо понять, что речь нуждается в контроле. Если вы хотите быть человеком развивающимся, то нужно расти не только в кошельке, должностях и прочих бонусах, но и в собственной речи. Это великий рост, который сразу оценят другие. Я видел море бизнесменов, заработавших большие финансы, но которые сетовали на то, что они не могут покорить людей своей речью. С матом нужно бороться не столько ради порядка, не столько в плане воспитания детей, хотя в их присутствии мат даже художественно недопустим, а ради того, чтобы быть особенным в общении. Это же так прекрасно - обладать только своим словом.

Строители переходили на мою речь
- Аргументы в защиту матерщины, которые я чаще всего слышу, строятся как раз на том, что наша брань и есть особенность русского языка.

- Я уже привел в пример армию. Я горжусь, что отслужил в ней два года, хотя мне и было нелегко там, в том числе и по речевой причине. В армии действительно на мате разговаривали. А так еще, за исключением, может, только строителей, я не наблюдал таких сообществ людей, где мат категорически необходим. Нужно отметить, что когда я говорил со строителями на своем языке, они относились ко мне с большим уважением и переходили на мою речь.

75% хороших писателей не могут без брани
- Помните, в те же 70-80-е годы прошлого века человек, публично ругающийся матом, воспринимался обществом либо как пьяный, либо как сумасшедший. Сейчас говорить матом разве не норма?

- Не соглашусь. Когда это случается, скажем, в общественном месте, это воспринимается как нарушение нормы. Неважно, ругается ли молодой или пьяный. Обычно, если рядом находится мужчина, то он пытается это остановить. Просто раньше, когда собиралась компания из мужчин и женщин, считалось, что мат запрещен. Это понимали как самые отвязные сквернословы, так и выпившие. Сейчас в компаниях другие законы общения.

- Но разве вы не слышали живое выступление группы «Ленинград»? Мат проскакивает и на нашем телевидении. Его там, правда, пока еще запикивают, но ведь смысл ругательств все равно хорошо угадывается. То же самое происходит в литературе и кино.

- Я начинал слушать ранний «Ленинград», когда там была еще душа. Сейчас там один шоу-бизнес. Но я приведу другой пример. В одно время я как филолог довольно много слушал группу «Сектор газа» с ныне покойным вокалистом Юрием Клинских. Сначала я не понимал, что меня привлекает в этой безобразной музыке. Там и музыки-то было мало, а слова с трудом напоминали поэзию. Но потом я догадался, что мне было интересно, насколько Клинских, который был достаточно неблагополучным человеком, пытался перейти границу, достичь максимального отчаяния. У него не было никакой игры, кокетства и гламура, как у Сергея Шнурова из группы «Ленинград». Когда мат становится гламуром, мне это неинтересно. А вокалист «Сектора газа» был ужасным, но настоящим. Я чувствовал, что он в своей неказистой музыкальной деятельности пытается превзойти тех же декадентов: Шарля Бодлера и Артюра Рембо, которые чудачили не по-детски. Мат Клинских я не оправдываю, но понимаю, почему он ругался. Музыкант создавал чудовищную, но все-таки художественную реальность.

Но культура живет без наших с вами советов. Сегодня произошла легализация мата как культурной составляющей. Удивляет даже не то, что кто-то матерится в текстах молодых деятелей искусства. Берешь, скажем, недавнюю книгу маститого писателя Людмилы Улицкой «О теле души». Автору около 75 лет. Она никогда в своих текстах не выражалась. И вот, представьте, сейчас в своих последних рассказах она допускает присутствие брани. Или, скажем, возьмем Захара Прилепина, позиционирующего себя как нравственного писателя. На всех его книжках тот же самый гриф: «Содержит ненормативную лексику». Честно признаюсь, что когда я читаю Прилепина, то вижу, что необязательно это было вставлять. Но автор считает, что его реализм, его максимальная честность, его «пацанская» искренность требуют от него говорить такими словами. Меня шокирует, что процентов 75 хороших современных писателей не могут воздержаться от брани. Как будто без мата их текст не живет!

- Но разве в классической русской литературе не использовался мат? Ведь все знают, что Александр Пушкин писал матерные стихи.

