"Маленькая победоносная война".

В тогдашнем состоянии России нельзя было воевать. А уж русско-японская вообще была лишней – если такое вообще можно говорить о войнах. К началу ХХ столетия наша империя, получив выход к теплым морям Тихого океана и обзаведясь военно-морской базой в Порт-Артуре (в Китае – если кто забыл), могла спокойно урегулировать отношения с Японией и направить ее экспансию в южную сторону. Перспективы открываются такие, что дух захватывает. К новым южным владениям протягивается Транссибирская магистраль. Нам открывается путь к незамерзающим гаваням Тихого океана – района Земли с впечатляющим экономическим будущим, района будущих экономических чудес и стран-«драконов». Русские становятся одной из ведущих сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе, получают отличные базы для Тихоокеанского флота. Огромные просторы Тихого океана с мириадами островов лежат перед нами.

Мы на тот момент остаемся в более или менее нормальных отношениях с Японией. Договорившись о разделе сфер влияния в Корее, русские сохранили право бункеровать свои военные корабли в Нагасаки. У нас была возможность наладить совместные действия с японцами. Ведь они ненавидели еще одного охотника на господство в Тихом океане – Соединенные Штаты. Ведь японцы не простили им унижения 1853 года, когда пароходо-фрегаты коммодора Перри навели на них бомбические пушки и вынудили признать открытие Японии для американского капитала.

А всего-то и надо было для великого будущего, что сохранить нормальные отношения с Токио, полюбовно разграничив сферы влияния в Корее. И что же? Все погубила алчность и близорукость правящей верхушки в Петербурге!

Век назад вокруг будущего православного великомученика Николая II складывается этакая финансово-деляческая камарилья во главе со статс-секретарем Безобразовым. Разный там народ собрался с красноречивыми фамилиями – адмирал Абаза, отставной полковник Вонлярлярский, считавший себя буддистом князь Эспер Ухтомский, делец Гинзбург. В который раз судьба громадной империи оказалось в руках алчных карликов.

Через великого князя Александра Михайловича Безобразов проник к царю и принялся соблазнять его грандиозными планами. Мол, нечего отдавать Корею японцам! Давайте создадим там якобы частные акционерные общества, которые на самом деле будут иметь поддержку государства. И эти АО возьмут концессии на разработку угольных копей и лесных богатств Кореи, постепенно, по методу паука, скупив эту страну, вырвут ее их рук Японии. Сей план прямо нарушал договор 1898 года насчет уступки Кореи и был прямой дорогой к войне. На радость Западу и, прежде всего – англичанам и американцам.

За всеми этими планами стояла голая корысть. Ведь акции хитрых компаний должны были достаться многочисленным великим князьям и княжнам, родственникам Николая Второго, Семье тех времен. Соблазн легкого и быстрого барыша застил им свет. Какой, к черту, союз с Китаем, какая угроза разорительной для страны войны с Японией? Плевать на то, что русские войска и припасы придется перебрасывать за восемь тысяч верст, а японцам до полей сражений – буквально рукой подать. Начхать на возможность минимум пятидесяти тысяч убитых и втрое большего числа калек да раненых – ведь прибыли пойдут прямо в наши кошельки. Да и маленькая победоносная война не помешает династии Романовых. Надо, чтобы народ забыл об экономическом кризисе и безработице, поразивших Россию в 1900-1903 годах.

Запад принимал в сих планах самое живое участие. Его агентом стал французский банкир Госкье, в банке которого держали деньги члены царской семьи. (Как видите, читатель, тогдашние «хозяева земли Русской», эти венценосные патриоты, вывозили деньги за рубеж по многим каналам). Именно Госкье подбил царскую семью вложить свои деньги в акции безобразовских компаний. Он пел в уши Николаю: можно вывезти в корейские предприятия изношенные машины и оборудование из России, а на полученное по сверхнизким ценам корейское сырье закупить во Франции и Бельгии отличные промышленные машины с рассрочкой платежей на 10-15 лет. Мол, экономический эффект от сего будет столь велик, что русская промышленность пойдет в гору, поднимется курс рубля. А заодно и всю Корею втихую к рукам приберем, оставив японцев с носом.

Как мы покажем во второй части «Погружения», все это было умелым планом западной финансовой элиты. Именно она стремилась стравить русских и японцев, обезопасив владения США и Великобритании на Тихом океане. План был задуман и осуществлен гениально: использовав продажность и глупость царской семьи, втянуть Россию в корейские концессионные авантюры и окончательно закрепить это, повязав правителей страны вложением в них личных денег. Японцы не стерпели. Отменно профинансированные и вооруженные США и Британией, они напали первыми. Без объявления войны, под покровом январской ночи, их миноносцы торпедной атакой парализовали русскую эскадру на рейде Порт-Артура. Последующие события известны: цепь позорных поражений России на суше и на море. И – ни одной победы русского оружия!

Иногда трудно отделаться от мысли о том, что и на ход самой войны влияли какие-то тайные структуры, имеющие агентуру в самых царских верхах. Например, чья-то рука явно чувствуется в назначениях на командные посты нерешительного генерала Куропаткина, а параллельно – фактически второго главнокомандующего, наместника на Дальнем Востоке, «сухопутного» и совершенно бездарного адмирала Алексеева. Был и явный саботаж: армия, заливая кровью сопки Манчжурии, испытывала нехватку снарядов, карт, обмундирования. Административная машина империи почему-то не смогла обеспечить войска формой защитного цвета хаки, и нашим бойцам приходилось самим красить мундиры. Которые, кстати, превращались в лохмотья самого невообразимого цвета.

Бесспорно, умелые кукловоды и манипуляторы использовали также нерешительность и слабоволие Николая Второго. Достаточно сказать, что этот канонизированный при Ельцине «святой великомученик» увлекался черной магией. При его дворе подвизался тогда лионский вызыватель духов, член ордена мартинистов Филипп Ваход. Когда шла самая грандиозная битва войны (Мукденское сражение), этот маг в Гатчинском дворце вызывал для Романова из астрала дух его отца, Александра Третьего, который давал нашему царю стратегические подсказки. Как говорится, доаастралились… (О.Шишкин. Битва за Гималаи. – М., 1999 г., с. 16.)

Одновременно расцветало фантастическое воровство на снабжении наших войск. Подчас солдаты шли в бой не в сапогах, а в гнилых валенках, и есть были вынуждены просроченные американские консервы. Сталин бы и за половину содеянного поставил бы к стенке всех интендантов. Николай никого за это не расстрелял. Не расстрелял он и адмирала Небогатова за сдачу русских кораблей при Цусиме. Остался в живых Стессель, подписавший капитуляцию Порт-Артура в декабре 1904-го, хотя город мог держаться еще долго, сковывая японские силы. Еще один поразительный факт: во время несчастного для русских Цусимского морского сражения в мае 1905 года наши снаряды не разрывались. И никто за это не ответил.

А если правитель столь мягок – то в его государстве можно творить все, что угодно. Мягкотелость плодит продажность, и тогда таким государством можно легко управлять извне. «Золотыми ключиками». Что на Западе заметили и учли.

Война, которую России приходилось вести на другом конце света, очень дорого стоила ее бюджету, тогда как японцы воевали буквально у порога своего дома. Поэтому параллельно с обычной, «горячей» войной против русских велась еще и война финансовая. Я.Шифф, один из столпов финансового мира США, употребил все свое влияние для того, чтобы Россия не получила ни одного зарубежного кредита. И одновременно он сделал все, чтобы такие кредиты шли Японии. В итоге России пришлось запустить печатный станок, денежная масса в стране выросла вдвое, и в нашей Империи разразился финансовый крах..."(с) "Третий Проект". Том I "Погружение" Калашников Максим.

Искушенного читателя трудно чем-то удивить. Но попробую. Цитата: «Теперь, когда с этой тяжелой минуты прошло более восьми лет и литература об этой исторической борьбе представляет весьма богатый материал, с полным беспристрастием и очевидностью можно сказать, что насильственная смерть крепости предупредила ее естественную смерть всего на несколько дней или самое большее – на неделю».

Вопрос: о какой крепости идет речь? Подсказка: процитирован отрывок из военного очерка, написанного полковником Генерального штаба царской России Г. Д. Романовским. Даже получив такую подсказку, не каждый найдет правильный ответ. И это неудивительно, поскольку мнение Романовского резко расходится с тем, чему учат в школах уже столетие. Романовский пишет о Порт-Артуре совершенно «немыслимые» вещи: оказывается, старший начальник генерал Анатолий Стессель капитулировал в момент, когда крепость по сути исчерпала возможности сопротивляться.

Как же так? Каждому школьнику известно, что Стессель предательски сдал город, когда крепость еще была полна сил, оставалось много снарядов, патронов, всевозможной провизии. Солдаты рвались в бой, офицеры не помышляли о капитуляции и на военном совете у Стесселя прямо ему об этом и говорили, требуя продолжать сопротивление. Но Стессель их обманул, тайком послал парламентеров к японцам и поставил всех перед фактом. В результате геройская оборона завершилась невиданным предательством."(с)

Такова господствующая в нашем обществе точка зрения. Дети знают, что крепость еще долго могла сражаться, а полковник Генерального штаба Романовский, участник обороны Порт-Артура, награжденный золотой саблей «За храбрость», почему-то оказывается слепцом, который фактически реабилитирует Стесселя. В самом деле, следственная комиссия, разбиравшая порт-артурское дело, нашла в действиях Стесселя признаки целого ряда преступлений, и обвинение состояло из множества пунктов. Однако на суде оно почти полностью развалилось, сжавшись до трех тезисов:

1. Сдал крепость японским войскам, не употребив всех средств к дальнейшей обороне.

2. Бездействие власти.

3. Маловажное нарушение служебных обязанностей.

Под «бездействием власти» подразумевалось следующее. В Порт-Артуре генерал-лейтенант Фок в насмешливом тоне критиковал действия неподчиненных ему лиц, а Стессель это не пресек. За это «бездействие власти» Стесселю потом дали месяц гауптвахты. Третий пункт назван маловажным самим же судом, так что его рассматривать не будем.

В спорах о Порт-Артуре я неоднократно замечал, как люди путали два разных документа: текст обвинения и итоговое решение суда. Обвинений выдвинуто очень много, но на суде Стесселя оправдали по абсолютному большинству пунктов. Причем к смертной казни Стесселя приговорили только за первый пункт – за преждевременную сдачу крепости.

Романовский утверждает, что Порт-Артур не мог больше держаться. Если он прав, Стессель невиновен, нет никакого предательства. Поэтому я и утверждаю, что Романовский фактически реабилитирует генерала и опровергает решение суда.

Но можно ли доверять единичному свидетельству, пусть даже и такого авторитетного человека, как Романовский, на тот момент полковника? А как быть со всеобщим осуждением и презрением, которое обрушили на Стесселя его бывшие подчиненные? Давайте разберемся.

Вот телеграмма Стесселю подполковника Вадина и штабс-капитана Соломонова: «В тяжелую минуту постигшего Вас испытания мы просим принять выражения нашего искреннего сочувствия и глубокого уважения. Пережив с Вами и славные дни Порт-Артура, и тяжелые дни суда, мы теперь с великой надеждой ждем последнего милостивого царского слова, и что бы ни было с Вами, мы никогда не забудем, насколько обязан гарнизон Вам, своему истинному вождю, под руководством и по указаниям которого мы исполнили в трудное время свой долг».

Телеграмма бывшего командира 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка генерал-майора Грязнова: «Пораженный до глубины души суровостью приговора, прошу принять выражение сердечного соболезнования в обрушившемся на Вас несчастии за общее дело, не теряя надежды, что любвеобильное сердце монарха оценит Ваше самопожертвование, а время оправдает и Вашу решительность».

Уже после суда над Стесселем комиссия при Главном управлении Генерального штаба, тщательно изучившая обстоятельства осады Порт-Артура, опубликовала заключение относительно положения крепости незадолго до капитуляции: «19 декабря японцы одержали крупный успех: на Западном фронте они овладели первой оборонительной линией. Линия обороны на Восточном фронте приняла положение, чрезвычайно неблагоприятное для обороны».

Ночь 20 декабря: «Взятие Большого Орлиного Гнезда поставило вторую оборонительную линию в такое положение, что держаться на ней было почти невозможно… вновь изменило положение линии Восточного фронта еще более к худшему… положение третьей оборонительной линии сделалось чрезвычайно тяжелым, так как теперь участки ее могли поражаться не только фронтальным, но и тыльным огнем».

Также комиссия установила, что к 20 декабря на позициях были 11,5 тысячи человек, из них более половины болели цингой. Но несмотря на данные столь авторитетного источника, до сих пор в публицистике гуляет нелепая цифра – 23 тысячи защитников Порт-Артура. При этом армия генерала Ноги, осаждавшая Порт-Артур, насчитывала к 20 декабря порядка 70–80 тысяч человек.

При таких раскладах крепость никак не могла держаться существенно дольше. Очередной общий штурм превратился бы в бойню остатков русского гарнизона, а то и в резню мирного населения и раненых. В августе 1904 года японцы предупредили Стесселя, что не гарантируют жизнь населения города, если возьмут его во время штурма. Как же отреагировал командующий обороной?

Реабилитация генерала Стесселя
Фото: ria.ru

«Приказ по войскам Квантунского укрепленного района. 4 августа 1904 года. № 496.

Славные защитники Артура!

Сегодня дерзкий враг через парламентера, майора Мооки, прислал письмо с предложением сдать крепость. Вы, разумеется, знаете, как могли ответить русские адмиралы и генералы, коим вверена часть России; предложение отвергнуто. Я уверен в вас, мои храбрые соратники, готовьтесь драться за Веру и своего обожаемого Царя. Ура! Бог всесильный поможет нам.

Генерал-лейтенант Стессель».

А как же быть с тем, что Порт-Артур сдался неожиданно для его защитников? Этот известный тезис также нуждается в проверке, и здесь нам помогут воспоминания портартурцев.

Военный инженер Лилье вел дневник, регулярно фиксируя происходившие события.

Вот запись от 21 октября 1904 года, то есть за два месяца до сдачи Порт-Артура: «...замечается полный упадок одушевления. Все, очевидно, пресытились испытанными впечатлениями всех ужасов войны».

22 ноября: «Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников...»

25 ноября: «Многие офицеры вполне сознают все отчаянность и безотрадность положения как самой крепости, так и ее защитников».

27 ноября: «Вообще положение крепости совершенно безнадежное. В городе поговаривают даже о ее сдаче».

Запись, сделанная Лилье 19 декабря, то есть в последний день сопротивления, отражает атмосферу отчаяния: «Настроение в гарнизоне самое подавленное. Теперь уже открыто раздается масса голосов о полной невозможности дальнейшей обороны крепости...»

Может быть, Лилье ошибается? Судит только по себе? Что ж, есть отрывок из воспоминания Холмогорова, священника из Порт-Артура: «День 19 декабря. Была пальба пушечная и ружейная, но не штурмовая. 20 декабря мы ждали решения своей судьбы и даже начали готовиться к смерти. Каково же было наше удивление, когда проснувшись утром 20-го, мы не слышали пушечной и ружейной пальбы совершенно. Недоумевая, что это значило, поспешил я в канцелярию полка и там узнал, что ген.-адъютант Стессель еще с вечера начал с японцами переговоры о сдаче Порт-Артура.

Как отнесся к этому гарнизон крепости? Что касается знакомого мне офицерского кружка и защитников позиций правого фланга, мнения которых я имел случай узнать, то все они отнеслись к этому, как к логическому и неизбежному концу безнадежно потерянного дела. Желания держаться дальше не высказывал никто – ни нижние чины, ни офицеры».(с)

Утверждается, что пока Кондратенко был жив и руководил обороной, японцы терпели одно поражение за другим, но когда он погиб, то «партия предателей» подняла голову и быстро довела крепость до капитуляции.

Действительно, Кондратенко был убит 2 декабря 1904 года, а всего лишь 18 дней спустя Порт-Артур сдался. Но следует ли из этого, что город мог держаться дольше?

25 ноября состоялся Совет обороны крепости, и на нем была высказана мысль, что 1 января 1905 года – крайний срок, до которого гарнизон способен сопротивляться.

Кондратенко участвовал в этом обсуждении. А в те годы было принято, что если мнение участника совета расходится с точкой зрения большинства и сам офицер хочет подчеркнуть свое несогласие, то в протокол заносится «особое мнение» этого человека отдельно от общего текста. Если же участник совета считает, что его слова исказили, когда вели запись, то он имеет право и вовсе не подписывать протокол. Кондратенко особого мнения не выразил и текст пописал. Иными словами, он не протестовал против тезиса о том, что город может держаться лишь до 1 января 1905 года.

В реальности Порт-Артур пал 20 декабря, а остатки гарнизона были выведены из крепости 23 декабря. Как видим, принципиальной разницы между этими датами и 1 января нет. Кроме того, портартурец Дудоров впоследствии вспоминал, что когда японцы захватили гору Высокая, сам Кондратенко сказал, что это начало конца. Действительно, это событие резко ухудшило положение оборонявшихся. С Высокой просматривались важные участки крепости и гавань, где укрылись русские корабли. Японцы оборудовали на Высокой наблюдательный пункт, благодаря чему смогли вести корректировку артиллерийского огня.

Именно Кондратенко курировал оборону Высокой, а потом он же и организовал контратаку с целью вернуть контроль над этим ключевым пунктом. Контратака не удалась. Высокую называли ключом Порт-Артура, и этот ключ оказался в руках врага при жизни Кондратенко, и Стессель, кем бы он ни был, к этому отношения не имеет.

А кстати, с чего бы это Стесселю быть трусом и предателем? Начнем с того, что он участник Русско-турецкой войны, потом воевал в Китае во время Боксерского восстания, имел награды. Ни в трусости, ни в бездарности не замечен. В Порт-Артуре был ранен в голову, но командования не сдал. Более того, когда японцы начали постепенно обкладывать город, он получил письменное предписание от Куропаткина покинуть Порт-Артур. Стессель отказался и обратился к Куропаткину с просьбой позволить ему и дальше руководить обороной. Вы будете смеяться, но потом именно этот факт и поставили Стесселю в вину. Сказали, что он не подчинился приказу и «самопроизвольно» остался в крепости. Здесь на ум сразу приходит фраза из фильма «О бедном гусаре замолвите слово»: «Я еще понимаю, когда самозванец на трон. Но самозванец на плаху?»

На этом фантасмагория не заканчивается. Любой, кто прочитает приговор Верховного военно-уголовного суда по делу о сдаче крепости Порт-Артур, будет удивлен формулировками. Сначала Стесселя приговаривают к расстрелу. Потом этот же суд в том же самом документе обращается к царю с ходатайством смягчить наказание до десяти лет заточения. А мотивирует свою просьбу тем, что крепость «выдержала под руководством генерал-лейтенанта Стесселя небывалую по упорству в летописях военной истории оборону», а также тем, «что в течение всей осады генерал-лейтенант Стессель поддерживал геройский дух защитников крепости».

Что же мы видим? «Предатель» руководит обороной да так, что она поражает своим упорством. «Трус» успешно поддерживает геройский дух защитников! Согласитесь, что-то тут не так.

И последнее. Тезис о том, что Стессель сдал город вопреки мнению военного совета.

Действительно, незадолго до падения крепости состоялся еще один военный совет, на котором обсуждалось сложившееся положение. То, о чем говорили офицеры, зафиксировано в журнале заседания, и этот документ давно обнародован.

Любой может убедиться, что на совете происходили весьма странные вещи. Один за другим офицеры подробно описывали отчаянное положение крепости, долго объясняли, почему держаться невозможно, но тем не менее призывали продолжать оборону.

Вот типичные примеры.

Подполковник Дмитревский: «Обороняться можно еще, но сколько времени, неизвестно, а зависит от японцев... Средств для отбития штурмов у нас почти нет».

Генерал-майор Горбатовский: «Мы очень слабы, резервов нет, но держаться необходимо и притом на передовой линии...»

Уверяю вас, большинство участников заседания рассуждали в том же духе. Впрочем, на самом деле в этом нет ничего удивительного. Просто никто не хочет прослыть трусом, никто не хочет попасть в ситуацию, когда на него укажут пальцем как на человека, который предлагал сдаваться. В какой-то степени подчиненные подставляли своего командира, который прекрасно видел, что обороняться нечем, а ответственность за непопулярное решение будет лежать только на нем.

Здесь уместно вспомнить военный совет в Филях, на котором большинство голосов было за оборону Москвы.

Кутузов вопреки мнению военного совета сдал Москву, но вошел в историю как выдающийся полководец и патриот России. Между тем Стессель, многие месяцы защищавший полностью блокированный город в Китае, за тысячи километров от жизненно важных центров нашей страны, нанесший японцам ряд тяжелых поражений, до сих пор проклинаем как предатель.

Судившие Стесселя знали обстоятельства военного совета и, думаю, прекрасно понимали, что на самом деле произошло. И несмотря на это, приговорили к смертной казни. Вообще чем больше изучаешь обстоятельства того судебного процесса, тем больше складывается впечатление, что из генерала просто сделали козла отпущения. Это по меньшей мере, а скорее всего суд был и вовсе заказным, то есть сознательно оклеветали подлинного героя Порт-Артура с тем, чтобы деморализовать армию, изгнать из ее рядов настоящего патриота, а может быть, и спасти предателей и саботажников, повесив их преступления на храброго и честного, но неискушенного в интригах генерала.

В числе судей был Николай Владимирович Рузский, то есть именно тот человек, который впоследствии стал одним из главных участников свержения Николая II. Кстати, он вместе с Гучковым и Шульгиным присутствовал при «отречении» царя. А знаете, кто на суде представлял обвинение? Александр Михайлович Гурский, которого потом Временное правительство назначило председателем Главного военного суда. Показания против Стесселя дал адмирал Григорович – впоследствии морской министр и один из важнейших участников Февральской революции.

Все это будущие февралисты, то есть люди, додумавшиеся устроить свержение государственной власти посреди Мировой войны. Я не собираюсь сейчас спорить о том, заслуживал Николай II того, чтобы его свергли, или нет. Но факт заключается в том, что государственный переворот во время войны в любом случае привел к потере управляемости страной, дезорганизации армии и резкому падению обороноспособности. Измена в России завелась не в 1917 году, а гораздо раньше."(с) Автор Дмитрий Зыкин.
Опубликовано "Военно-промышленный курьер" в выпуске № 35 (601) за 16 сентября 2015 года. Источник: https://vpk-news.ru/articles/27020

Интерес к этому сражению по–прежнему велик, это и неудивительно, поскольку Цусима занимает в военно–морской истории видное место. Единственное генеральное сражение эпохи расцвета додредноутского броненосного флота по своей решительности и результатам привлекает внимание многих писателей и исследователей. Зарубежные специалисты считают, что по количеству посвященной ему литературы, сражение в Корейском проливе занимает второе место после Ютландского боя.

Однако количество не всегда обеспечивает достаточное качество, и история Цусимы — яркий пример. Этому есть вполне объективные обстоятельства. Естественно, что основную массу литературы по любому сражению поставляют сами бывшие противники: часто только они имеют доступ к свидетельствам очевидцев, официальным отчетам и т. п. Безусловно, "заинтересованные стороны" редко бывают до конца объективны, но положение, сложившееся с русско–японской войной, поистине уникально.

Оба участника боя менее всего были заинтересованы в установлении истины. Японцы провели всю войну под завесой тайны и отнюдь не хотели, чтобы их опытом воспользовался кто–либо, даже ближайшие союзники — англичане. Русская сторона поступила не лучше, предавшись безудержной критике всего, что было связано с флотом — людей, кораблей, артиллерии… Наиболее интересные материалы были собраны британскими наблюдателями, находившимися при эскадре Того, лично наблюдавшими сражение и имевшими доступ к японским материалам. Но доклад английского военно–морского атташе Пэкинхема так и не был опубликован в открытой печати, оставшись достоянием узких кругов Адмиралтейства[1]. Работы французских и немецких историков, часто небезынтересные по своим выводам, сугубо вторичны по исходным материалам. Сложившаяся ситуация привела к тому, что в качестве исходного фактического материала используют обычно очень узкий набор литературы.

В первую очередь это официальные японская и русская история войны на море. "Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мэйдзи" представляет собой отличный образчик японского подхода к истории. Книга видимо не содержит специально сделанных искажений. В ней имеется безусловно уникальный материал, характеризующий все передвижения японского флота до, в ходе и после сражения, один взгляд на который вызывает огромное уважения к активности флота "страны восходящего солнца" и интенсивности использования его кораблей. Но тщетно пытаться найти в этом четырехтомном издании хотя бы следы анализа боевых действий. Очень немногословным является и само описание Цусимского боя.

Отечественная официальная история действий на море в русско–японской войне, выходившая почти в течение 10 лет, к моменту появления томов, посвященных походу эскадры Рожественского и сражению в Корейском проливе, окончательно "выдохлась". Описание сражения в достаточной мере поверхностно, анализ действий сторон отсутствует, а вся информация, относящаяся к противнику, просто переписана из японских "описаний военных действий…" — большими блоками и без комментариев. Вообще в русской официальной истории заметно желание как можно скорее миновать эту мрачную страницу, не вдаваясь в излишние подробности и размышления.

Из "неофициальных" работ главное место занимают 3 книги: "Цусима" А. С. Новикова–Прибоя, "На "Орле" в Цусиме" В. П. Костенко и "Цусимский бой" из трилогии "Расплата" капитана 2 ранга Семенова. Документальный роман бывшего баталера "Орла" стал книгой для миллионов. Судьба не одного будущего историка флота определилась еще в детстве, после прочтения "Цусимы". Но по подбору материала книга Новикова–Прибоя очень вторична и представляет собой по сути дела беллетризованную компиляцию известных мемуаров, главное место среди которых занимают воспоминания В. П. Костенко.

"На "Орле" в Цусиме" — наиболее интересный из этой "троицы" неофициальных источников. Костенко был одним из немногих "чистых наблюдателей" с русской стороны и, может быть, единственным вполне квалифицированным. Но не следует и переоценивать достоверность приведенного им описания самого боя, и в особенности — повреждений "Орла". Еще совсем молодой человек и отнюдь не специалист в артиллерии, он по вполне понятным причинам допустил немало ошибок в оценке действия снарядов противника, впервые попав в бой, и какой бой!

Наконец, "официальный историк" 2‑й Тихоокеанской эскадры, капитан 2 ранга Семенов, оказался куда более эмоциональным свидетелем, чем корабельный инженер Костенко. В "Расплате" много восклицаний, изрядное количество рассуждений, но совсем немного фактов. Выставляемый обычно в качестве "адвоката" своего патрона — адмирала Рожественского, Семенов не слишком удачно справился со своей задачей.

Только в последнее время появились несколько работ, посвященных анализу Цусимского боя, но, увы — за рубежом. В них более полно отражены действия японской эскадры, но в отборе фактов о действиях русских у иностранных авторов возникли определенные трудности, что немудрено. Наиболее интересным является их подход к поражению Рожественского — не в пример более мягкий и сочувственный, чем в отечественной литературе.

Действительно, с легкой руки "критиков самодержавия" история Цусимы подастся всегда в исключительно мрачном и сугубо обвинительном духе. На "скамье подсудимых", в зависимости от направлений мысли авторов, а иногда и "социального заказа", побывали все: и государственное руководство России, и командующий эскадрой, и его офицеры, в особенности артиллеристы, и неодушевленные участники Цусимы — русские орудия, снаряды и корабли.

Попробуем последовательно рассмотреть все те многочисленные "причины", действительные и мнимые, которые привели русскую эскадру на дно Корейского пролива — после почти кругосветного многомесячного перехода."(с)

А неудобство было поистине чудовищным. Две русские базы — Владивосток и Порт–Артур — разделяли 1045 миль. Реально флот мог базироваться только на один из этих пунктов. Но Порт–Артур "заперт" в глубине Печилийского залива, а Владивосток замерзает на 3,5 месяца в году. Ремонтные возможности обоих портов стоили друг друга, а именно — практически отсутствовали. В таких условиях только большое преимущество в силах давало шансы на активные действия и успех.
Как только пал Порт–Артур и погибли корабли 1‑й. эскадры, стратегическое положение русских военно–морских сил на Дальнем Востоке стало безнадежным. Все темпы были потеряны. Постоянные задержки эскадры Рожественского привели к тому, что японские корабли исправили все повреждения, а русские постепенно теряли боеспособность в изнурительном тропическом плавании. В таком положении требовалось смелое стратегическое и политическое решение, но … его не было. Правительство и военно–морское командование России попало в своеобразное положение, именуемое в шахматах "цугцванг" — вынужденная последовательность ходов. Действительно, отозвать 2‑ю Тихоокеанскую эскадру с половины пути означало не только признать свою военную слабость, но и потерпеть крупное политическое поражение, а главное — полностью отказаться от попытки быстро выиграть войну, перерезав коммуникации Японии с Кореей. Но и продолжение похода столь же последовательно вело к проигрышу. Даже если кораблям Рожественского удалось бы благополучно миновать Цусимскую западню, их будущее выглядело бы безнадежным. Действовать из удаленного от японских коммуникаций Владивостока в составе эскадры было бы почти невозможно. Одного–двух дозорных крейсеров японского флота хватало для того, чтобы вовремя предупредить Того о выходе русских. Кроме того, Владивосток легко блокировался минами, так что единственное, что мог бы предпринять благополучно пришедший в него Рожественский — выбрать для сражения с японским флотом другой день и другое место.
Неоднократно высказывались предположения о том, что командующий русской эскадрой мог "обойти" японские силы, попытавшись проникнуть во Владивосток не прямым путем через Корейский пролив, а пройдя вдоль восточного побережья Японии, через Сангарский пролив или пролив Лаперуза.
Надуманность подобных рассуждений совершенно очевидна. Реальная дальность плавания русских броненосцев (с учетом количества угля и состояния машинных команд) составляла примерно 2500 миль (по данным В. П. Костенко). Это означает, что потребовалась бы не одна погрузка угля в открытом море, и не в ласковых тропических широтах, а в холодном весеннем Тихом океане. Кроме того, шансов пройти незамеченной у столь большой и медлительной эскадры вдоль всего побережья Японии практически не было. Походы Владивостокского крейсерного отряда показывают, насколько интенсивным было судоходство у ее восточного побережья. А для полного раскрытия подобной авантюры было достаточно одного нейтрального парохода, который нельзя было бы ни потопить, ни заставить промолчать. Дальнейшие "ходы" Того мог рассчитать с большой точностью, и в результате русская эскадра была бы вынуждена принять бой уже в совсем невыгодных условиях северных широт, с высокой вероятностью принять бой во время перегрузки угля или недостаточном его запасе.
Немалые трудности предстояли бы и при попытке пройти северными проливами. 3 крейсера Владивостокской эскадры провели неприятные дни, когда не могли войти в пролив Лаперуза из–за густого тумана. В конце концов контр — адмирал Йессен был вынужден принять решение идти к Сангарскому проливу. Русские крейсера все же благополучно добрались до Владивостока на последних остатках топлива. Нетрудно представить, что произошло бы с огромной, неповоротливой эскадрой Рожественского при подобной же попытке! Вполне возможно, что некоторые из ее кораблей постигла бы участь севшего на мель "Богатыря", но не вблизи своих берегов, а прямо в "логове японского тигра". По меньшей мере можно было ожидать полного расстройства эскадры.
Если предположить почти невероятное, что русская эскадра пробралась незамеченной вдоль всей Японии, то проход через любой из проливов не мог остаться в тайне. Но даже если бы Рожественский благополучно форсировал Лаперузов или Сангарский пролив, это отнюдь не избавляло его от сражения. При вполне вероятном заблаговременном обнаружении флот Хейхатиро Того ждал бы его где–нибудь у выхода одного из проливов. Слишком малая крейсерская скорость русской эскадры обрекала ее на перехват японцами задолго до Владивостока (расстояние от Владивостока до пролива Лаперуза — 500 миль, до Сангарского пролива — 400 миль, до стоянки Того у южной оконечности Кореи или до Сасебо — 550 миль: крейсерная скорость кораблей Рожественского — 8–9 узлов, японского Обьединенного флота — не менее 10–12 узлов). Конечно, бой произошел бы гораздо ближе к русской базе, в нем возможно не смогли бы принять участие малые японские миноносцы, но на пути к столь сомнительному благополучному исходу было множество подводных камней — в прямом и переносном смысле! Наконец, как отмечалось уже выше, даже благополучный приход эскадры во Владивосток в целости и сохранности мало что давал для достижения успеха в войне. Редкий и показательный случай стратегической безысходности!"(с)

1) Рожественский выбрал неправильное время прохода через Корейский пролив, поскольку в самом узком его месте русская эскадра оказалась в середине дня; критикуется также приказ "не мешать японским радио переговорам".
2) Он избрал для построения эскадры крайне не гибкий и неповоротливый строй единой кильватерной колонны, не выделив в отдельный отряд 4 новейших броненосца и "Ослябя".
3) Распоряжения Рожественского на бой минимальны. Он полностью сковал активность младших флагманов и никого не посвятил в свои планы — после выхода из строя "Суворова" и ранения командующего русская эскадра не управлялась.
4) Русский командующий упустил решающий момент в самой завязке боя, не "бросившись" на сдвоенный строй японских кораблей при рискованном повороте Того и вообще вел себя крайне пассивно.
Нетрудно парировать первый из упреков. Вряд ли Рожественский, как и любой другой здравомыслящий моряк, мог рассчитывать на то, что его "армада" сможет пройти неширокий пролив незамеченной — днем или ночью. Если бы он избрал для форсирования узости темное время суток, то все равно был бы обнаружен двумя японскими дозорными линиями, выдвинутыми вперед, и был бы атакован ночью миноносцами. В таком случае артиллерийский бой состоялся бы на следующее утро, но силы русской эскадры могли быть к этому времени ослаблены одним или несколькими торпедными попаданиями. Очевидно японцы рассчитывали именно на такой образ действий русского адмирала, так как ему едва не удалось обмануть их. Обе дозорные линии японских вспомогательных крейсеров были пройдены как раз в темноте, и если бы не более или менее случайное обнаружение несшего все отличительные огни госпитального "Орла", то Рожественский мог бы благополучно миновать их. Такое расположение дозоров впоследствии подвергалось жесткой критике известного английского военно–морского историка Джулиана Корбетта. Впрочем, это не позволило бы русской эскадре избежать утреннего обнаружения легкими крейсерами третьей линии, но возможно несколько отсрочило бы начало сражения, которое пришлось бы на вечер, а за ним последовала бы вполне спасительная ночь…
Существует и второе соображение, тесно связанное с двумя другими упреками в адрес Рожественского. И нежелание проходить опасное место ночью, и "примитивный" строй в бою, и предельная простота распоряжений (сводившихся к указанию курса - NO‑23 и приказу следовать колонной за маневрами головного корабля) — все имело своей причиной плохую маневренную подготовку русской эскадры и горькие уроки боя в Желтом море. Адмирал не сомневался в том, что ему будет трудно собрать на утро свои рассеянные в ходе торпедных атак корабли, и был совершенно прав, как показывает судьба крейсеров отряда Энквиста, благополучно потерявшего русскую эскадру после боя, правда тем самым избежав трагической участи остальных русских кораблей. Любая неоднозначность приказа могла привести к такому же разброду, который постиг 1‑ю эскадру после гибели ее командующего Витгефта в бою в Желтом море. Распоряжение следовать за головным кораблем указанным курсом — предельно четкое: его трудно нарушить без веских причин и риска попасть под суд за неисполнение. Действительно, учитывая результаты сражений артурской эскадры, трудно обвинять Рожественского, считавшего беспорядок в командовании более страшным врагом, чем японцев.
Наиболее серьезные разногласия существуют в оценке тактического положения и маневрирования флотов противников в первые минуты Цусимского боя. По мнению одних историков Того сам поставил себя в безнадежное положение, причем в результате хитроумного "обмана" Рожественского, которому только оставалось протянуть руку и сорвать плоды победы. Другие же яростно критикуют русского адмирала за ненужные перестроения в критический момент начала сражения. Чтобы вынести верное решение, необходимо руководствоваться фактами. Ниже приведен краткий хронометраж Цусимы с описанием наиболее важных маневров и событий артиллерийского боя."(с)