- Пушкин - мужчина, и он дерзок. Это великий поэт, играющий с языком в самые сокровенные игры. Он экспериментатор и создатель современного русского языка, каким мы его знаем. Пушкин живой, он не фарисей, не прагматик ни в жизни, ни в творчестве. А потом, это уж явно не лучшие произведения поэта. Вряд ли их необходимо постоянно перечитывать.

- Великий русский поэт выражался, а почему нам нельзя?

- Пушкин уж точно не матерился в обществе. А потом, мы сейчас говорим с вами о двух языках - повседневном и творческом. В 90-е годы прошлого века ситуация сильно изменилась. В то время появилось два писателя: Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Их необязательно любить, перечитывать и тем более рекомендовать читать школьникам. Но они создали свои маленькие вселенные, хорошо соответствующие духу этих 90-х. У них мат никогда не бывает скучной предсказуемой бранью. Используемая в их литературе ненормативная лексика, простите, носит художественную, эстетическую и сюжетную функцию. Когда я читаю мат Пелевина, я не гневаюсь на него, а где-то даже смеюсь. Это очень удачные ходы по созданию новой языковой реальности. Но это особая литература, которая постаралась соответствовать раскрепощенному духу 90-х годов.

Контролировать свою речь – выступать против хаоса
- Наступит ли момент, когда не ругаться матом в российском обществе станет вызовом?

- За последние сто с лишним лет у России были более серьезные вызовы. В какой-то момент казалось, что пролетарско-революционная масса сметет все и русский язык превратится в то, на чем говорят победители. То же самое казалось и в 90-х. Однако этого не случилось. Великие русские консервативные силы победили желание произвести революцию во всем, в том числе и в языке. Матерные слова не стали нормой. Уверен, что дальше будет так же.

- Вы приписали охранительную функцию языка консерваторам. Какой из этого может сделать логический вывод современная, молодая, прогрессивная часть нашего общества: «Консерваторы выступают против мата. Мы стремимся быть современными и прогрессивными - в отличие от консерваторов, поэтому должны взять мат на вооружение». Разве не так?

- Мат – не прогресс. Это вечная, постоянно возвращающаяся сила, которая особенно активизируется в переломную эпоху. Я не вижу в мате ни социально-духовного эксперимента, ни какого-то будущего. В мате я часто вижу легкую форму недовольства бытием. Поэтому под тем консерватизмом, о котором я говорю в связи с вопросом о мате, я понимаю возвращение к целостной вере в то, что жизнь все-таки благо. Когда я контролирую свою речь, то становлюсь на сторону, которая выступает против хаоса."(с)

Редакция «Краснодарские известия»

Источник: https://ki-news.ru/news/russkii-mat-v-chem-...hem-ona-nuzhna/

Не пытайтесь считать Город астероидов настоящим населённым пунктом, предупреждает нас Главный Конферансье, он же Хозяин, голосом радиоспектакля дотелевизионной эпохи и разом ломает обе четвёртые стены — и внешнюю, и внутреннюю. На сцене его театра — драматург за пишущей машинкой. Из-под печатной ленты струится пьеса в трёх актах о странном городке посреди пустыни, его жителях и его гостях. Это не о реальности, это о театральных постановках к западу от Скалистых гор. Вот список действующих лиц, вот кактусы, а вот 650-вагонный поезд, идущий по пустыне со скоростью 8 километров в час.

Как бы то ни было, вот фотограф Оги Стинбек, вот его сын-умник Вудро, а вот три его дочки, присевшие на дороге и пытающиеся исследовать змею камнем. Вот его машина на подъёмнике у местного механика, а вот выпавшая деталь, извивающаяся в поддоне и вызывающая мысли о червячной передаче. Стинбекам придётся остановиться в мотеле Города. Вудро примет участие в ежегодном собрании юных астрономов и астронавтов, посвящённом падению астероида Эрид Плейнс 5000 лет назад, девочки-ведьмы поколдуют над прахом матери, а все жители и гости станут свидетелями события, способного изменить мир, и окажутся закрытыми на карантин до следующих распоряжений правительства.