Рожественский, очевидно, пытался перехитрить своего противника за счет нескольких последовательных тактических перестроений. Ночью и рано утром он шел в тесном строю двух кильватерных колонн с вспомогательными судами между ними, а в 9.30 перестроил броненосцы в одну колонну. Около полудня русский адмирал сделал второй маневр, приказав 1‑му броненосному отряду повернуть "последовательно" вправо на 8 румбов (под прямым углом), а затем — еще на 8 румбов влево. Возникла путаница: "Александр III" повернул за флагманом "последовательно", а следующий за ним в строю "Бородино" начал поворот "все вдруг". Пока еще не вынесен окончательный вердикт — кто же из них ошибся. Сам Рожественский объяснял впоследствии свой замысел как попытку выстроить 4 наиболее сильных корабля в строй фронта путем поворота "все вдруг". Однако существует немало других объяснений не этому предполагаемому, а реально осуществленному маневру (наиболее полное и изящное обоснование возможной "тактической игры" Рожественского можно найти в статье В. Чистякова). Так или иначе, русская эскадра оказалась в строе двух колонн, выстроенных уступом — правая несколько впереди левой. Около 14.40 далеко впереди и справа по курсу открылся японский флот. Интересно, что оба русских перестроения — из двух колонн в одну, затем опять в две — остались Того неизвестны. Плохая видимость и плохая радиосвязь стали причиной того, что последние данные, которые имел японский командующий о русском строе, относились к раннему утру. Так что вполне понятны утверждения наблюдателей с японской стороны, свидетельствующие о построении русских, как о двух параллельных кильватерных колоннах. Именно в таком строю шла эскадра Рожественского ранним утром, и именно в нем ожидалось ее увидеть.
Далеко впереди Того пересек курс русской эскадры с востока на запад и пошел встречным курсом на пересечку левой, слабейшей русской колонне. Существует мнение о том, что он и хотел атаковать ее, быстро разгромить, а затем уже заняться главными силами противника — 4 новейшими броненосцами. Вряд ли это верно: весь ход Цусимского боя показывает, что японский адмирал сосредотачивал огонь на самых сильных кораблях русских, совершенно справедливо считая, что только они и могут оказать реальное влияние на ход боя, и полагая, что "старики" и так никуда не денутся. Кроме того, атака на встречных курсах никак не могла входить в планы Того. Перед его глазами стоял призрак боя в Желтом море, когда разойдясь с 1‑й Тихоокеанской эскадрой на контркурсах, японцам пришлось в течение 4 часов догонять противника, потеряв почти весь остаток светлого времени суток. Переход на другой борт может быть объяснен совершенно другой причиной, о которой почему–то забывают исследователи Цусимы. Дело в том, что погодные условия в роковой день 14 мая были плохими: сильный юго–западный ветер (5–7 баллов) развел довольно большие волны и мощные фонтаны брызг. В этих условиях существенным недостатком стала казематная система расположения вспомогательной артиллерии на японских броненосцах и броненосных крейсерах. Стрельба из казематов нижнего яруса, а в них располагалась половина японских 6-дюймовок, которые, как станет видно из дальнейшего, сыграли очень важную роль, была затруднена. В немногим более плохих условиях английские броненосные крейсера "Good Hope" и "Monmouth", "родные сестры" японских кораблей того же класса, в бою у Коронеля вообще не могли стрелять из орудий нижних казематов.
Перейдя на западную сторону от русской колонны, Того получил дополнительное тактическое преимущество. Теперь русские корабли были вынуждены вести огонь против ветра и волны[2].
Развертывание сил приблизилось к решающему моменту. Рожественский около 1:50 пополудни скомандовал перестроение — вновь в строй одной кильватерной колонны. Для быстрого выполнения маневра 1‑му броненосному отряду не хватило превосходства в скорости и расстояния между ним и 2‑м отрядом. Существует множество оценок "качества" последнего изменения строя русских — от полностью погубившего завязку боя до почти четко выполненного. Очевидно только, что в той или иной мере этот маневр помешал выравниванию колонны из 12 броненосных кораблей. Но и Того в это время занимался, на первый взгляд, очень странными маневренными упражнениями.
Десятью минутами позже (в 14.02) раздельно маневрировавшие, но шедшие один за другим с небольшим разрывом отряды Того и Камимуры, дойдя примерно до траверза головы русской колонны, начали поворот "последовательно" влево почти на обратный курс, находясь менее чем в 50 кабельтовых от русской эскадры. Действительно, этот маневр выглядит очень рискованным. Однако Того мог ориентироваться на все тот же опыт боя в Желтом море, полагая, что русские орудия вряд ли смогут нанести его броненосцам существенный ущерб за те 15 минут, которые требовались ему для того, чтобы последний крейсер Камимуры лег на новый курс. Зато удачное выполнение такого маневра сулило немало тактических преимуществ. Японцы выходили в голову русской эскадры, охватывая ее справа. Их преимущества в расположении по отношению к ветру и волне сохранялись. Такая ситуация могла расцениваться как близкая к идеальной и безусловно стоила риска.
Рожественский тем не менее получил небольшое и кратковременное преимущество. Большинство критикующих его действия дружно полагает, что 1‑й броненосный отряд должен был "броситься на противника". Но, в сущности, выходя в голову 2‑му отряду, русский командующий именно это и сделал. Довольно смело звучит выражение "броситься" для кораблей, имевших в это время скорость не более 12 узлов! Для того, чтобы увеличить ход, требовалось время, сравнимое со временем японского маневра. При попытках самостоятельного маневрирования русские броненосцы могли окончательно потерять строй. Рожественский должен был как огня бояться повторения неразберихи, постигшей 1‑ю эскадру в решающий момент боя в Желтом море. и предпочел сделать куда более логичный шаг, пытаясь реализовать свое мимолетное преимущество: открыл огонь в кильватерной колонне.
Первый выстрел был сделан с "Суворова" в 14.08 по местному времени. Дальнейшие события боя удобно отсчитывать от этого момента, приняв его за "нулевую точку".
Через две минуты после начала боя открыли огонь японцы. К этому моменту на новый курс легли только "Микаса" и "Сикисима". Некоторые из концевых японских кораблей вынуждены были открыть огонь еще до точки поворота — сказалось общее нервное напряжение начала генерального сражения.
Часто указывается, что в этот момент Того находился чуть ли не в безысходном положении, поскольку его корабли, поворачивая "последовательно", проходили одну и ту же точку поворота, по которой легко было пристреляться. Это грубая ошибка, так как никакой системы центральной наводки не было в то время даже в пределах одного корабля. По данным дальномеров получали примерную дистанцию, а затем едва ли не каждое орудие или башня пристреливалась индивидуально, следя за падением своих снарядов относительно обстреливаемого корабля. Стрелять же но "мнимой" точке поворота в открытом море было скорее даже более затруднительно, чем по реальной цели. Единственной "ущербностью" положения кораблей Того в этот момент было то, что достаточно точно могли стрелять только те из них, кто уже повернул и лег на устойчивый курс.
Начальным минутам боя не зря уделено столько места: именно в эти мгновения и русские и японские корабли получили большое, количество попаданий. Кроме того, именно в первые полчаса боя была по сути решена участь флагманов 1‑го и 2‑го броненосных отрядов 2‑й Тихоокеанской эскадры — "Суворова" и "Осляби".
Дальнейшие события разворачивались по одной схеме: под японским огнем русская эскадра все более и более склонялась вправо, совершенно естественно пытаясь выйти из того положения охвата головы, в котором она оказалась. Но значительное, практически полуторное превосходство в скорости японцев позволяло, двигаясь по дуге большого радиуса, сохранять тактическое превосходство, находясь впереди и слева от русской колонны.
Уже через 10 минут после открытия огня "Ослябя" получил первые значительные повреждения, а через 40 минут на нем был сильный пожар. Примерно в это же время был тяжело ранен Рожественский, а через 50 минут после начала боя "Суворов" покинул строй. Через час после первого выстрела "Ослябя" пошел ко дну, и стало ясно, что русской эскадре уже никакими силами не удастся выиграть это сражение.
Дальнейший ход битвы состоял из серии попыток русской эскадры скрыться в тумане и дыму. Через 10–30 минут эти усилия парировались кораблями Того и Камимуры, которые, восстановив контакт, немедленно выходили в голову колонны противника. Так, в первый раз эскадры разошлись через 1:20 после начала боя. Вторая потеря контакта произошла через два с половиной часа после первого выстрела, третья — еще через час. До наступления темноты — после 7 часов вечера, противники имели едва ли более часа передышки, а артиллерийский огонь велся 4 часа.
Подробно разбирать тактику боя после завершения первого его часа не имеет смысла: маневры русской эскадры были, как правило осмысленны, но при этом совершенно бесцельны. Японцы же с завидным упорством "подлаживались" под них, все время сохраняя выгодное тактическое положение охвата головы неприятельской колонны. Обе стороны сделали все, что могли. Только огромное превосходство в скорости позволило Того выполнить свою задачу так, как он ее понимал. Поведение русского командующего в начальной стадии боя безусловно вызывает ряд вопросов, но принимавшиеся им тактические решения ни в коей мере нельзя считать предосудительными. Даже оставшись без управления, 2‑я Тихоокеанская эскадра не лишилась "разума" просто из такого положения не существовало реального выхода.
Недостатки тактического положения не мешали русским броненосцам поддерживать непрерывный огонь до самого последнего момента. Поэтому критики несчастной эскадры, расправившись с ее "некомпетентным командующим", обычно переходят к "неэффективности русской артиллерии".(с)

Действительно, русские снаряды одного с японскими калибра несколько легче, но эта разница не столь уж велика: для 6-дюймового — 9%, для 10-дюймового — только 1% и лишь для 12-дюймового — около 15%. Но разница в весе компенсируется большей начальной скоростью, и кинетическая энергия снарядов русской и японской 12-дюймовок в точности одинакова, а русские 10- и 6-дюймовки имеют преимущество по сравнению с японскими примерно на 20%.
Сравнение же 8-дюймовых пушек не показательно, поскольку на эскадре Рожественского устаревшие пушки этого калибра были только на одном корабле — броненосном крейсере "Адмирал Нахимов". Более высокая начальная скорость при равной энергии обеспечивала более настильную траекторию стрельбы на всех реальных дистанциях Цусимского боя.
Скорость стрельбы является одним из самых важных факторов, но не всегда она обусловлена только техническими возможностями. Так, относительно более высокая техническая скорострельность английских орудий японских броненосцев в реальных условиях сражения оказалась вовсе не важной. Наблюдатели с обеих сторон, и русские и английские, единодушно описывают стрельбу противника как "исключительно частую", в противоположность медленной со своей стороны. Так, Пэкинхем указывает на беглый огонь русских по сравнению с медленным и тщательным — у японцев. Психологически такие выводы вполне понятны. При том нервном напряжении, которое царит на всех боевых постах, волей–неволей кажется, что между выстрелами со своего корабля проходит вечность, тогда как снаряды противника, каждый из которых несет смерть, может быть самому наблюдателю, "сыпятся градом". Во всяком случае в русской исторической литературе давно и прочно установилась традиция относить на долю "медленной стрельбы 2‑й Тихоокеанской эскадры" значительную часть ее неуспеха. Истина может быть установлена только объективным методом — путем подсчета расхода боезапаса.
Цифры открывают совершенно неожиданную картину. 4 японских броненосца — основная сила адмирала Того — выпустили всего 446 двенадцатидюймовых снаряда. Это означает, что они делали в среднем по 1 выстрелу из орудия за 7 минут боя, при технической возможности стрелять как минимум в 7 раз чаще! Ничего удивительного в этом нет: даже при заряжании с помощью механизмов, физических возможностей людей просто не хватает для поддержания высокого темпа стрельбы в течение нескольких часов. Кроме того, у японцев были и другие причины, о которых будет сказано позже.
Как же обстояли дела на русской эскадре? Только броненосец "Николай I" отправил по противнику из двух двенадцатидюймовых орудий 94 снаряда — на 20 больше, чем "Сикисима" из четырех! "Орел" расстрелял не менее 150 снарядов. Вряд ли "Александр III" и "Бородино", которые вели огонь до самого конца сражения, выпустили меньше снарядов, чем "Орел", у которого одно из орудий главного калибра вышло из строя в середине схватки. Даже находившиеся в самом конце колонны броненосцы береговой обороны израсходовали более чем по 100 снарядов каждый.
Самый простой и примерный подсчет показывает, что эскадра Рожественского выпустила по противнику свыше ТЫСЯЧИ крупнокалиберных снарядов — ВДВОЕ больше, чем японцы. А ведь исход боя броненосцев решали именно снаряды крупного калибра.
Но ведь могло же быть и так, что все русские снаряды летели в "молоко", а большинство японских поражало цель? Однако объективные данные опровергают и это предположение. Отчеты японских специалистов скрупулезно описывают каждое попадание в свои корабли, с указанием калибра снаряда и нанесенных им повреждений (таблица 2).

Казалось бы, даже столь внушительное количество попаданий бледнеет перед успехом японцев. Ведь, по данным В. П. Костенко, получившим широкое распространение в русской историографии, только "Орел" был поражен 150 снарядами, из которых 42 были 12-дюймовыми. Но Костенко, бывший во времена Цусимы молодым корабельным инженером, не имел ни опыта, ни времени, чтобы точно исследовать все повреждения корабля за те немногие часы утра 28 мая до сдачи корабля. Многое им было записано уже в плену со слов моряков. У японцев и англичан было гораздо больше и времени, и опыта. "Орел" обследовался ими "в натуре", непосредственно после боя, и по многочисленным фотографиям. Был даже выпущен специальный альбом, посвященный повреждениям русского броненосца. Данные иностранных специалистов несколько расходятся, но даже приведенное в японской официальной истории войны на море количество попаданий много меньше, чем у Костенко (таблица 3)
Очевидно, что "Орел" получил не более 70 попаданий, из них 12-дюймовых — всего 6 или 7.
Данные экспертов косвенно подтверждаются и историческим опытом. В состоявшемся в 1898 году бою испанской и американской эскадр у берегов Кубы, в котором испанская эскадра была наголову разбита, из 300 крупнокалиберных снарядов, выпушенных броненосцами США, цель нашли только 14 (4,5% попаданий). Американские корабли в артиллерии и организации стрельбы мало чем отличались от броненосцев русско–японской войны. Похожими были и дистанции, на которых происходило сражение — 15–25 кабельтовых. Крупнейшие сражения 1‑й мировой войны происходили на больших дистанциях, но и управление огнем значительно улучшилось. Ни в одном из них количество попавших снарядов не превысило 5%. Но даже если считать, что японцы совершили чудо и добились в Цусиме целых 10% попаданий, то это дает примерно такое же число поразивших цель японских снарядов, как и у русских — около 45.
Остается предположение о неэффективности русских боеприпасов. Главным доводом всегда было относительно малое содержание в них взрывчатки (1,5% от общего веса), ее качество — высокая влажность и слишком тугой взрыватель. На этом фоне вроде бы очень выгодно выглядели японские, а на деле английские, тонкостенные фугасные и "полубронебойные" снаряды с начинкой из сильнодействующей "шимозы". Но за все надо платить. Чтобы бронебойный снаряд был эффективным, он должен быть прочным, следовательно — толстостенным, и столь же последовательно он просто не может иметь большой заряд. Настоящие бронебойные снаряды морской артиллерии практически всех стран и во все времена содержали примерно от 1% до 2% взрывчатки и имели малочувствительный взрыватель с большим замедлением. Он необходим, иначе взрыв будет происходить еще до полного пробития брони. Именно так и вели себя японские "чемоданы", взрываясь при ударе о любое препятствие. Не даром они НИ РАЗУ не пробили сколь–нибудь толстой брони русских кораблей. Не случаен и выбор пироксилина — он не так чувствителен к удару, как пикриновая кислота ("шимоза"), которая в те времена просто не годилась для снаряжения бронебойных снарядов. В результате японцы их так и не имели, к вящему неудовольствию их британских "учителей". Русские же снаряды пробивали довольно толстую броню: японцы насчитали после боя 6 дырок в 15-сантиметровых плитах. Причем как раз после пробития столь толстой брони происходил взрыв, зачастую наносивший совсем не малые повреждения. Подтверждением служит одно из попаданий, которое могло если не изменить судьбу битвы, то хотя бы скрасить поражение русского флота.
В 3 часа по местному времени, спустя всего 50 минут после первого выстрела, русский бронебойный снаряд пробил 6-дюймовую лобовую плиту кормовой башни главного калибра броненосца "Фудзи" и взорвался над казенной частью первого орудия. Силой взрыва выбросило за борт тяжелую броневую плиту, прикрывавшую заднюю часть башни. Все находившиеся в ней были убиты или ранены. Но, главное, — раскаленные осколки воспламенили пороховые заряды. Одновременно вспыхнуло свыше 100 килограмм пороховых "макарон". Огненные брызги полетели во все стороны. Еще секунда — и кэптен Пэкинхем смог бы наблюдать с борта "Асахи" жуткую картину, свидетелем которой он все–таки стал через 11 лет в Ютландском бою уже в чине адмирала, находясь на мостике линейного крейсера "Нью–Зилэнд". Столб густого черного дыма высотой в сотни метров, гулкий глухой удар и — летящие в воздух обломки: все, что оставалось от корабля при детонации боезапаса. Английский нитроцеллюлозный порох — кордит — был очень склонен к взрыву при быстром сгорании. Такая тяжелая судьба постигла в Ютланде 3 британских линейных крейсера. Теперь понятно, что и "Фудзи" был на волосок от гибели (японцы применяли все тот же кордит). Но кораблю Того повезло: один из осколков перебил гидравлическую магистраль, и хлынувшая под большим давлением вода загасила опасный пожар.
Сказалась в Цусимском бою и другая "особенность" японских снарядов. Очень чувствительный взрыватель в совокупности с легко детонирующей "начинкой" привели к тому, что артиллерия эскадры Того больше пострадала от собственных снарядов, чем от огня противника. Японские "чемоданы" неоднократно взрывались в стволе орудий. Так, только на флагманском броненосце "Микаса" по меньшей мере 2 двенадцатидюймовых снаряда сдетонировали в канале ствола правого орудия носовой башни. Если в первый раз все обошлось, и огонь был продолжен, то около 6 часов вечера, на 28 выстреле, орудие практически разорвало. При взрыве сместилась передняя плита крыши башни и на 40 минут вышло из строя соседнее орудие. Аналогичный случай произошел и на "Сикисиме": на 11 выстреле собственный снаряд разнес дульную часть того же самого правого орудия носовой башни. Последствия были столь же серьезны: орудие полностью вышло из строя, соседнее было вынуждено прекратить на время стрельбу, пострадала и крыша башни. Еще больший эффект имели взрывы в стволах 8-дюймовых орудий броненосного крейсера "Ниссин". Японцы после боя утверждали, что русские снаряды "срезали" стволы трех из четырех орудий главного калибра этого корабля. Вероятность такого события ничтожна, и действительно, английские офицеры, обследовавшие повреждения "Ниссина", обнаружили, что это все тот же результат действия японских взрывателей. Этот перечень можно было бы продолжить. Несомненно, что именно "преждевременные разрывы" с выходом из строя орудий были одной из причин того относительно небольшого количества снарядов крупного калибра, которые смогли выпустить корабли Того. Известно также, что английские "учителя" японцев после Цусимы исключили из боезапаса своих крупнокалиберных орудий снаряды с зарядом пикриновой кислоты, вернувшись даже не к пироксилину, а к столь маломощному, но одновременно и малочувствительному взрывчатому веществу, как обыкновенный порох.
Доводы в пользу тех или иных сторон артиллерийской техники русского и японского флотов можно было продолжать, однако хотелось бы иметь для оценки результата артиллерийского боя более четкие количественные характеристики.
Наиболее объективным критерием ущерба, нанесенного орудийным огнем кораблям примерно одного класса, является количество выведенных из строя людей[6]. Этот показатель как бы суммирует многочисленные противоречивые и зачастую трудно оцениваемые по отдельности элементы боевой мощи, такие как меткость стрельбы, качество снарядов и надежность бронирования. Конечно, отдельные попадания могут быть более или менее удачны, но при значительном их числе вступает в права закон больших чисел. Особенно характерными являются потери на бронированных кораблях, на которых большая часть команды защищена броней, а потери свидетельствуют только о "действительных" попаданиях.
Следует заметить, что такая система оценки эффективности действия артиллерии несколько смещена в пользу снарядов с высоким фугасным действием, дающим большое количество мелких осколков, достаточных для того, чтобы ранить или даже убить человека, но неспособных сколь–нибудь серьезно повредить сам корабль и тем самым нанести ущерб его боевой мощи. Так что полученный итог ни в коем случае не может быть выгоден для русского флота, таких снарядов не имевшего.
Каковы же потери в людях от действия артиллерии в Цусимском бою? У японцев они известны с точностью до одного человека: 699 или 700 человек, в том числе 90 убитых во время боя, 27 умерших от ран, 181 тяжело и 401 — относительно легко раненых. Интересно распределение потерь по отрядам и отдельным кораблям (таблица 4)."(с) Таблицы см. на источнике: https://coollib.com/b/485969-vladimir-leoni...otiv-mifov/read

Из этого сравнения можно сделать несколько интересных выводов. Во–первых, японские потери в Цусиме можно оценить как весьма серьезные. Только на главных силах Объединенного флота вышло из строя около 500 человек — почти столько же, сколько потеряли оба флота в Желтом море. Видно также, что в Корейском проливе огонь русских кораблей распределялся более равномерно, чем годом ранее под Порт–Артуром, когда из японских кораблей сильно пострадал только флагманский броненосец "Микаса" — 24 убитых и 114 выбывших из строя. Видимо, несмотря на строгий приказ Рожественского о стрельбе по головному кораблю противника, невыгодное тактическое положение русской эскадры заставляло отдельные корабли переносить огонь на другие цели. Впрочем, наиболее сильно пострадали именно два концевых корабля отряда Того — его флагман "Микаса" и "Ниссин", которые при повороте "все вдруг" становились несколько раз головными (соответственно 113 и 95 пострадавших). Вообще в боях и с 1‑й, и со 2‑й Тихоокеанскими эскадрами наиболее сильно поврежденным кораблем из оставшихся на плаву в обоих флотах был именно японский "Микаса". Наибольшая тяжесть сражения пришлась, как и следовало ожидать, на долю главных сил. Отряд броненосных крейсеров Камимуры пострадал значительно менее других кораблей Того. Зная об относительной слабости бронирования своих крейсеров, Камимура старался по возможности уклоняться от огня русских броненосцев. Вообще роль этого. "летучего отряда" в битве при Цусиме обычно сильно преувеличивается.
Гораздо труднее определить потери русской эскадры. Броненосцы "Суворов", "Александр III", "Бородино" и "Наварин" погибли очень быстро, унося на дно Корейского пролива практически всю команду. Невозможно документально установить сколько людей на борту было до этого выведено из строя вражескими снарядами. Не вполне ясен также вопрос с потерями броненосца "Ослябя". Среди спасенных с него числится 68 раненых. Трудно сказать, занижена ли эта цифра за счет тех пострадавших, которые были ранены в начале боя и погибли вместе с броненосцем, или же наоборот завышена — за счет пострадавших уже после гибели, в воде или после их спасения на "Донском" и "Быстром".
По остальным русским кораблям есть подробные данные о потерях в дневном бою 14 мая (таблица 5). - см.: https://coollib.com/b/485969-vladimir-leoni...otiv-mifov/read
На миноносцах было 9 убитых и 38 раненых. На следующий день в одиночных боях со значительно превосходящими силами противника "Адмирал Ушаков", "Светлана", "Дмитрий Донской", "Буйный", "Грозный" и "Громкий" потеряли еще 62 человека убитыми и 171 ранеными, но вряд ли справедливо включать эти потери в итоги артиллерийского боя. Это уже был не бой. а просто расстрел."(с)

"Остается самое трудное — оценить потери броненосцев, погибших до утра 15 мая. "Наварин" был поврежден в дневном бою не слишком сильно и имел не больше потерь, чем шедшие рядом с ним в строю "Сисой Великий" (66 человек) или "Император Николай 1" (40 человек). Находившиеся ближе к голове колонны, чем "Орел", однотипные с ним "Бородино" и "Император Александр III" могли пострадать от японского огня несколько более него, но если вспомнить о возможном общем числе попаданий в русские корабли, то едва ли они получили намного больше снарядов. Несомненно, сильнее всех пострадал флагман Рожественского "Суворов". В самом начале боя он находился под сосредоточенным огнем большого числа броненосцев, а затем на протяжении. всех 5 часов дневного сражения, уже находясь вне строя русской эскадры, неоднократно служил мишенью для различных японских отрядов. Многострадальный флагман Рожественского недаром служит в морской исторической литературе символом устойчивости корабля в бою. Ясно, что потери на нем должны быть очень большими. Однако до самой последней торпедной атаки "Суворов" управлялся и даже пытался вести огонь. По опыту русско–японской и первой мировой войн, корабль, находящийся после артиллерийского боя "при последнем издыхании" и готовый вот–вот затонуть, терял к этому моменту не более трети команды. Из этой цифры и следует исходить при определении возможных жертв на "Суворове".
Положив потери на "Александре III" и "Бородино" в 1,5 раза, а на "Суворове" — в 3 раза больше, чем на "Орле", можно считать, что они ни в коей мере не могут быть приуменьшенными. В таком случае флагман русской эскадры должен был потерять убитыми и ранеными 370 человек, или около 40% всей команды. "Ослябя" хотя и находился под сосредоточенным огнем 5 или 6 кораблей, но очень непродолжительное время, и его потери не могли значительно превысить потери на "Орле", который обстреливался японцами в течение 5 часов. Подводя итог, получаем общую приблизительную цифру потерь русской эскадры от артогня в 1550 человек. По отрядам потери, действительные и предполагаемые, распределяются следующим образом: 1‑й броненосный отряд не более 1000 человек, 2‑й броненосный отряд — 345 человек, 3- и броненосный отряд — 67 человек, крейсера — 248 человек, миноносцы — 37 человек. С большой степенью достоверности можно утверждать, что итог лежит между 1500 и 2000 вышедших из строя матросов и офицеров, что в 2–3 раза больше потерь японцев.
Сравнение потерь сторон позволяет количественно оценить все видимые и невидимые преимущества японцев. Они оказываются не столь уж значительными. Поскольку артиллерийский бой кораблей является типичным примером системы с отрицательной обратной связью, что обычно выражается своеобразной формулой — "артиллерийский бой питает сам себя", то потери каждого из противников пропорциональны остаточной боевой мощи другого — для нанесения одним из противников вдвое больших потерь не требуется двойного превосходства. Простой расчет показывает, что если считать японский флот до боя сильнее на 20%[8], что, очевидно, вполне резонно, то все остальные факторы боя: тактическое маневрирование, успешность стрельбы, качество снарядов и защиты и т. д. — дают коэффициент превосходства — 1,5–1,7 в пользу японцев. Это совсем немного, учитывая практически непрерывное положение охвата головы русской колонны и быстрый выход из строя "Осляби" и "Суворова". Такой расчет если и содержит некоторые неточности, то во всяком случае всегда не в пользу русского оружия. что создаст всем рассуждениям определенный "заряд прочности". Вполне вероятно, что картина должна выглядеть заметно лучше для эскадры Рожественского. По крайней мере и по итогам потерь в артиллерийском бою нельзя считать японских комендоров и японские снаряды сильно превосходящими русские."(с)

Здесь следует напомнить о некоторых особенностях морских сражений. Любое сражение имеет свою "точку поворота", до которой один из противников хотя и несет большие по сравнению с другими потери, но все еще имеет определенную способность к сопротивлению. Затем "потенциально побежденный" либо отступает, сохраняя свои расстроенные силы для следующей борьбы, либо терпит полное поражение, причем чем больше он подвергается воздействию противника, тем большие потери несет — причиняя при этом своему врагу все меньше ущерба. Такая особенность любого процесса, в частности боевого столкновения, называется "отрицательной обратной связью". Заметно действие этого общего закона и на море: до определенного момента более пострадавший из противников сохраняет свои корабли на плаву, пусть даже и в поврежденном состоянии. Именно таковым был бой 1‑й Тихоокеанской эскадры в Желтом море. По традиции считается, что артурская эскадра, хорошо сплаванная и имевшая лучшую подготовку, чуть ли не добилась в этом бою победы. На самом деле русские выпустили по врагу меньше снарядов — около 550 калибром 10 и 12 дюймов против 600 японских 12-дюймовых, достигнув гораздо меньшего числа попаданий. Хотя самым поврежденным кораблем обеих эскадр оказался флагман Того "Микаса", зато остальные японские броненосцы, как и крейсера, понесли очень небольшой урон, тогда как русские были "равномерно" и сильно побиты. "Цесаревич", "Ретвизан", "Пересвет", "Победа" и "Полтава" получили более чем по 20 попаданий, вид "Аскольда", потерявшего 59 человек, мало отличался от вида русских крейсеров после Цусимы. Существует версия, что Того вот–вот готов был сам прекратить бой. Даже если подобная мысль и приходила ему в голову, то существует масса вполне разумных соображений в пользу такого решения. Ничто не говорит о том, что он собирался таким образом закончить все сражение. Того действительно должен был беречь свои корабли: Япония бросила "в дело" все свои силы, тогда как русский флот мог, по крайней мере теоретически, получить значительное подкрепление. Впереди была ночь. Японские миноносцы уже заняли свои позиции между русской эскадрой и Владивостоком — положение, которое и не позволило им эффективно атаковать возвращающиеся в Порт–Артур русские корабли. Другое дело, если бы артурской эскадре пришлось "продираться" через эту завесу на встречных курсах. У Того оставалось и преимущество в ходе. Скорее всего, утром он предстал бы перед русской эскадрой в полной боеготовности, как это и случилось 15 мая 1905 года! Но… всего этого не произошло. "Критическая точка" пройдена не была. Отвернув от противника, русские, успешно отбив на отходе торпедные атаки, вернулись в Порт–Артур и разбрелись по нейтральным портам. Повреждения частично были исправлены уже в ночь после боя. Во всяком случае бодрое предположение о том, что броненосцы 1‑й эскадры были готовы на следующий день идти в бой, если и не вполне справедливо, то и не столь уж далеко от истины.
Совсем по–другому выглядит сражение Того и Рожественского. В первые же минуты боя противники нанесли друг другу тяжелые повреждения. Но завязка боя оказалась крайне неудачной для русских: броненосец "Ослябя" получил именно те повреждения, которые вызвали его скорую гибель, а флагман "Суворов" потерял управление и покинул строй. Японцы сразу получили значительную фору: их 12 кораблям противостояло уже только 10, четыре из которых ("Нахимов" и броненосцы береговой обороны) были значительно слабее любого японского корабля. Последующие часы артиллерийского боя наносили все больше поражений кораблям обеих сторон, но ввиду относительной слабости, русская эскадра страдала все сильнее и сильнее.
Но даже после 5 часов Цусимского боя положение русских внешне не выглядело трагичным. Не только русские, но и японские корабли были значительно повреждены — "Микаса" получил 10 двенадцатидюймовых снарядов — вдвое больше "Орла". По некоторым сообщениям японский флагман возможно даже не был информирован о том, что погиб именно "Ослябя" — это было видно только с концевых кораблей его эскадры, да и то тонувший корабль был принят за крейсер типа "Жемчуг". Вряд ли Того был в этот момент доволен результатами сражения. 5 часов практически непрерывного огня и — только один потопленный корабль! Спускалась ночь. Еще полчаса — и русский флот получил бы желанную передышку. Часть повреждений удалось бы исправить, и у избитой эскадры появился бы хоть какой–то шанс.
Но наступила "точка поворота". За полчаса, с 7 до 7.30 вечера пошли ко дну "Александр" и "Бородино" — два новейших русских броненосца. Первый из них видимо просто исчерпал дальнейшую возможность противостоять непрерывному воздействию огня противника. Скорее всего, такая же участь постигла бы и "Орел", если бы бой затянулся еще на полчаса. Судьба "Бородино" обернулась жестокой иронией морского сражения: последним залпом "Фудзи", столь счастливо избежавший гибели двумя часами ранее, вызвал сильнейший пожар в 152‑мм башне русского броненосца, в результате которого видимо произошла детонация зарядов. Во всяком случае, гибель "Бородино" в описании Пэкинхема очень напоминает мгновенный "уход со сцены" английских линейных крейсеров.
Буквально в те же минуты решилась и судьба "Суворова". Лишенный собственной артиллерии и поддержки эскадры, корабль был атакован торпедами буквально в упор и потоплен.
Однако "критическая точка" не возникает сама по себе, она тщательно подготавливается огнем противника. В чем же причины того тяжелого состояния, в котором оказались русские броненосцы на пятом часу боя, если количество попаданий крупнокалиберных снарядов с обеих сторон было приблизительно одинаковым?
Для объяснения вполне достаточно ознакомиться с количеством выпущенных японцами снарядов среднего и малого калибра. 12 кораблей Того и Камимуры выбросили по своим целям более 1200 восьмидюймовых, 9450 шестидюймовых и 7500 трехдюймовых снарядов! Даже если предположить, что вероятность попадания из орудий главного калибра превышает аналогичную вероятность для 8- и 6-дюймовок в 1,5–2 раза, это означает, русские корабли приняли удары как минимум ТЫСЯЧИ японских "подарков" весом 113 и 45 килограмм! Несомненно, это и был тот самый путь, который подготовил их к наступлению "точки поворота" Цусимского боя.
Неудивительны и те выводы, которые сделали военно–морские специалисты в отношении орудий среднего калибра, несмотря на казалось бы столь значительный результат, достигнутый с их помощью. Именно способность броненосцев начала века "поглощать" большое количество таких снарядов было одной из причин появления "All–big–gun ships" — дредноутов. Неблагодарные англичане посчитали, что та роль, которую сыграла вспомогательная артиллерия в Цусиме, явно недостаточна для достижения максимального эффекта: русские корабли тонули недостаточно быстро. Их более консервативные ученики выразили гораздо большую "признательность" орудиям среднего калибра, так же как и броненосным крейсерам, продолжив постройку кораблей с подобным вооружением еще в течение нескольких лет после боя в Корейском проливе.
Вернемся к Цусиме: итог сражения был предрешен, но Того не успокаивался. Он не хотел повторить ошибку, сделанную им годом раньше в Желтом море. Непрервные атаки многочисленных японских миноносцев продолжались всю ночь. И здесь действия кораблей Того нельзя признать особо успешными: из 54 выпущенных почти в упор торпед попало только 4 или 5. Но этого оказалось достаточно — "Наварин" погиб со всей командой, кроме 3 человек, а "подранки" "Сисой", "Нахимов" и "Мономах" наутро были застигнуты поодиночке и затоплены командами. Значительное превосходство Того в скорости позволило ему отрезать все пути отступления сохранившему подобие организации отряду Небогатова, к которому присоединился и "Орел". Можно долго спорить о решении последнего русского командующего в этом печальном бою, но несомненно одно: причинить какой–либо ущерб противнику его корабли уже не смогли бы. Жестокий бой выдержал последний из продолжавших сражаться русских кораблей — устаревший крейсер "Дмитрий Донской". В сражении с целым отрядом японских крейсеров и миноносцев вечером 15 мая он потерял 80 человек убитыми и ранеными. Сражение закончилось. Редко в морской истории победителю удавалось столь полно реализовать все свои преимущества, благополучно избежав возможного ответа."(с) Автор Владимир Кофман. Источник: https://coollib.com/b/485969-vladimir-leoni...otiv-mifov/read

Можно составить список установившихся точек зрения на Цусимское сражение. Принято считать, что для З.П. Рожественского оно было заранее проиграно, он избрал неправильный путь к Владивостоку и не использовал для подготовки личного состава все имевшиеся возможности. Боевой порядок оказался лишен смысла, в составе эскадры остались совершенно ненужные транспорты, неудачной признается боевая окраска кораблей. Подобранные командующим младшие флагманы оказались непригодны к выполнению своих обязанностей, пред боем не было сделано надлежащих распоряжений по эскадре, совершенно не использовался опыт 1-й Тихоокеанской эскадры. Скорость русского соединения оказалась так же выбранной неудачно, корабли перегружены дополнительными запасами угля и разнообразными предметами снабжения. Дистанция артиллерийского боя была невыгодной для нашего флота, стрелявшего менее интенсивно и сделавшего меньшее количество выстрелов, чем японцы. Отсутствовало маневрирование, инициативу полностью предоставили противнику. Переломом хода сражения в пользу японцев считается конец первой фазы (выход из строя «Князя Суворова» и гибель «Ослябя»).

Вместе с этим существует ряд стереотипных взглядов: японский флот великолепно маневрировал в течение всего сражения, поражал русских сосредоточенным огнем, успешно выстраивал и поддерживал так называемую «палочку над Т». Японская артиллерия по всем параметрам превосходила русскую, особенно по качеству снарядов. Японские крейсерские отряды одержали победу над русскими.

В рамках одной статьи невозможно дать ответ на все вопросы и опровергнуть все легенды Цусимы. Поэтому проблемы, связанные с артиллерией и живучестью кораблей мы опускаем, ставя перед собой задачу рассмотреть стратегические и тактические аспекты подготовки и хода сражения.

Начнем со стратегии. При формировании 2-й Тихоокеанской эскадры целью ее назначался Владивосток, в который она должна была прибыть для соединения с Первой эскадрой. Таким образом, задача ее по сути дела ограничивалась доставлением поддержки на театр военных действий. С этой целью она и отправилась в поход. Но посередине пути все кардинально меняется: прекращает свое существование 1-я Тихоокеанская эскадра и теперь ставится новая цель - овладение морем. Понятно, что единственным портом, в который она могла стремиться, оставался Владивосток. Задача, в понимании главнокомандующего вице-адмирала Рожественского, выглядела следующим образом: прорваться во Владивосток, после чего, подготовившись, производить набеговые операции.

Назначение командующего формируемой эскадрой представляло отдельную проблему. Выбор императора Николая II остановился на одном из наиболее авторитетных адмиралов Российского флота, начальнике Морского Генерального штаба, З.П. Рожественском. В его пользу говорили репутация способного артиллериста, два года возглавлявшего Учебный артиллерийский отряд, бывшего военно-морского агента в Англии, знакомство с общей военно-стратегической обстановкой на театре военных действий (еще в 1895 г. на совещании в Чифу он докладывал о перспективах развития японского флота).

Подбор младших флагманов осуществлялся следующим образом: требовались послушные исполнители воли командующего. Он часто порицается за это, но следует признать, что для подобного подхода у него имелись весьма серьезные основания. Главным из них был опыт Первой эскадры. Там в отдельные периоды существовала практика обсуждения всех приказов. Особенно показателен факт сбора совета командиров для обсуждения императорского рескрипта прорываться во Владивосток, ведь на такое обсуждение руководство эскадры не имело права. Гибель Витгефта в бою 28 июля и неотработанность системы передачи командования привели к полной дезорганизации. Выбор Фелькерзама (первого заместителя командующего эскадрой, бывшего руководителя Учебно-артиллерийского отряда) и Энквиста (командира крейсерских сил), соответствовал требованиям Рожественского: иметь толковых помощников.

Очень много упреков заслужил выбор адмиралом пути к Владивостоку через Цусимский пролив. Но ведь данный маршрут представляется наиболее коротким и самым простым в навигационном отношении. К тому же надо учитывать расположение японской эскадры в Мозампо, откуда она могла достигнуть Владивостока быстрее русских, каким бы проливом они не шли. Поход вокруг Японии с неизбежностью требовал еще несколько угольных погрузок, во время которых эскадра оказывалась совершенно беззащитной перед врагом. Кроме того, требовалась хорошая погода, не только для этих операций, но и для прохода проливов, а знание навигационной обстановки на театре было весьма слабым (аварии «Витязя» еще в мирное время и «Богатыря», причем на этих кораблях штурманы были знакомы с условиями плавания на театре).

Маневрирование перед входом в пролив часто осуждается современными авторами. Однако у Рожественского имелись обоснованные аргументы в пользу выбора именно такого времени прохода самой узкой части пролива. Надо было встретиться с главными силами противника в артиллерийском бою до появления его миноносцев. Поскольку японские миноносные силы обычно действовали в темное время суток, проходить следовало днем. Оставалась надежда и на плохую погоду, как это ранее случилось с Владивостокским отрядом крейсеров при прохождении сторожевой линии японцев.

Исходя из этого, можно попытаться объяснить окраску кораблей. Черный цвет корпусов для ночного прорыва (корабли эскадры Небогатова красились именно таким образом, но целиком). Окраска труб в желтый цвет, возможно, преследовала цель дать кораблям элемент быстрого опознавания в ночных условиях, примером чего может служить один из эпизодов «Гулльского инцидента»: броненосцы прекратили огонь по крейсерам только после того, как они осветили прожекторами свои трубы. Впрочем, не исключено, что это была дань традициям, что имело место на многих флотах мира. В целом, следует признать, что русские корабли виделись четче японских в условиях дымки. Однако «Дмитрий Донской» успешно скрылся от преследователей в тени острова Дажелет.

Рожественского часто упрекают в недостаточном внимании, уделенном подготовке личного состава эскадры к боевым действиям. Между тем, подготовка артиллеристов упиралась в недостаток снарядов и ограниченный ресурс стволов. При изучении документов обнаруживается большой расход снарядов как главного и среднего калибра, так и на стволиковых стрельбах. Оценить уровень подготовки машинных команд сложно. В бою их деятельность не вызвала нареканий, но какой-то особой нагрузки (дачи полного хода, исключая «Изумруд») не на их долю не выпало. Тратить уголь и ресурс механизмов, с учетом и без того измотанных экипажей кораблей, было бы не рационально.

С учетом большой строительной перегрузки много нареканий вызвало пополнение корабельных запасов накануне боя. Но это вызывалось необходимостью предусмотреть большой, причем неподдающийся учету расход их во время сражения и при весьма вероятном прорыве во Владивосток без пополнения. Мера оказалась действенной - хватило угля на «Изумруде» и «Алмазе», а крейсера Энквиста дошли аж до Манилы (учитывая увеличившийся из-за повреждений расход угля на «Олеге»).

Совершенно непонятным большинству авторов представляется нахождение при эскадре транспортов и, особенно плавучих госпиталей «Орел» и «Кострома», выдавших ее огнями. Хотя корабли шли в свой порт, но Владивосток с трудом мог обслуживать три крейсера (ремонт «Богатыря» затянулся до конца войны, подорвавшийся на мине «Громобой» разделил его участь). Прибытие, пусть и сократившейся в числе. Второй эскадры, имеющей боевые повреждения, с расстрелянным боекомплектом и ранеными, грозил ему полным параличом. Надеяться на Транссибирскую магистраль особенно не стоило - она с немалым трудом снабжала Маньчжурскую армию. В.И. Семенов в трилогии «Расплата» приводит мнение флаг-офицера штаба адмирала Рожественского лейтенанта Е.В. Свенторжецкого: "Допустим даже, что остатки эскадры доберутся до Владивостока. Что они там будут делать? Ждать очереди ввода в единственный док? А откуда возьмутся боевые и другие припасы, когда сибирская дорога «с трудом удовлетворяет нужды армии»? Где будут в то время наши транспорты и что будет делать небогатовский отряд судов "археологического состава»?». Таким образом, следовало в максимально возможной степени доставить необходимое с собой. Правда, в бою транспорта сильно стеснили действия боевых кораблей, особенно крейсеров.