Космический кастинг делает из «Города астероидов» настоящий город звёзд. Если вы возьмётесь читать список актёров вслух, у вас отсохнет язык, пока вы доберётесь до кого-нибудь неизвестного. Уэс Андерсон обладает удивительно мощной гравитацией. Благодаря ей он быстро собрал вокруг себя созвездие друзей — и мы снова видим на экране Джейсона Шварцмана, Тильду Суинтон, Билла Нортона, Эдриана Броуди и Уиллема Дефо. Неизменный Билл Мюррей впервые пропустил фильм Уэса по уважительной причине, заболев ковидом перед съёмками. Том Хэнкс дебютирует у Андерсона, а одна из самых высокооплачиваемых актрис Голливуда Скарлетт Йохансон с радостью поработала у самого притягательного режиссёра Голливуда за минималку — 4131 доллар в неделю.


Foto: Focus Features



За такие смешные деньги разноплановая актриса Скарлетт Йохансон отхватила главную женскую роль — драматической актрисы, играющей комедийную актрису Мидж Кэмпбелл, оказавшуюся на карантине в Городе астероидов. Это большая удача. Например, Джефф Голдблюм, чтобы не выпасть из пула Андерсона, согласился на три секунды без слов за театральными кулисами. Главную же мужскую роль исполнил Джейсон Шварцман. Оги Стинбек и Мидж Кэмпбелл тоже ведут себя странно, но, слушая их диалоги, можно хотя бы выкрутить дешифратор смыслов на минимум и временно расслабиться.

Кажется, что далеко не все неочевидные события и пулемётные разговоры нуждаются в расшифровке.

Кое-что и даже многое здесь явно на поржать в фирменном стиле Андерсона — то есть, загадочно и придурковато улыбнуться.

«Вероятность существования внеземной жизни — 0,0000 процента, — говорит один из бессчётных персонажей этой буффонады с серьёзными лицами (или, говоря по-простому, дичи на сложных щах). — Если не считать космических жуков и микроскопических червей». В торговых автоматах мотеля можно купить не только кока-колу, но и участок земли, юный астроном на спор прыгает с крыши и лезет на кактус, чтобы его существование во вселенной заметили, а доктор Хикенлупер в исполнении блистательной Тильды Суинтон демонстрирует эллиптический переход галактик как признак космической флиртации зрителям с картонными коробками на головах.

Стилизация под пятидесятые годы прошлого века — яркая и вызывающая, крылатая и завитая — уже сама по себе подходит фильмам Андерсона.

Пространство, объединяющее пятидесятые с диким западом — пустынным, солнечным и деревянным — подходит фильмам Андерсона вдвойне. А если огородить это пространство картонными горами, настроить в нём разноцветных домиков, взорвать игрушечную ядерную бомбу и запустить в него мультяшную калифорнийскую кукушку — то сеттинг фильма Андерсона готов.

Седой и строгий кинокритик пишет: «Андерсон на пике формы». Трудно с ним не согласиться. Виртуозные многословные диалоги многочисленных персонажей и нелепые ситуации в кричащих о своей нереальности декорациях — от лёгкой, как пушинка, безуминки до абсурда средней тяжести — какая форма может быть более андерсоновской? Но находится ли режиссёр на пике содержания? В чём суть? Вопрос сложный, объективных ответов нет. «Я до сих пор не понимаю пьесу», — говорит персонаж Джейсона Шварцмана. «Хорошо, продолжай рассказывать», — отвечают ему. А ведь он главный герой этой пьесы, куда уж нам понять? Автор доводит до вышеупомянутого абсурда всё, к чему прикасается, включая семейные, военные и научные ценности. Полумистический финальный рефрен, исполняемый всей актёрской труппой, вызывает приятный лёгкий холодок, но не уверен, что стоит пытаться докапываться до его философской глубины. Вероятность, что вместо вселенской мудрости ваш ментальный совочек наткнётся на лукавую физиономию Уэса, весьма высока.

Другой критик, более седой и гораздо строже, говорит, что это необязательный фильм Андерсона. Согласимся и с ним. Но

«Город астероидов» как минимум яркий и забавный. А какой фильм вообще обязательный?"(с)

Дмитрий Белов, кинокритик.