Замысел Рожественского выглядит следующим: прорываться соединенными силами эскадры с возможным достижением частью кораблей Владивостока. Отрядные командиры получили следующее распоряжение: "Каждый Командующий отрядом, имея в виду, что ближайшая цель эскадры есть достижение Владивостока, должен помнить, что достижение возможно только для соединенных сил эскадры» (Сборник приказов и циркуляров по 2-й эскадре флота Тихаго океана за 1904-1905 г. Владивосток. 1905 г.) По опыту боя 28 июля заранее установили систему передачи командования: при выходе из строя флагманского корабля эскадра продолжала идти за следующим в колонне, до перехода адмирала на другой корабль, или передачи им командования. Курс на Владивосток заранее объявили приказом.

Все вышесказанное представляет собой попытку логического объяснения действий русской стороны. Вместе с тем, о нашем флоте написано достаточно много, зато о другой стороне - японцах - многие авторы знают ничтожно мало, либо совсем ничего. На русском языке выходила давно ставшая библиографической редкостью японская официальная история войны на море. Представляющие значительный интерес англоязычные описания и исторические исследования за небольшим исключением на русский язык не переводились и до сих пор недоступны подавляющему большинству отечественных читателей Между тем, англоязычная литература представляет большой интерес: моряки «Владычицы морей» многому научили сынов «Страны восходящего солнца».

Совместная русско-французско-германская демонстрация, лишившая Японию плодов победы над Китаем в войне 1894-1895 гг.. заставила заняться подготовкой к грядущему конфликту Противники, по степени вероятности столкновения, располагались в следующем порядке: Россия (наиболее реально). Франция и Германия (порознь или вместе). Особое внимание было обращено на существовавшие противоречия между Великобританией и недавно оформившимся франко-русским союзом. Поначалу вероятность выступления одной из этих сторон против Японии признавалась равновероятной.

Разработчик требований к будущему флоту и его кораблям адмирал Ямамото Гомбей исходил из следующих положений. Любая из держав должна будет направлять свои корабли на театр военных действий кратчайшим путем - то есть через Суэцкий канал, глубина которого допускала в то время проход судов с осадкой не более 27 футов (7,8 м). Вследствие этого крупнейшие из строящихся - британские броненосцы типа «Маджестик» - при водоизмещении 15.000 т через канал пройти не могли, и им пришлось бы идти вокруг Африки. Это требовало серьезной подготовки и потери времени, а вся инфраструктура на дальневосточных базах на таких «великанов» не рассчитывалась.

Руководствуясь этими положениями, приступили к выработке планов строительства флота, сбалансированного во всех составляющих: броненосцы, броненосные, бронепалубные и небронированные крейсера, истребители, миноносцы и соответствующее число вспомогательных кораблей. В течение 1896-1897 гг. Ямамото разработал план, получивший впоследствии название «Шесть плюс шесть». При его составлении учитывалось будущее развитие флота основного противника - России, в результате которого на Дальнем Востоке должны были находиться шесть эскадренных броненосцев. Для разработчиков японского плана, стремившихся к превосходству в силах в эскадренном бою. требовалось найти противовес этому, не выходя за рамки выделенных ассигнований. Поскольку строительство второй эскадры броненосцев явно исключалось, выход нашли в строительстве броненосных крейсеров. С учетом новейших технических достижений они смогли бы противостоять старым броненосцам в эскадренном бою. Таким образом, костяк японского флота должны были составить две эскадры по шесть кораблей в каждой: одна - броненосных крейсеров, другая - эскадренных броненосцев. Программа рассчитывалась на десять лет.

Совокупное водоизмещение вновь строящегося флота должно было составить 234.000 т. Осуществить их строительство в течение заданного срока посредством японской промышленности оказалось нереально. Совершенно очевидной стала опора на заказ кораблей за границей, где в итоге и построили 70% списочного состава. Единственной страной, промышленность которой могла выполнить «львиную долю» такого заказа, отвечавшей высоким техническим требованиям, являлась «мастерская мира» - Британия. Таким образом, наметилось широкое англо-японское военно-морское сотрудничество, продолжавшееся несколько десятков лет.

Первыми броненосцами, построенными по новой программе, стали «Сикисима» и «Хацусе». Пришедшие в Японию «Фудзи» и «Ясима» не были частью плана 1897 г., их заказывали к войне с Китаем, но не успели закончить постройкой. Базовым проектом стал «Маджестик», с некоторыми отличиями в расположении средней артиллерии и бронировании. К 1903 г., со вступлением в строй «Асахи» и «Микаса», сформировалось требуемое боевое соединение из шести практически однотипных броненосцев, с одинаковой скоростью и калибром артиллерии.

Строительство броненосных крейсеров, которые, учитывая их сильную защиту и малую дальность плавания, следовало бы считать броненосцами второго класса, производилось в течение 1896-1901 гг. Первые четыре корабля построили в Англии («Асама», «Токива», «Идзумо». «Ивате»), и по одному во Франции («Адзума») и Германии («Якумо»). Следует отметить, что, размещая свои заказы на английских верфях, японцы получали качественные единицы при затрате меньших средств, чем вероятный противник - Россия, где строительство шло медленнее и обходилось дороже.

К 1902 г. выполнение плана «Шесть плюс шесть» продвигалось чрезвычайно успешно. Япония выходила на место седьмой военно-морской державы мира. Принятие в Германии «Закона о флоте», русская «Программа для нужд Дальнего Востока», заставляли заботиться о дальнейшем увеличении своих сил. В следующем году в Парламент представляется дополнительный план, предусматривающий сначала строительство трех броненосцев и трех броненосных крейсеров, позже добавлено по одному кораблю каждого типа. Приступить к его реализации не успели, слишком быстро стали ухудшаться отношения с Россией, зато перед самым началом войны в Италии в экстренном порядке приобрели броненосные крейсера «Кассуга» и «Ниссин».

По вполне понятным причинам Япония не могла рассчитывать на создание флота, превосходящего соединенные силы возможной коалиции (Россия и Франция либо Германия). Великобритания, имевшая собственные разногласия с Россией в Средней Азии и на Дальнем Востоке, становилась наиболее предпочтительным союзником, особенно принимая во внимание ее военно-морской и военно-технический потенциал. Заключенный в 1902 г. союз предусматривал совместные действия, но только в случае вступления в войну против одной из сторон двух стран. При столкновении «один на один» соглашение в действие не вводилось. В любом случае, поддержка первой морской державы придавала разработчикам планов ведения войны в японском Главном морском штабе уверенность, что события 1895 г. не повторятся.

Проводилась работа по выработке планов совместного действия флотов в разных вариантах: англо-японский соединенный флот под единым командованием, смешанные соединения с сохранением раздельного командования. До реальных действий дело не дошло, однако практическая польза проявилась много раньше начала боев. Дело в том, что в Японии к началу 1890-х гг. кончался собственный уголь, а для производства угольных брикетов использовался привозной английский кардифф. К будущей войне удалось создать запас в 650.000 т. что признавалось недостаточным, британская помощь в размере полумиллиона тонн помогла несколько снизить напряженность топливной проблемы, которая, тем не менее, продолжала оставаться важнейшей для флота.

Разработку тактических построений флота в будущей войне возложили на Морскую Академию Генерального Штаба в Этадзима. Главные проблемы связывались с построением эскадры в боевой ордер, отражением торпедных атак, местом флагманского корабля в линии, выбором наиболее выгодного построения сил и боевого маневрирования Общепризнанный вариант боя двух колонн на параллельных курсах ставил исход столкновения в зависимость от того, у кого окажется больше пушек, либо лучше подготовка канониров. Вместе с тем. техника конца XIX в. позволяла производить сосредоточение огня, что давало возможность одной из сторон добиться решительной победы.

Первым к разработке этих вопросов приступил лейтенант-командор Ямайя Танин. Исходя из того, что японский флот будет превосходить противника в скорости, им предлагался следующий план. При сближении эскадр на дистанцию 5000 м флагман начинает поворот вправо таким образом, чтобы описывать окружность радиусом в половину этого расстояния. По выходе концевого японского корабля на траверз противника, голова его колонны оказывается под сосредоточенным огнем При попытках неприятеля изменить курс, эскадра продолжает совершать концентрическое движение, последовательно поражая своим огнем врага. Тактический порядок получил название «en senjutsu»(тактика окружности). В течение 1901 г. он интенсивно прорабатывался на штабных играх.

Идея предполагала идеальные условия боя, что послужило основанием для замены ее на более перспективную систему, разработанную «Джеком Фишером, командующим английским Флотом Канала, и опробованную на совместных со Средиземноморским маневрах в том же году. Это была ставшая широко известной впоследствии тактика «палочки над Т». Опираясь на превосходство в скорости, противника требовалось поставить в положение, при котором он поражается огнем всей колонны, не имея при этом возможности ввести в действие кормовую артиллерию. Для союзника из новинки не делали секрета: уже в 1902 г. в Академии кэптен Симамура Хейао читал лекцию по данному вопросу.

Новинка пришлась как нельзя кстати, ей присвоили обозначение «tei sempo» (тактика тей, по названию китайского иероглифа, аналога японской каны «I»). Исследования тактических построений велись под руководством лейтенанта-командера Акияма Санеюки (1868-1918). Акияма - уроженец префектуры Ехама, его старший брат дослужился до армейского генерала. Окончил морскую академию в 1890 г. Пять лет плавал штурманским офицером, впоследствии специализировался по торпедному оружию. В 1897-99 гг. в качестве наблюдателя находился в США, где изучал опыт испано-американской войны (карибский театр). Вобрал лучшее из американской тактики и стратегии, включая теорию Мэхена. Весной 1900 г. - военно-морской агент в Британии. Преподавал в Военно-морской академии с 1902 г. После войны вернулся к преподаванию в Академии. С 1908 г. по 1912 г. командовал рядом кораблей. Третий раз вернулся к преподаванию в Этадзима, будучи офицером Главного Морского штаба до 1914 г. С 1913 г. контр-адмирал, руководил одним из департаментов Военно-морского министерства. С 1914г. после поездки по Европе и Америке командует миноносной флотилией. Получив в 1917г. звание вице-адмирала, через год умер от аппендицита. Им проведен ряд штабных игр, тактика опробовалась и на маневрах флота, где получила общее одобрение. Однако оставался нерешенным вопрос о удержании приобретенного положения при энергичном маневрировании противника на курсовых углах, близких к 45-90 град.

Именно Акияма разработал новую, считавшуюся самой совершенной, систему, получившую название «тактика otsu» (по соответствующему букве «L» латинского алфавита иероглифу). Японский флот маневрировал двумя соединениями, таким образом, что когда первое строит «палочку над Т», второе занимает позицию, позволяющую держать противника под перекрестным огнем, не позволяя ему уйти. При маневрировании соединения меняются местами, постоянно удерживая неприятеля в клещах, взаимное расположение при этом напоминает букву «L». Пройдя проверку в военно-морских играх и на учениях флота, эта тактика была включена в планы будущей войны.

Осенью 1903 г., когда война с Россией стала неизбежной, началась реорганизация японского флота, завершившаяся 28 декабря того же года формированием вместо Постоянного флота - Объединенного. В новое соединение входили Первый флот (шесть современных броненосцев и четыре бронепалубных крейсера), Второй флот (шесть броненосных крейсеров и четыре малых) и Третий флот, представлявший собой собрание прочих кораблей разных классов, включая и вспомогательные суда.

На должность командующего Ямамото Гомбей представил начальника военно-морской базы Майдзуру адмирала Того Хейхатиро. Это назначение поначалу не встретило особого энтузиазма. Того считали скорее практиком, нежели стратегическим гением. Предлагались кандидатуры адмиралов Хидака Сонио (имевший прозвище «moshu» - свирепый) и Сибаяма Яхачи (по прозвищу «yushu» - дерзкий) Вместе с тем, Того имел репутацию удачливого адмирала, способного при любых обстоятельствах принять нужное решение в нужное время. Причина выбора именно его для назначения на этот пост заинтересовала даже императора Мейдзи, получившего от Ямамото на свой вопрос такой ответ: «Потому что Того везучий». Однако Того не был просто «везунчиком... Его военно-морская карьера началась еще во времена Реставрации Мейдзи, потом он стажировался в Английском флоте и имел большой практический опыт, принимал участие в японо-китайской войне. Главными чертами его характера были осторожность и решительность. Биография Того, написанная Жоржем Блоном и переведенная на многие языки, недавно вышла и на русском в серии «Тайны тысячелетий».

Пост командующего Объединенным флотом совмещался с должностью командующего Первым флотом (броненосцы). Отдельными соединениями командовали опытные боевые адмиралы. Их биографии почти никогда не упоминались в нашей литературе. Крейсерами Первого флота - контр-адмирал Дева Сигето, (1855-1930), начавший службу в Императорском флоте в 1872 г., командовавший рядом кораблей, а впоследствии служивший в Морском министерстве. В период войны с Китаем он был командиром флагманского корабля адмирала Ито Юко «Мацусима» в битве при Ялу. После войны занимал ряд постов в министерстве, а в 1900 г. командовал Постоянным флотом. После этого в течение 1902-1903 гг. заведовал одним из департаментов Морского министерства, совмещая это с должностью заместителя начальника Генерального Морского штаба. В годы войны последовательно командовал Первым, Четвертым и Вторым флотами, последним при Цусиме, в звании вице-адмирала. Дальнейшая карьера, после занятия ряда высоких постов, привела к званию полного адмирала в 1920 г.

Второй флот ходил под флагом вице-адмирал Камимура Гокинойо (1849-1916), пользовавшегося репутацией сильного, дерзкого и упрямого командира. Уроженец провинции Сацума, поступил на флот в 1871 г. и последующие двадцать лет не покидал палуб кораблей. Он был капитаном крейсера «Акицусима» в войне 1894-95 гг. В дальнейшем занимал посты заведующего одним из отделов Морского министерства (1900), заместителя начальника штаба (1902), командующего Резервным флотом (1903). После окончания боевых действий стал начальником военно-морской базы Йокосука, в 1907 г. возведен в баронское достоинство, и в 1909-1910 гг. получил под управление Первый флот, в звании полного адмирала (1910).

Его младшими флагманами были контр-адмиралы Мису Сотаро (1855-1921) и Уриу Сотокичи (1858-1937). Первый на раннем этапе своей карьеры командовал несколькими кораблями, был начальником Морской Академии, в 1903 г. командовал Вторым флотом и Первым в 1905 г. В послевоенное время он стал начальником военно-морской базы Порт-Артур и заместителем Начальника Морского Генерального штаба. Оставил службу в баронском достоинстве и звании адмирала (1913). Уриу проходил стажировку в 1875-81 гг. в Военно-морской академии США в Аннаполисе. Проведя следующие десять лет на кораблях, он получил назначение военно-морским атташе в Париже (1891-96). Дальнейшая карьера: Генеральный штаб и Второй флот (1903). В послевоенное время командовал рядом баз, стал бароном и полным адмиралом (1913). До своей кончины являлся членом Палаты Старейшин.

Штабные офицеры Объединенного флота соответствовали его командирам по уровню своей квалификации. Начальником штаба назначили кэптена Симамура Хаяо, одного из передовых офицеров-тактиков, старшим штабным офицером кэптена Арима Рокитсу, обладавшего большим объемом знаний о русском флоте и его главной базе Порт-Артуре. Ответственным за оперативное планирование стал Акияма Санеюки. Все эти офицеры обучались в Военно-морской академии и находились под воздействием идей и концепций Акияма. Единство взглядов позволяло уверенно и энергично разрабатывать планы грядущей войны.

9 января 1904 г. завершилась разработка «Rengo kantai sensaku» (боевого плана Объединенного флота), доведенного до сведения всех его частей. Подписанный Того, он назначал каждому соединению его задачи, структуру, действия и сферу ответственности. Первый и Второй флоты должны были уничтожить русские броненосцы, броненосные и бронепалубные крейсера. Остальные соединения - истребить поврежденные либо оторвавшиеся суда и содействовать действиям главных сил. Завершить все предполагалось торпедными атаками миноносных сил. Вопрос о выборе варианта тактического маневрирования решался двояко: Первый флот стремится к «палочке над Т», Второй способствует ему, а при наличии выгодной ситуации переходит к «L». Именно такой сценарий и имели главные морские битвы будущей войны.

С декабря 1904 г. начинается подготовка к генеральному сражению, долженствующему решить исход войны. Проходит совещание между командующим Объединенным флотом Того, начальником Морского штаба Ито и Морским министром Ямамото. На основании его решений работы по ремонту кораблей носят круглосуточный характер, устанавливается система наблюдения на дальних и ближних подступах к Японии, в проливах Цусимском, Цугару и Лаперуза располагаются крейсерские патрули.

Базой флота Того избрал бухту Чинхае (Мозампо), на южной оконечности Корейского полуострова. Из этой точки, при скорости 15 узл, японцы достигали Владивостока за 37 ч. Русским требовалось - от Сангарского (Цугару) пролива при 10-узловом ходе 43 ч, Лаперуза - 54 ч (расстояния: Корейский пролив - 550, Сангарский - 430, Лаперузов - 540 миль). Именно там Объединенный флот отрабатывает подготовку отдельных кораблей, соединений,отрядов и совместные действия всех сил. Ежедневно, при любых погодных условиях, один-два корабля проводили артиллерийское учение. С апреля 1905 г. началась отработка часовой готовности к выходу в море и получасовой на построение в боевой порядок.

По-прежнему основным руководством к действию служил план 1904 г., но требовалось учесть итоги прошедших боев, особенно боя в Желтом море, где японцам не удалось добиться окончательной победы. Мнение Того о «палочке над «Т» было следующим: «Я опасаюсь, что «тактика «Т» даст противнику возможность ускользнуть». Действительно, в первой фазе боя 28 июля эскадры разошлись на контркурсах именно из-за неудачной попытки введения в действие Боевого плана Объединенного флота.

Новый план, разработанный произведенным в коммодоры Акияма, предусматривал разгром противника в двухдневном бою. Первый этап предполагал атаковать русскую эскадру миноносцами под покровом ночной темноты, еще до входа в пролив.

Днем, при прохождении пролива, происходит бой главных сил. завершаемый новым циклом ночных атак. Последняя фаза - добивание остатков вражеского флота на пути во Владивосток, подходы к которому предполагалось заминировать.

Новым планом, датированным 10 мая 1904 г., предусматривалось использование тактик «Т» и «L» как основы действий, но вместе с тем особое внимание уделялось бою на параллельных курсах. Первый отряд должен оказывать давление на голову соединения противника, добиваясь его отклонения с курса и продолжая сражение на параллельных курсах. Второй отряд формирует «букву «L» по обстоятельствам, действуя над хвостом вражеской колонны, сообразуясь с общими принципами выбранной тактики.

Таким образом, перед Объединенным флотом стояли следующие задачи. Первый отряд (броненосцы) атакует главные силы Рожественского, Второй, Третий и Четвертый отряды действуют против старых броненосцев и крейсеров, стремясь нанести им максимальные повреждения и разрушить строй русской эскадры. После захода солнца проводятся торпедные атаки. В начале сражения предусматривалось использование с быстроходных истребителей связок плавучих мин, для атаки головы русской колонны.

17 апреля Того выпускает приказ по флоту, составленный опять-таки Акияма. В нем разъясняются положения плана боя, предполагается, что противник в своих действиях будет пассивен, следовательно японская сторона должна проявлять инициативу в сражении.

Главным вопросом оставался путь 2-й Тихоокеанской эскадры к Владивостоку. Выбранная позиция, как уже говорилось выше, позволяла своевременно реагировать на возможное продвижение противника в любом из трех проливов (вариант с расположением эскадры в Желтом море по вполне понятным причинам был нереален, хотя и рассматривался). Морской генеральный штаб опасался возможного движения русских вокруг Японии, на что Того реагировал телеграммой от 24 мая, в которой сообщал, что будет ожидать противника в Корейском проливе несколько дней, после чего отправится к Сангарскому проливу. Сомнения разрешились через три дня.

Ход Цусимского сражения требует отдельного исследования, однако хотелось бы остановиться на ряде странных обстоятельств. В течение первых трех фаз боя русская эскадра довольно уверенно поддерживает строй и выбранную эскадренную скорость, разрывы от вышедших из строя кораблей не образуются, поврежденные корабли принимаются в колонну («Александр III»), оказывается помощь крейсерскому отряду. Бой крейсеров выигрывался русскими до подхода главных сил японского флота, привлеченных своими крейсерами на подмогу. При такой картине по меньшей мере странно выглядят утверждения о расстройстве управления эскадрой: все идет согласно приказов и нет необходимости вмешиваться. Того в ходе сражения так же не сделал особенно много распоряжений по Объединенному флоту.

Японский флот, действуя в целом верно, тем не менее, придерживается шаблонных приемов: «фирменный» разворот Того при начале сражения (аналогичное действие имело место при Ялу), труднообъяснимый отворот на север в конце первой фазы, начатый до (!) поворота «Александра III», которым пытаются его оправдать. Между тем, следствием его стала потеря огневого и визуального контакта между главными силами сторон в тот момент, когда японцам удалось движением на параллельном курсе добиться отворота русской эскадры с генерального курса (реализуются цели, заложенные в боевом плане). Возможно, это была нескоординированная попытка построения «L».

Раздельное маневрирование японских отрядов тоже не лишено недостатков. Броненосные крейсера, оторвавшись от главных сил в конце первой фазы, идя на соединение с ними, во второй - оказались между своими броненосцами и противником, правда на короткое время. Несколько позже им удается воплотить план боя в жизнь и построить вожделенное «L» над хвостом русской колонны, что не оказало, впрочем, особого влияния на развитие событий. Магическая «палочка над «Т» за время дневного боя не возникает вообще ни разу(!).

Адмирал Небогатов, принимая командование вечером 14 мая, совершает ряд ошибок, приводящих эскадру к окончательному краху. Увеличенная до 11 узл. скорость головных кораблей вызвала разрыв колонны. Второй Броненосный отряд бросается на произвол судьбы, не делается попыток соединиться с Крейсерским отрядом. Итог закономерен - к утру 15 мая остается едва четверть эскадры. Последующие события слишком хорошо известны."(с) Авторы: Леонид Кролл и Константин Кулагин, "ФлотоМастер" №1 2000 г. Источник: http://keu-ocr.narod.ru/Legenda/

Одна из них - непонятно быстрая потеря ключевых броненосцев, отнюдь не слабой броненосной эскадры, тогда как практически все исследователи отмечают, что русский флот, в результате не совсем понятных маневров японского адмирала Того, получил прекрасную возможность для эффективной атаки в самом начале боя. "Четверть часа для русских пушек" - так озаглавил свою статью Вячеслав Чистяков в "Морском сборнике", четверть часа, так и не принесшие победу, после которых произошло нечто непоправимое. Оценки случившемуся самые разные. Одни усматривают в этом абсолютную бездарность командующего флотом - вице-адмирала Рожественского, другие - верховной власти, предрекая поражение флоту еще до выхода его из Либавы, третьи указывают на очевидную слабость боевой подготовки эскадры. Чистяков, кстати, утверждает, что Рожественский действовал грамотно и искусно, а всему виной совершенно неэффективные снаряды, использованные флотом в этом сражении. Авторы статей успешно и аргументировано опровергают друг друга, что однако не приближает нас к истине. Мне кажется, что очень близко подошел к объяснению случившегося писатель Игорь Бунич, привлекший для этого, как ни парадоксально, мистику.

Итак, вернемся к началу боя. 14 мая 1905 года русская эскадра под командованием Рожественского вошла в Корейский пролив в надежде прорваться во Владивосток, но была обнаружена и вынуждена вступить в бой. Русский флот выглядел слабее японского, число боевых кораблей в нем равнялось 45, тогда как у противника их было более 90. Однако, нужно отметить, что это преимущество получалось за счет малых кораблей - миноносцев, которые по причине слабого вооружения, представляли опасность разве что для транспортов и при добивании уже вышедших из строя броневых кораблей. Что же касается легких крейсеров, то инструкции указывали им держаться подальше от места сражения основных сил, чтобы не мешать маневрам последних. Вот их то, броненосцев и броненосных крейсеров, главных исполнителей трагедии, было у обеих сторон по 12, из них броненосцев у Рожественского было 8, тогда как у Того - всего 4. Но корабли Того были более современными и однородными по своим техническим характеристикам, тогда как в русской эскадре наряду с современными, только что спущенными со стапелей броненосцами, были и устаревшие образцы, заметно уступавшие им по скорости и бронезащищенности. Тем не менее, 4-м броненосцам эскадры Рожественского было вполне по силам тягаться с 4-мя японскими броненосцами, а корабли типа "Ослябя", несмотря на уничтожающую критику экспертов, показали себя довольно стойкими во время сражения в Желтом море 28 июля 1904 года и не выбыли из строя несмотря на множество попаданий тяжелых снарядов. Рожественский заявлял, что с 4-мя новейшими броненосцами ему под силу тягаться даже с огромным английским флотом и резонно рассчитывал на то, что ему удастся противостоять Того и прорваться во Владивосток пусть даже с некоторыми потерями.

Адмирал Того вел флот навстречу эскадре Рожественского. Свои броненосные корабли он разделил на три эскадры, в том числе две броненосные, поручив командование второй из них вице-адмиралу Камимуре. Этим он добивался хорошей маневренности флота и, обеспечив своей эскадре преимущество в скорости перед громоздким русским флотом, рассчитывал осуществить охват его головы построением, напоминающим верхнюю часть буквы Т. У Того, как адмирала флота, было несомненное преимущество перед Рожественским - это опыт боевых действий. Но, обследовав в Порт-Артуре полузатопленные русские корабли, он увидел, что снаряды его 12" орудий, содержащие повышенное количество взрывчатого вещества - шимозы, не пробивали даже двухдюймовые бронепалубы и трехдюймовую броню корабельных переборок. Мало того, они трижды взрывались в жерлах собственных пушек. Русские же использовали бронебойные снаряды со стальным сердечником. Последние, конечно, обладали серьезными недостатками: малое количество взрывчатки, чрезвычайно тугой взрыватель, рассчитанный на срабатывание только после пробивания снарядом брони, и попав в небронированную часть борта или надстройки, они часто не взрывались. Однако, стальные бронебойные снаряды вполне оправдывали свое назначение, причиняя серьезные разрушения внутри броненосных исполинов. Хорошо еще, что японский флот имел преимущество в бронировании (61% против 40% у русских), но потеря двух броненосцев на минах вблизи Порт-Артура сильно осложняла ситуацию. Теперь у эскадры Рожественского было очевидное преимущество в крупнокалиберной артиллерии - 26 двенадцати-дюймовых орудия против 16 у Того и 15 десяти-дюймовых орудия против 1. Это означало, что любой бой на дальней дистанции будет безнадежно проигран и даже устаревшие русские броненосцы, которые потом будут называть не иначе как "самотопы", представляют для него серьезную опасность. Того извлек уроки из сражения 28 июля, когда израненная минами и японской береговой артиллерией порт-артурская эскадра сделала последнюю попытку прорваться во Владивосток. Тогда он совершил очевидную ошибку, открыв огонь еще с дистанции 80 кабельтов. Окруженная с трех сторон русская эскадра, оставившая в Порт-Артуре 166 орудий и часть экипажа, тем не менее дала достойный ответ, и адмирал Витгефт, неожиданным маневром прорезав линию японских кораблей, увел свой флот из ловушки. Однако, броненосец Севастополь, до этого дважды подрывавшийся на минах и получивший сильнейший удар дальнобойной артиллерийской батареи с горы Высокой как раз накануне выхода, сильно тормозил эскадру. Того постепенно нагонял русских. Теперь он уже не открывал огонь первым и бой начался с расстояния 45 кабельтов. Но Победа, замыкавшая колонну, обладала уникальными орудиями с дальностью стрельбы до 20 киломметров и нанесла несколько таких ударов его флагману, что Того даже пришлось выводить Микассу из линии эскадры. Разменивать Микассу на Победу было невыгодно, и адмирал решил, используя преимущество в скорости, обойти русскую эскадру сбоку, чтобы охватить голову колонны русских кораблей известным построением, которое он с успехом использовал ранее против китайского флота. Для этого ему надо было пройти вдоль всей колонны русских кораблей и Того, неожиданно для себя, сам подставил Микасу под огонь всей эскадры врага. Шквал огня обрушился на его флагман, причиняя сильнейшие разрушения. Того проигрывал тактически, ему никак не удавалось совершить охват. Сколько еще выдержит Микасса? Не пора ли выходить из боя? Судьба сражения висела на волоске. Ему несказанно повезло. Русские не умеют беречь своих адмиралов, им мало потери Макарова. Того предпочитал во время боя находиться внутри корабля. У русских же и Витгефт, и контр-адмирал Матусевич вместе со своим штабом оставались на капитанском мостике. Удачный выстрел - и от штаба ничего не осталось. Еще одно удачное попадание привело к гибели рулевой команды. Руль корабля сместился влево и неуправляемый флагман русского флота броненосец Цесаревич стал описывать циркуляцию, приводя в замешательство командиров других кораблей. Русская эскадра смешалась. И в этот момент момент броненосец Ретвизан полным ходом пошел на корабли Того. Неужели таран? Это был критический момент. Ретвизан, находясь на расстоянии всего лишь в 17 кабельтов, в упор расстреливал японский флагман, у которого уже не действовало ни одно из орудий главного калибра. На Микасе от попадания 12" снаряда поднялся черный столб дыма и окутал всю его переднюю часть. К счастью для Того, Ретвизан также неожиданно свернул и на всех парах понесся в Порт-Артур. Обезглавленная русская эскадра расходилась в разные стороны, большинство кораблей вернулось в Порт-Артур, где они и нашли свою гибель. Того победил, не потопив ни одного корабля противника и чуть не угробив свой флагман, который в последней фазе боя получил 22 прямых попадания, тогда как Цесаревич - всего 9.

Того учел ошибки июльского боя и кардинально изменил свою тактику. Его учитель Ямайа Танин работал очень продуктивно. За короткий срок японский флот освоил новую тактическую схему боя, по которой две броненосные эскадры совместными маневрами осуществляли L-образное построение, препятствуя попыткам противника уклониться от охвата головы его колонны. Теперь он приближался к эскадре Рожественского двумя параллельными броневыми колоннами, что давало возможность неожиданными маневрами сконцентрировать огонь на нескольких ведущих кораблях противника. Хорошо, что русская эскадра задержалась на Мадагаскаре и Того успел привести свой флот в порядок. Но насколько осведомлен противник о его слабостях, ведь большинство русских кораблей, участвовавших в боях, погибли или были интернированы? Того не знал, что один из офицеров Дианы - капитан 2-го ранга Семенов - сбежал из Сайгона, где был интернирован, и прибыл в Либаву к Рожественскому. Таким образом, русский адмирал был посвящен во все подробности боя.

Между тем, перед Того стояла сложная задача. Он должен был как низкорослый боксер подобраться как можно ближе к противнику, навязать ему ближний бой и попытаться охватить голову колонны. Разведка сообщила, что противник идет также двумя броневыми колоннами и это затрудняло задачу. Сдвоенная голова эскадры была, естественно в два раза сильней, но еще хуже, что главная броненосная колонна, не связанная с общей линией эскадры, скорость которой определяли плетущиеся в хвосте тихоходные корабли, приобретала большую мобильность. Того терял преимущество в скорости. К тому же становилось неясно было как можно поизвести охват. Дополнительная сложность состояла в том, что эскадры двигались навстречу друг другу. Если завязать бой на встречных курсах, то дальше обмена ударами дело не пойдет. А затем эскадры разойдутся в разные стороны и русские исчезнут в тумане. Опять искать их, догонять и подставлять Микасу под огонь всех русских пушек? Это Того уже проходил. Согласно разработкам Ямайи он должен был в этом случае сделать полукруг прямо перед носом противника, построив свою эскадру в виде верхней части буквы Т. Но теперь Рожественский в состоянии и сам осуществить охват головы его эскадры своей подвижной броневой колонной, и тогда Микаса погиб. Лучше, наверное, атаковать правую, более слабую колонну противника. Если удастся уничтожить ее флагмана - Ослябю - то можно затем приступить к атаке основных сил противника. Того еще не знал, что в этот момент Рожественский, повинуясь устаревшим тактическим схемам морского боя начнет не совсем удачное перестроение боевых кораблей в одну кильватерную колонну, в результате чего Ослябя будет вынужден, пропуская вперед Орел, затормозить ход и на время остановиться, превратившись в удобную мишень сразу для 8-ми кораблей противника. Расстояние между флагманами эскадр, тем временем, приблизилось уже к 70 кабельтовым и Того, опасаясь, что русские откроют огонь, начал описывать полукруг раньше, чем советовал Ямайа Танин. Собственно, делать классический полукруг было вовсе не обязательно. Завершающий маневр должен быть неожиданным для противника, чтобы он не успел избежать охвата, и Того снова лег на параллельный встречный курс, находясь теперь на выгодной наветренной стороне от русской эскадры. Пусть русские думают, что могут уйти. Конечно, он должен будет совершить более рискованный поворот обеими колоннами эскадры на 180°, но расстояние между противниками неуклонно сокращалось, русские не открывали огонь, и теперь их ждал сюрприз. Когда до русской колонны оставалось 46 кабельтов, на мачте Микасы взвился сигнал: "Последовательный поворот влево на 16 румбов"...

" - Смотрите! Смотрите! Что это? Что они делают? - крикнул Редкин, и в голосе его были и радость, и недоумение. Но я и сам смотрел, смотрел, не отрываясь от бинокля, не веря глазам: японцы внезапно начали ворочать "последовательно" влево на обратный курс!... При этом маневре все японские корабли должны были последовательно пройти через точку, в которой повернул головной. Эта точка оставалась как бы неподвижной на поверхности моря, что значительно облегчало нам пристрелку, а кроме того, даже при скорости 15 узлов, перестроение должно было занять около 15 минут, и все это время суда, уже повернувшие, мешали стрелять тем, которые еще шли к точке поворота.

- Да ведь это - безрассудство! - не унимался Редкин.- Ведь мы сейчас раскатаем его головных! "Дай-то Бог!" - подумал я"[2].

Когда описав почти полную циркуляцию, "Микаса" лег на курс норд-ост 67° он оказался один на один со всей русской эскадрой. В этот момент адмирал Рожественский приказал открыть огонь и левая носовая 6-дюймовая башня эскадренного броненосца "Князь Суворов" с дистанции 32 кабельтова начала пристрелку по флагманскому броненосцу противника. На мачте "Суворова" взвился сигнал: "Бить по головному!" Но Того сумел свести риск к минимуму. Развернувшийся Микаса находился на острых курсовых углах русской эскадры, то есть в секторе, невыгодном для совместной стрельбы. К тому же, он находился вне действенного огня 2-го и 3-го отрядов. Расстояние от Микасы до Князя Суворова в то время составляло 38 кабельтовых, до Осляби - 42, до концевого корабля 3-го отряда Адмирал Ушаков - превышало 60 кабельтовых. Фактически по флагману Того в начале боя могли стрелять только три броненосца 1-го отряда и Ослябя. К тому же, неуспевший вовремя перестроиться, громоздкий Ослябя закрывал видимость Орлу. Тем не менее, это был критический момент боя, в котором Микаса получил львиную долю из 40 попаданий снарядов с кораблей русской эскадры. Микаса уже обгонял Князь Суворов, ведя за собой все три броненосца. Броненосные крейсеры Кассуга и Ниссин прямо с точки поворота вели огонь по Ослябя, на котором уже бушевал пожар. Расстояние между противниками, тем временем, сократилось до 25 кабельтов.

"Адмирал Того, опустив бинокль, обратился к стоявшему рядом с ним командиру "Микаса" капитану 1-го ранга Идзичи. "Цакуга-дзен",- сказал адмирал. И Идзичи, и услышавший слова адмирала контр-адмирал Като настороженно взглянули на него. Начиная с 1898 г. в японском флоте велись сверхсекретные эксперименты под кодовым наименованием "Цакуга-дзен". Цакуга-дзен - способ стрельбы из лука, которым пользовались самураи средних веков во время бесконечных феодальных междоусобиц и в войнах с монголами. Способ основывался на признании философии "дзен", почти недоступной для европейца и уходящей корнями в таинственные познания древних народов Ближнего Востока, откуда далекие предки японцев прибыли в страну богов Ямато - великого богатыря и избранника божественной Аметерасу: если в твоих руках лук и стрела, не целься, а воссоединись душою с одним из великих превращений Будды и стрела твоя попадет точно в цель. Результаты поражали своей эффективностью и поражают до сих пор. С появлением огнестрельного оружия этот способ применялся, хоть и с не меньшей эффективностью, но в гораздо меньшем масштабе. Почему-то считалось, что боги не любят огнестрельного оружия. Адмирал Того был одержим идеей опробовать этот способ в морском бою…

"Микаса", "Фудзи" и "Сикисима" уже обогнали "Суворов" и начали склоняться вправо, охватывая голову русской эскадры. В 13:59 на мачте "Микаса" поднялся условный сигнал: "Цакуга-дзен". В течение минуты сигнал приняли командиры следующих за "Микаса" кораблей: капитаны 1-го ранга Терагаки ("Сикисима"), Мацумото ("Фудзи"), Номото ("Асахи"), Като ("Кассуга"), Такеноучи ("Ниссин"), передавая сигнал дальше по линии на совершающие поворот броненосные катера адмирала Камимура, громящие "Ослябю". Что-то страшное, жуткое и непонятное произошло на японских броненосцах, о чем никто впоследствии толком рассказать не мог. Души и помыслы всех людей слились в единую силу, энергия которой поступала из источника, чье название вообще невозможно точно перевести на бедные философскими терминами европейские языки, ибо энергия эта шла из того невидимого мира, который с момента появления человека на земле окружает его своей таинственной силой, порождая религии и мифы, столь разные и столь удивительно общие для всего человечества. И эта энергия превратила броненосцы и людей в единое, сверхъестественное существо, подобное легендарным драконам, в течение веков в трудный для народа Ямато час покидающим свои небесные дворцы и появляющимся на земле, чтобы своим страшным огнем испепелить полчища врагов...

На палубе "Суворова", в башнях, в плутонгах, на постах управления царило смятение, близкое к полной деморализации. Даже капитан 2-го ранга Семенов, обстрелянный офицер, участник боя 28 июля был ошеломлен не меньше, а видимо, даже больше других. Ему было с чем сравнивать. . "28 июля за несколько часов боя "Цесаревич" получил только 19 крупных снарядов, и я серьезно собирался в предстоящем бою записывать моменты и места отдельных попаданий, а также производимые ими разрушения. Но где ж тут было записывать подробности, когда и сосчитать попадания оказывалось невозможным! Такой стрельбы я не только никогда не видел, но и не представлял себе. Снаряды сыпались беспрерывно, один за другим... За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему пригляделся, - и шимоза, и мелинит были, до известной степени старыми знакомыми,- но здесь было что-то совсем другое совершенно новое! Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Они рвались от первого прикосновения к чему либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки - этого было достаточно для всеразрушающего взрыва... Стальные листы бортов и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей. Железные трапы свертывались в кольца, неповрежденные пушки срывались со станков... Этого не могла сделать ни сила удара самого снаряда, ни тем более сила удара его осколков. Это могла сделать только сила взрыва. По-видимому, японцам удалось реализовать ту идею, которую пробовали осуществить американцы постройкой своего "Везувия"... " [2].

Cпустя несколько минут затонул Ослябя, затем покинул строй эскадры Князь Суворов. Судьба сражения была решена. Японцы методично окружали и расстреливали главные корабли русской эскадры. Затонул Бородино, затем Александр III, Наварин, Нахимов, Ушаков и Владимир Мономах. Уцелевшие корабли, за небольшим исключением, адмирал Небогатов сдал противнику. Трижды раненый Рожественский также не избежал плена.

Так что же все-таки произошло? Какое чудо помогло японцам победить? Естественно, мистика здесь ни при чем. "Цакуга-дзен" - не более чем идеологическая подготовка серьезных тактических разработок. Японцы очень тщательно подошли к организации предстоящего артиллерийского боя. На главных кораблях Того установили по 6 дальномеров Барта и Штрауба, приспособив их к телескопическим прицелам. Они достигли серьезного прогресса в деле управления артиллерийским огнем боевых кораблей. Первые корабли их эскадр, пристрелявшись и уточнив дистанцию до флагманов противника, передавали данные по беспроволочному телеграфу на другие свои корабли. Когда прицеливание произведено, тогда, собственно, и наступает очередь "цакуга-дзен", т.е. стрельбы не целясь. Это вполне оправдано, поскольку при огне множества орудий практически невозможно определить место падения "своего" снаряда от конкретного орудия, тем более что меткость стрельбы малокалиберной артиллерии все равно очень низкая. Таким образом достигался эффект высокой скорострельности поскольку не нужно тратить время на бесполезное прицеливание и корректировку огня орудий (все это не касалось крупнокалиберной артиллерии, которая стреляла не спеша, но точно). Естественно, при такой организации огня возникала опасность, что объект стрельбы, имеющий другую скорость хода, выйдет из зоны огня. Поэтому, через некоторое время корабли прекращали стрельбу и вновь производили пристрелку. Достигнутый эффект скорострельности значительно усиливался тем обстоятельством, что японский флот обладал очевидным преимуществом в мало- и среднекалиберной артиллерии. Приведенная ниже гистограмма весьма показательна в этом смысле.

Но это еще не все. Применение фугасных снарядов с повышенным (до 15%) содержанием взрывчатого вещества - шимозы - привносило дополнительный эффект - снаряды рвались буквально при любом касании корабельных построек, что приводило к частым пожарам и убыли боевого состава.

Суммарный эффект от сочетания всех этих трех факторов был, безусловно, весьма значителен. И все же, "цакуга-дзен" была призвана оказать, скорее всего, психологический эффект на необстрелянных в боях матросов и офицеров русского флота.

Низкая эффективность малокалиберной артиллерии в отношении бронированных кораблей общеизвестна. Обследование захваченного японцами броненосца Орел показало, что несмотря на огромное количество попаданий в него снарядов среднего и малого калибров, все основные повреждения кораблю были нанесены ударами крупнокалиберной артиллерии. Дальнейшее развитие военного кораблестроения шло по пути увеличения числа орудий главного калибра за счет резкого сокращения всей остальной артиллерии. Не случайно, английский Дредноут имел уже 10 двенадцатидюймовых орудий и несколько 110-миллиметровых пушек для отражения атак миноносцев.

Как явствует из вышеприведенного описания событий, на русских кораблях царила паника. Психическая атака адмирала Того имела успех. На Александре III матросы даже не закрыли вовремя крышки орудийных портов заднего борта при повороте. Через эти порты во внутренние отсеки корабля хлынула вода, что и послужило главной причиной его опрокидывания.

Тем не менее, основой успеха Того явилась его тактическая победа, когда ему удалось осуществить задуманное L-построение (не "верхнюю планку буквы Т", как ошибочно утверждается во многих источниках, а именно L-построение: эскадра Камимуры выстроилась параллельно русской, не давая ей возможности уйти влево, а эскадра Того выдвинулась вперед и повернула наперерез ей). Теперь флагман Рожественского попал под перекрестный огонь двух эскадр противника. Основная часть неоправданно растянутой линии кораблей русской эскадры могла вести только малоэффективный огонь своей кормовой артиллерией под невыгодными углами обстрела. Поэтому, несмотря на большее количество выпущенных снарядов, эффективность огня русской крупнокалиберной артиллерии была довольно низкой. Того удалось использовать все свои козыри в этой битве и судьба русского флота оказалась предрешена.

Рожественский допустил крупную стратегическую ошибку - он подпустил противника слишком близко к своим кораблям и позволил ему осуществить все, что тот задумал. Он был обречен заранее, поскольку не придавал значения стрельбе на дальних дистанциях, где преимущество русской артиллерии было очевидным. Во время войны, получив сообщения С. Макарова об удачном попадании в японские корабли с дистанции 14 км, Рожественский со свойственной ему самоуверенностью отозвался резолюцией: "Полагал бы дать очень ценное указание не стрелять с расстояний, с которых нельзя попасть. Донесение о попадании в броненосец с 14 верст не подтвердилось. Снаряды брошены впустую".

Русская эскадра могла открыть огонь на полчаса раньше, чем она это сделала. Таким образом, у русской артиллерии было не 15 минут, как пишет Чистяков, а целых 45. И если в первом случае Микаса получил 40 попаданий, то во втором он был бы наверняка выведен из строя. Поэтому, Того вряд ли вообще решился бы на свой рискованный маневр, который и позволил ему выиграть.

На самом деле, по огневой мощи русская эскадра имела заметное преимущество перед японской и только бездарность вице-адмирала Рожественского, руководствовавшегося примитивной тактикой и устаревшими схемами морского боя привели ее к столь позорному поражению."(с) Автор А. Вихров. Источник: http://sbiblio.com/biblio/archive/vihrov_japon/

В качестве рабочей гипотезы я готов был предположить, что в психике человека, в критической ситуации выбравшего недолжный путь, происходят необратимые изменения, навсегда отделяющие его от остальных людей. Вызывало это изменение, на мой взгляд, навязчивое желание списать свою вину — реальную или мнимую — на кого угодно — непосредственное руководство и окружение, и далее вплоть до Царя и Родины.

Изучение некоторых моментов Февральской Цусимы 1917 года, на первый взгляд, только подтверждало это предположение. На этом я в 1983 году успокоился и отложил дальнейшие исследования до лучших времен. Тем более напечатать в то время что-либо из найденного было, понятно, нельзя.

Свежий взгляд

Вновь Цусима привлекла мое внимание сравнительно недавно, в конце 1990-х годов. Поводом послужили публикации последних 15-20 лет относительной свободы печати, посвященные цусимской трагедии русского флота. Начало этим публикациям положило замечательное исследование Вячеслава Чистякова в № 8 журнала «Знамя» за 1988 год — «За четверть часа до конца адмиральской карьеры».

Помню, когда прочитал первый раз, был счастлив, что подтверждается моя интуиция — адмирал Рожественский не просто «железный адмирал», но еще и великий флотоводец, к несчастью для себя, эскадры и Родины посланный в бой почти безоружным. Версия Чистякова объясняла по сути все и совершенно не противоречила концепции «трех отрядов». Затем были еще две его статьи: в «Морском сборнике» № 2 за 1989 год «Четверть часа для русских пушек. (Факты и версии)» и в журнале «Наваль» за год 1991 «До первого залпа».

В «Морском сборнике» № 4 за 1989 год была помещена весьма аргументированная статья капитана 3-го ранга В.П. Познахирева «Достаточно ли для Цусимы “Цусимы”», в которой автор убедительно показывает, что новиково-прибитые извращения про адмирала Рожественского являются злобной, необоснованной клеветой. С заданным классовым или еще каким-то антирусским акцентом.

Справедливость восторжествовала?

Казалось бы, историческая справедливость восторжествовала. Но нет. С теми или иными оговорками она восторжествовала в весьма немногих публикациях. Таких, как статьи Владимира-Кофмана «Цусима: анализ против мифов», опубликованная в том же «Навале», и В.Н. Кузина «Цусима. Мифы и реальность. (История или современность?)», напечатанная в сборнике «Синдром Цусимы». В определенной степени к таким публикациям можно отнести и беллетризованную историческую хронику Игоря Бунича «Князь Суворов», основанную в значительной степени на «Расплате» Владимира Семенова. Также надо отметить прекрасную статью Владимира Григоряна «О всех, забывших радость свою. К столетию со дня кончины вице-адмирала Зиновия Рожественского».

Напротив, в таких солидных и содержательных трудах, как, например, «Цусимское сражение» В.Я. Крестьянинова и «Вице-адмирал Рожественский» В.Ю. Грибовского и В.П. Познахирева, трактовка Цусимы в своей оценке Командующего 2-й эскадрой начинает отдавать все более явственным новиковско-прибойным духом. А в терминах «трех отрядов» дух этот означает: небогатовскийс «манильским» оттенком.

Мифы и легенды. Зловредные!

Я уж не говорю о трудах «историка военно-морского искусства» профессора В.Д. Доценко, посвятившего себя разоблачению «Мифов и легенд русской морской истории».

Например, «Мифа о Синопском бое», на самом деле являвшемся просто избиением несчастных, заранее деморализованных турок, малоспособным и нерешительным (!) адмиралом Нахимовым. Оказывается, «возвеличивая Синоп, мы пришли к Цусиме». О, когда б мы действительно возвеличивали Синоп!

Или хотя бы помнили Синоп! Тогда, боюсь, русско-японская война закончилась бы еще в октябре 1903 года. Вторым Синопом адмирала Алексеева[30].

Зато английский адмирал Кодрингтон при Наварине грамотно руководил[31]. Не то что Нахимов при Синопе. Правда, русскую эскадру под огонь подставил, но это так, ничего. Стратегично, главное, а в чем-то и тактично. И очень, очень по-союзнически.

Разоблачается, разумеется, и «Миф о “Варяге” и “Корейце”». Оказывается, дрались они с 70-кратно превосходящим только по огневой мощи врагом до практически последнего снаряда нерешительно и неумело, а со стороны капитана 1-го ранга Руднева и вовсе почти трусливо. Из-за этой трусости и неумелости Рудневу в отставку в 1906 году и пришлось уйти. Понятно, что Микадо с разрешения Государя орденом Восходящего Солнца Руднева наградил не за храбрость, потрясшую даже японских моряков, а, надо полагать, за тайное сотрудничество с адмиралом Уриу.

На героическом же миноносце «Стерегущий» — слушайте, слушайте! — вовсе не было кингстонов, и матросики открыть их не могли. Они просто так не сдались и погибли. 85 из 89. За Царя и Отечество. Так что памятник им поставили исключительно зря.

Вообще, авторитет флота в глазах легендарного мифотворца поднимает больше всего участие в операции сопровождения союзных конвоев с ленд-лизом во время Второй мировой войны. Без этого ленд-лиза, понятно, мы и войну бы не выиграли. Потому и операция эта, по мнению профессора, является самой героической страницей истории флота — торгового и военного. Возможно. Следовало бы только добавить, что еще более героической страницей истории того флота, что у Доценко в явном авторитете, является известная высадка в Нормандии. Непонятно только, причем здесь нага флот.

Ясно, что адмиралу Рожественскому от срывателя масок и разоблачителя мифов хорошего ждать не пришлось.

В.Д. Доценко — тоже военный моряк, по крайней мере, по диплому, — смело ставит на место Зиновия Петровича на основании свидетельств А.С. Новикова-Прибоя и В.П. Костенко, поскольку они «лично знали своего флагмана». Интересно вот только, что понимает товарищ капитан 1-го ранга Доценко под «личным знакомством».

Так и видишь Командующего эскадрой, подплывающего тропической мадагаскарской ночью на, скажем, ялике к броненосцу «Орел», ловко забирающегося по скинутому веревочному трапу в каюту к бравому баталеру и облегченно стирающему адмиральский пот со лба со словами: «А налей-ка мне неразбавленного, Силыч! Лично!»

14 или 23? Ошибка или дезинформация?

Автор понимает, что убеждать профессора-каперанга в предвзятости и ошибочности его мнений о русском флоте, его командирах и флагманах — занятие, мягко говоря, бесперспективное. Тем более что тут скорее идет вопрос о заданности.

Остается обратиться к фактам неопровержимым. Для этого нам вновь придется вспомнить крейсер «Варяг» и битву при Чемульпо. В Книге 2 автор не просто так испытывал терпение читателя, приводя документы, факты и свидетельства о техническом состоянии легендарного крейсера, загубленного еще на стапелях теплой компанией в лице Генерал-Адмирала Алексея Александровича, «экономного» Начальника ГУКиС адмирала В.П. Верховского и филадельфийского заводчика Чарльза Крампа. И в день исторической битвы имевшего в силу этих обстоятельств ход не более 14 узлов.

Напомним, что ход канлодки «Кореец», второго судна нашего маленького отряда, который она могла стабильно развить, — 13 узлов. Величины в данном случае одного порядка. А эскадренный ход соединения контр-адмирала Уриу Сотокичи, ждавшего нас на выходе с рейда, был не менее 18 узлов. Так что вдвоем с «Корейцем» или в одиночку убежать от японской эскадры «Варяг» просто физически не мог. Материально, так сказать. При самом гениальном руководстве и наивысшем боевом духе личного состава.

Теоретически был возможен только прорыв с неизбежным боем через узкость, контролируемую сильнейшим по всем параметрам флотом. С нанесением врагу таких тяжких повреждений, что о преследовании не шла бы и речь. Но это при 70-кратном только огневом превосходстве японской эскадры было непросто. И, безусловно, здесь играло роль каждое орудие большого калибра на русских судах. Так что две 8-дюймовки и 6-дюймовка «Корейца», хотя бы и устаревших образцов, являлись весомой добавкой к двенадцати 6-дюймовкам «Варяга».

Таковы подтвержденные документально факты.

А вот что пишет в своем «Мифе о “Варяге” и “Корейце”» профессор Военно-морской академии, преподаватель — с 1980 года — в этой академии истории военно-морского искусства, действительный член Русского Географического общества и Председатель Военно-исторической секции Петербургского Дома ученых РАН, капитан 1-го ранга В.Д. Доценко[32]. Критикуя действия командира «Варяга» Всеволода Федоровича Руднева, Доценко из нашего далека задает Рудневу ряд вопросов, для простоты сам отвечая на них:

«Третий вопрос — почему командир “Варяга” отказался от прорыва из Чемульпо? И были ли у него возможности?

Во-первых, сработало ложное чувство товарищества — “сам погибай, но товарища выручай”. Руднев в полном смысле слова повязал себя тихоходом “Корейцем”, который мог развить ход не более 13 узлов. “Варяг” же имел скорость более 23 узлов, а это на 3-5 узлов больше, чем у японских кораблей, и на 10 узлов больше, чем у “Корейца”. Так что возможности для самостоятельного прорыва у Руднева были. Причем хорошие».

А теперь зададим вопрос мы: когда профессор Доценко писал вышеприведенный абзац, он был не в курсе истинного положения дел? Или намеренно искажал его?

В первом случае — это вопиющая безграмотность в элементарном и общеизвестном вопросе русской военно-морской истории. Безграмотность, ставящая под сомнение ценность всех прочих исторических построений и экскурсов В.Д. Доценко. И читать их в этом случае просто скучно и неинтересно.

В случае же втором — это злонамеренная дезинформация читателя в вопросах той самой истории военно-морского искусства, преподавателем которой — не в кулинарном техникуме! — является автор «мифа о 23 узлах».

И в этом случае чтение его трудов не просто скучно и неинтересно, но и опасно. Оказывается, любую информацию, получаемую от В.Д. Доценко, надо тщательно перепроверять. Получается, что верить ему нельзя.

Неприемлемая традиция?

Возвращаясь к цитированному абзацу, хотелось бы также спросить капитана 1-го ранга: следует ли понимать его скептицизм в отношении древней, как сама русская армия, традиции «сам погибай, но товарища выручай», именованной «ложным чувством товарищества», как выражение того, что для него лично эта традиция неприемлема?

Но если это так, то существует серьезная опасность, что и воспитанники Доценко и не подумают отдавать свою жизнь ни за товарища, ни за товарищей, ни за народ, ни за Родину. Страшно подумать, с каким настроением, знанием и представлением об истории мирового, и особенно русского военно-морского искусства, а главное — отношением к службе, выходят в этом случае начиная с 1980 года выпускники Военно-морской академии из ее стен.

Если и в остальных морских и сухопутных военных училищах и академиях историю русской армии и флота преподают как Доценко, становится понятно, как эта армия и этот флот сдали за 24 часа в августе 1991 года народ и страну, защищать которых они присягали.

Видно, не нашлось в их рядах, по крайней мере руководящих, желающих погибать ни за товарищей, ни за Родину. Кроме, быть может, светлой памяти маршала Советского Союза Сергея Федоровича Ахромеева. Имя и отчество его приводим полностью, поскольку у него было Отечество, которое он отстаивал. До конца.

Вот теперь, кажется, все стало на свои места

К сожалению, есть веские основания думать, что в случае с 23 узлами мы имеем дело не с простой безграмотностью, а с вполне сознательной дезинформацией. Так, в начале своего эссе В.Д. Доценко воспроизводит рапорт капитана 1-го ранга В.Ф. Руднева Наместнику Е.И.В. на Дальнем Востоке адмиралу Е.И. Алексееву. В этом рапорте нет никаких указаний на скорость кораблей его отряда.

Но далее профессор Доценко пишет следующие строки: «Затем в 1907 году в брошюре “Бой «Варяга» у Чемульпо” В.Ф. Руднев слово в слово повторил рассказ о бое с японским отрядом. Ничего нового отставной командир “Варяга” не сказал и на этот раз. А сказать, видимо, было о чем».

Сказать, действительно, было о чем. И с этого «что-то», не вошедшего в официальные рапорта, и начинается изданный в 1907 году рассказ Руднева о бое одинокого русского крейсера и его маленького боевого товарища у берегов Страны утренней свежести в полдень 27 января 1904 года: «Крейсер “Варяг” в конце 1903 года производил испытание подшипников главных механизмов, которые ввиду неудовлетворительности металла не могли быть доведены до желаемых результатов, а потому и ход крейсера доходил только до 14 узлов вместо следуемых 23. Во всем остальном крейсер был всегда в полной исправности и постоянной готовности к бою».

Приведенные слова командира «Варяга» невозможно не заметить любому читателю. Не мог упустить их и Доценко. Но, разумеется, в тексте мифа они не воспроизведены. Повторив теперь заключительную фразу «Мифа о “Варяге”»:

«Вот теперь, кажется, все стало на свои места», — мы можем с полным основанием отнести ее к самому автору мифа.

Действительно, все стало на свои места. Ясно и понятно. Как то, что слова о Цусимском бое буфетчика-мариниста, лично знавшего своего флагмана, являются самыми приемлемыми для правдивого исследователя истории нашего флота и его боевого искусства, так и то, что вести какую-либо научную полемику с профессором-маринистом просто несерьезно. Все равно как с шулером в карты играть.

Вызывает не просто печаль…

Значительно более печальным для характеристики нынешнего состояния интеллектуального потенциала отечественных вооруженных сил и знания собственной, в частности военно-морской истории, является факт, также приводимый в «Легендах и мифах», но на сей раз, по-видимому, имевший место быть:

«…появились публикации, в которых предпринимались попытки не только оправдать Рожественского, но и сделать из него… талантливого флотоводца, который не выиграл сражение только из-за низких качеств артиллерии и кораблей… Но все эти концепции бездоказательны и псевдонаучны. Автору этих строк приходилось их развенчивать на научной конференции, проходившей в 1995 году в Институте военной истории Министерства обороны Российской Федерации. Тогда обоснованная критика вице-адмирала З.П. Рожественского не всем понравилась. В зале были и его почитатели».

То, что на научной конференции в Институте военной истории МО РФ не нашлось человека, способного действительно обоснованно возразить «23-узло-вому» профессору ВМА, вызывает не просто печаль…

Но тревогу…

И, наконец, уже не печаль, но тревогу вызывает факт, что все эти безграмотно-клеветнические измышления о 23 узлах практически слово в слово повторены в таком солидном — по объему — труде, как «История военно-морского искусства», на обложке которого стоит: «Под общей редакцией Главнокомандующего Военно-морского флота Российской Федерации адмирала В.И. Куроедова». Последние слова придают как бы официальную санкцию лживому мифу о 23 узлах.

Хотелось бы задать вопросы досточтимому Владимиру Ивановичу. Неужели при его дважды высшем военном образовании, включающем Академию Генерального штаба, все его знания об одном из самых известных и полно освещенных боев на море ограничиваются информацией из «Мифов и легенд русской морской истории»? И какие еще порочащие отечественный флот измышления получили с его легкой руки добро от Главнокомандования Военно-морским флотом Российской Федерации?

Сказанное здесь имеет прямое отношение к разгрому нашего флота в Цусимском проливе 14 мая. Именно духовные предшественники нынешних мифтворцев с их отношением к стране, ее духовным устоям и ее истории и организовали цусимскую катастрофу или, по крайней мере, способствовали ей.

Офицеры нашего флота могут подумать, что не Того Цусимский бой выиграл!

К сожалению, не только в «Мифах и легендах», но и в более умеренных трудах доброе слово об адмирале Рожественском вызывает у большинства отечественных «цусимских» авторов, особенно почему-то в морских погонах, всплеск отрицательных эмоций. Можно сказать, аллергию.

В частности, когда говорят о версии Вячеслава Чистякова, которую, кстати, никто толком не разобрал и тем более убедительных контраргументов привести не смог, не считая классического — «этого не может (не могло) быть потому, что не может быть никогда», звучат слова:

«…инженер В.Н. Чистяков считает адмирала [Рожественского] на редкость искусным тактиком, выигравшим “первый удар” в Цусимском сражении у незадачливого японского адмирала Того Хейхатиро (победителя при Цусиме).

Правда, военно-морской исторический сборник “Наваль” снабдил статью Чистякова редакционным комментарием, который несколько проясняет аргументы инженера, основанные на “компьютерном расчете” (в 1905 г. компьютеров еще не было). Зато “Морской сборник” в февральском номере за 1989 г. не постеснялся опубликовать без комментариев версию Чистякова, которая, мягко говоря, изрядно отличалась от всего напечатанного в этом старейшем отечественном журнале начиная с 1905 года. Эта публикация вызвала некоторое замешательство у будущих офицеров и действующих адмиралов нашего Флота, ставших сомневаться в реальности победы японцев в Цусиме».

В самом деле, просто неприлично. Офицеры нашего флота могут подумать, что не Того Цусимский бой выиграл. Ужас-то какой!

А вдруг действительно не Того?

Очаровательно также замечание авторов приведенной цитаты и о том, что в 1905 году компьютеров еще не было. В публикации Чистякова в «Навале» компьютерным расчетом, основанным на анализе отечественных и японских данных о Цусимском бое, просто в очередной раз подтверждаются правдивость и высокий профессионализм адмирала Рожественского. Качества, действительно ни коем образом не связанные с наличием компьютеров в 1905 году!

Ну и, разумеется, капитан 1-го ранга Грибовский и капитан 2-го ранга Познахирев с истинно военно-морской деликатностью словами «инженер Чистяков» указывают на мирную профессию автора самой оригинальной версии Цусимского боя со времени выхода в свет статьи А.В. Шталя «Цусима».

Судя по тексту книги «Вице-адмирал З.П. Рожественский», статья Шталя авторам или не знакома, или приведенные в ней данные они, как и версию Чистякова, считают унизительной для флотоводческой репутации адмирала Того Хейхатиро.

А ведь Александр Викторович Шталь — уж никак не штатский человек, а напротив — царский генерал по Адмиралтейству и советский вице-адмирал, что с бывшими царскими генералами и адмиралами не на каждом шагу бывало. Далее у читателя будет возможность познакомиться лично с упомянутой статьей адмирала Шталя и составить о ней свое личное мнение.

Закономерность или случайность?

Короче, познакомившись с этими публикациями, возникло желание тряхнуть стариной и вытащить на свет Божий ту самую концепцию «трех отрядов», хотя бы для внесения ясности в систему отбора тех самых многочисленных и разноречивых мнений о Цусимском бое.

Но вначале следовало внести ясность в саму теорию «трех отрядов». Да, она работает. Очевидно. Но долго непонятен был мне сам внутренний механизм происшедшего. Вот, например, сегодня — сравнительно однородный состав чинов эскадры. Все, условно говоря, одинаково храбро сражаются. А дальше в зависимости от их поступков другого дня, дня завтрашнего, эти храбрые люди начинают совершенно по-разному говорить и об этом дне и о днях предыдущих. Как действительно разные люди. Как неродные.

Что же произошло? Что изменило их души? Действительно ли это закономерность, или надо продолжать бесконечный статистический ряд и обрабатывать его?"(с) Источник: https://military.wikireading.ru/81273

Японцами велись непрерывные атаки русских укреплений на горе Большое Орлиное Гнездо. Силы защитников после многомесячной изнурительной осады были на исходе. По приказу командования моряки подорвали полузатопленные броненосцы «Полтава» и «Пересвет». А на внешнем рейде затоплен броненосец «Севастополь» – тот самый, команда которого надеялась «погубить не один из атакующих неприятельских миноносцев и иметь еще возможность стрелять по позициям неприятеля из своих башенных орудий». Гибель «Севастополя» значительно снизила боевой потенциал Порт-Артура.

Защитников Порт-Артура окончательно деморализовала гибель генерала Романа Кондратенко 15 декабря от прямого попадания в каземат форта № 2 гаубичного снаряда. Этот военачальник был душой обороны и занимался усовершенствованием позиций в самый тяжелый момент осады, умело поднимал боевой дух своих войск и вселял в окружающих веру в успех.

Показательно содержание письма сестры милосердия Евгении Едреновой, написанное в те дни и адресованное родителям: «Матросы сражаются как львы, кто на бортах полузатопленных кораблей, кто на суше... Идут разговоры о сдаче Артура. Будем драться до последнего».

Хотя личный состав демонстрировал желание продолжать оборону и возможность дальнейшего сопротивления действительно существовала, генералы Анатолий Стессель и Александр Фок приняли решение сдать Порт-Артур.

Это обрекало тысячи военнослужащих Русской императорской армии на плен и ставило под угрозу исход всей кампании.

Стессель отдал распоряжение о вступлении в переговоры с японцами после потери горы Большое Орлиное Гнездо. Еще раньше с целью ознакомления с позицией японского командования в штаб 3-й японской армии был делегирован полковник Виктор Рейс. Переговоры о капитуляции начались около часа дня в помещении японского полевого госпиталя в Шуйшине. Вместе с Рейсом Россию в качестве парламентера представлял капитан 1-го ранга, бывший командир полузатопленного броненосца «Ретвизан» Эдуард Щенснович. Именно ему выпала малоприятная обязанность подписать капитуляцию уже не существующего флота.

Изначально полковник Рейс попросил у японцев почетной капитуляции, при которой весь гарнизон покинул бы крепость с личным оружием. Японцы отклонили такой вариант. Понимая, что инициатива находится полностью на их стороне, Рейс согласился на все требования. Акт о капитуляции и график передачи крепости были подписаны в 19:00 того же дня.

Позднее историки сходились во мнении, что Порт-Артур еще мог держаться, поскольку его гарнизон, насчитывавший 24 тыс. боеспособных солдат и матросов, проявлял невиданную стойкость и решимость защищаться. В крепости имелось достаточное количество вооружения и боеприпасов, оставался месячный запас продовольствия. Согласно воспоминаниям главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами в войне с Японией генерала Алексея Куропаткина, «мы создали крепость настолько сильную, что береговое ее вооружение держало весь японский флот на почтительном расстоянии, а сухопутная береговая оборона выдержала сильное боевое испытание, при самых невыгодных условиях».

Тем не менее, Стессель и Фок, как считается, в своем стремлении сдать Порт-Артур не только не поставили в известность вышестоящее начальство, но и

пошли против мнения большинства членов Военного совета, которые на заседании решили «держаться до последней крайности».

Согласно акту о капитуляции, форты, укрепления, корабли, оружие и боеприпасы должны были остаться нетронутыми и подлежали сдаче японцам.

«Жаль людей, стойко веривших в нашу непобедимость»!

Изданный Стесселем «Приказ войскам Квантунского укрепленного района Порт-Артур», в частности, гласил: «Завтра к 9 часам утра должны быть выведены гарнизоны всех фортов, батарей и укреплений, между Лунхэ и укреплением № 5, т.е. пехота, скорострельная артиллерия в запряжке, прислуга крепостных и прочих орудий. Остается для передачи комендант форта с двумя нижними чинами.

По очищении указанных фортов морские команды выделить от сухопутных и тотчас передать в ведение их морского начальства по принадлежности.

Казачья сотня, а затем охотничьи конные команды занимают позади в Новом и Старом городах заставы для наблюдения за исполнением всех установлений, за полным порядком и благочинием в городе, и не допускают безобразий, памятуя, что всякий безобразный поступок какого-либо негодяя может вызвать резню на улицах и истребление больных и раненых».

Подробное описание происходившего 2 января (по н. с.) 1905 года оставил в своих дневниках военный корреспондент Павел Гроссман, публиковавшийся под псевдонимом П. Ларенко.

Очевидец событий отмечал, что в прошедшую ночь в городе спалось плохо из-за взрывов. В 10 часов 30 минут «со стороны штаба проехали два офицера в коляске, в сопровождении нескольких офицеров и конвоя, впереди у одного конвоира свернутый белый флаг». На основании увиденного Ларенко сделал вывод, что ведутся переговоры о сдаче. Уже через 21 минуту он разглядел в бинокль водруженный на Залитерной горе японский флаг и «разгуливающих японских солдат».

«День великолепный, теплый, светлый — торжественный... но не для нас, а для японцев. Вчерашний день был серый, холодный, неприятный. Нервы напряжены до крайности, как струны, вот-вот готовые лопнуть. Помоги нам, Боже, перенесть все это! 11 часов 26 минут дня. Китайцы испуганно перешептываются, они узнали о том, что решена сдача, и теперь помышляют бежать, но сами не знают куда. Поговорил с ними; они опасаются, что японцы исполнят свою угрозу — начнут казнить всех китайцев, оставшихся в Артуре. Успокоил их, что японцы этого не сделают и что угроза относится лишь к тем, которые служили нашими шпионами; прислугу и мирных жителей не тронут. Кажется, убедил. До сей поры они не верили, что японцы возьмут крепость или что она будет сдана; они все говорили, что японцы скоро все будут «помирай», что это не то, что с китайцами воевать...

Жаль людей, стойко веривших в нашу непобедимость. А у самого на душе такое гадкое чувство, будто в чем-то провинился, будто самому себя стыдно.

Иногда внутренний голос говорит: все-таки ты и твоя семья уцелела!.. Но это не может подавить сознания, что Артур потерян навсегда, что этот факт подымет дух японских войск до неимоверного и угнетет не только всю Россию, но и нашу Северную армию; потеряно слишком много, а возместить эти потери нечем».

Анализируя доступные ему документы и сведения, полученные в результате бесед и личных наблюдений, Ларенко в своем труде «Страдные дни Порт-Артура» пришел к умозаключению о том, что «ни продолжительность осады, ни жизнь на холоду и впроголодь, ни болезни не успели сломить богатырский дух русского воина».

Вечером того же дня журналист побывал в гостях у знакомого, где собралось много офицеров.

«Все утверждают, что генерал Стессель послал вчера парламентера, вел сегодня переговоры и сдал крепость, не спрося на то согласия ни Военного совета, ни коменданта, ни прочих начальствующих лиц, ни гарнизона. Полагают, что сдача решена им заранее совместно с генералом Фоком; полковник Рейс, разумеется, являлся главным уполномоченным по заключению капитуляции, им же были выработаны условия, предлагаемые с нашей стороны.

Надеются, что гарнизон будет отпущен в Россию, под условием не принимать участия в этой войне.

Передают, что сдача произвела на подавляющее большинство гарнизона и офицеров удручающее впечатление», — записи Ларенко являются уникальным источником по истории русско-японской войны.

Крах надежд:

Когда капитан Цунода Хидэмацу посещал Стесселя в Порт-Артуре, генерал сказал, что пленных после капитуляции будет около 8 тыс. Реальное число военнопленных в пять раз превысило число, названное русским генералом.

Падение Порт-Артура предопределило дальнейший ход войны и поражение России, потерявшей флот и военно-морскую базу на Тихом океане.

Теперь у японцев не было необходимости воевать на два фронта. Японские войска, освободившиеся после захвата Порт-Артура, были использованы против русских войск в Маньчжурии.

После падения Порт-Артура в России уже мало кто верил в благоприятный исход кампании. Первоначальный патриотический подъем сменился унынием и раздражением. Эта ситуация способствовала усилению антиправительственной агитации и критических настроений. Оппозиционный тон стал характерен для русской легальной печати. Нелегальные издания больше не стеснялись в выражениях и беспощадно клеймили царя и «его сатрапов».

За позорную капитуляцию Стесселя через несколько лет приговорили к расстрелу, заменив казнь на десятилетнее заключение в крепости. После года отсидки генерала помиловал Николай II. А русские, вернее, советские солдаты вновь вступили в Порт-Артур 22 августа 1945 года. В первые послевоенные годы СССР и Китай совместно использовали военно-морскую базу. В мае 1955-го советские военные были выведены из города, контроль над которым полностью перешел к КНР."(с) Газета.ру.

В качестве эпиграфа: "Русское государство имеет то преимущество перед другими, что оно управляется самим Богом. Иначе невозможно объяснить, как оно существует." - Фельдмаршал Христофор Миних (1683-1767)

В самом начале этого труда автором было высказано мнение, что понять историю России, особенно военную, можно только с православной точки зрения. В координатах православной историографии. Надеюсь, что читатель, познакомившийся с первыми двумя книгами этой работы — историей нашего движения «встречь солнца» со времен Ивана Грозного до русско-японской войны включительно, — согласится, что предложенная методология изложенные факты истории объясняет непротиворечиво. Выясняются при этом и истинный смысл нашего движения на Восток, и ошибки и поражения на этом пути. Становится понятным и духовный смысл последних войн Российской Империи — Крымской и турецкой, русско-японской и мировой.

Более того, в каждый конкретный исторический момент методология эта дает возможность в определенной степени предвидеть будущее. Слишком очевидна десница Божия в стремительном взлете и расширении затерянного в междуречье Оки и Волги крохотного Московского княжества, заявившего о себе в 1441 году как о хранителе Вселенского православия, а значит, с православной точки зрения, и всей Вселенной. Как о Третьем Риме.

Меньше двухсот лет потребовалось этому княжеству, в 1441 году еще формальному улусу Золотой Орды, чтобы ступить ногой Ивана Москвитина на берег Тихого океана. А еще через двадцать лет начальник Нерчинского острога уже отправит на свой страх и риск казачьего десятника Игнатия Милованова в Пекин с предложением китайскому императору перейти под покровительство русского царя. С предварительной выплатой дани, разумеется.

И глядишь, перешел бы, а нет — Онуфрий Степанов бы помог[1], если бы не начавшийся в московских верхах отход тогда еще, может, и не от православия, но от идеи Третьего Рима — единственного православного царства, хранителя Вселенной, которому вхождение в любые международные сообщества по самому существу его не только не полезно, но прямо вредоносно.

Эта особенность сохранилась за Россией и в советском обличий. Живой пример — «перестройка». Здравая идея, вроде, была: избавиться от наиболее одиозных родимых пятен коммунизма. И что же? Вместо того чтобы вдохнуть русский дух в восстановленное гением И.В. Сталина русское тело, тело это в видах оздоровления рассекли на части. И процесс этот не закончен.

И сразу, как только обозначился этот отход от самой идеи Третьего Рима, будто тормознул ось что-то в русском движении на Восток, сменились даже вектора этого продвижения. Впрочем, не будем повторять первые книги.

Скажем только, что, поскольку формального отказа Русского Царства от преемства идеи Третьего Рима не было, дела русские, во всяком случае военные, шли успешно до самой Крымской войны. А война эта, как мы помним, кончилась не военной, а духовной капитуляцией России. На Парижском конгрессе 1856 года Россия отказалась от своего статуса единственного протектора православных на Балканах и Ближнем Востоке. О том, что мировым сообществом этому отказу было придано огромное значение, говорит хотя бы то, что по настоянию Англии отказ был внесен отдельным пунктом в мирный договор. (Кстати сказать, то, чему придают «огромное значение», обычно не ожидают как дара благосклонной судьбы, а добывают всеми явными и тайными средствами.) И Россия стала как все. Одним из «христианских» государств. Но побыть как все не удалось. Ровно через 60 лет пришел конец исторической России. Видно, «одной из всех» Господу она не понадобилась. И войн со времен Крымской войны и отказа от духа Третьего Рима Российская Империя больше не выигрывала.

Русско-турецкая война 1877-1878 годов только подтверждает этот вывод. Да, эта война была блестящей победой русской армии[2]. Гораздо большей победой, чем принято считать, и в должной мере неоцененной. Армия Османской империи была разбита вдребезги, Константинополь лежал в дневном переходе от русских войск. Сохранились свидетельства, что турецкие аксакалы говорили меж собой и письма своим писали вплоть до Святой Земли, что под Белым Царем жить будет лучше. А может, и веселее. Константинополь, а вслед за ним и Дарданеллы не были взяты только по прямому запрещению из Петербурга. Несмотря на просьбы как командования армией, победоносное шествие которой было почти невозможно затормозить, так и последнего великого дипломата Империи -графа Николая Павловича Игнатьева, родного дяди автора «50 лет в строю», бывшего посла в Стамбуле, а потом Министра, но почему-то Внутренних дел!

Забегая немного вперед, скажем, что в бою при Цусиме 14 мая 1905 года погиб сын Николая Павловича лейтенант гвардейского экипажа граф Владимир Николаевич Игнатьев. Вместе со всем экипажем героического гвардейского броненосца «Император Александр III».

Граф Н.П. Игнатьев, как человек решительный и компетентный, прямо говорил, что никакая сила не сможет помешать сейчас России занять Босфор и Дарданеллы и навсегда превратить Черное море в наше внутреннее, как встарь — Русское. Даже британский флот.

Если мы успевали занять укрепления Дарданелл и Галлиполи до подхода английских броненосцев, то вопросов вообще не было бы. В 1915 году чуть не половина гигантского английского, усиленного французским, флота обломала зубы о камни Галлиполи. А вооруженной до зубов 500-тысячной англо-французской армии под командованием знакомого нам генерала сэра Яна Гамильтона — наблюдателя-советчика в армии Куроки в 1904-1905 годах и одного из лучших и храбрейших английских генералов — преподал урок своей славной 19-й дивизией полковник Кемаль, будущий Ататюрк. В отличие от светлейшего князя А.С. Меншикова в Крымскую войну и генерала А.Н. Куропаткина в войну японскую полковник Кемаль в поддавки с десантом играть не захотел: лично водил в атаку батальоны, а его очень по-русски звучащий приказ своим солдатам: «Я не приказываю вам наступать, я приказываю вам умереть!» — решил судьбу войны на этом фронте.

Думается, в 1878 году десантная операция англичан против русских войск, предводимых Скобелевым, также вряд ли бы удалась. Скобелев — вам не князь Меншиков и не Куропаткин образца 1904 года. Ну, а если бы зашел флот Владычицы морей в море Черное, так это и вовсе бы праздник был. Назад его уже никто бы не выпустил. Все побережье Черного моря, включая Босфор, было в наших руках. А броненосцы английские, как верно заметил кто-то из современников, — чай, не крысы. Посуху бегать не умеют. Помотались бы по Черному морю, пока уголь не кончился. Постреляли бы чуток. И остановились бы где-то. Вот вам и готовый русский черноморский броненосный флот. Строить не надо. Сплошная экономия. А с этим флотом да с Босфором и Дарданеллами в наших руках, сильно сомнительно, чтобы даже объединенная Европа воевать с нами сунулась. Да и кому соваться-то?

Но нет. Знакомый нам уже по главе «Первая Цусима» Министр Иностранных Дел Российской Империи, он же Канцлер князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883), явно зажившийся на свете товарищ по Царскосельскому лицею известного даже в наши дни поэта Пушкина, решил достойным образом дипломатическую карьеру завершить.

«Я, — думает, — еще в 1861 году не дал этому, как его, Лихачеву — Цусиму занять, чтоб Англию не раздражать. А тут целый Босфор-Константинополь, да еще Дарданеллы им дам. Накось выкуси. Ведь как тут великобританская Королева Виктория расстроится. А такая характерная старушка. Да еще Императрица Индии. И — страшно подумать — бабушка Русской Императрицы будущей — Александры Федоровны. Это ж такой конфуз из-за этих Дарданелл может выйти. Тьфу, на них. Не было вам Цусимы, не будет и Дарданелл. Не большие баре, перебьетесь».

Так Россия устами своего канцлера плюнула на Босфор с Дарданеллами, как ранее на Цусиму, и пошла, слегка согнувшись, на Берлинский конгресс. Где и получила, что причитается. Видно, под впечатлением этой последней дипломатической победы старого канцлера и написал Фридрих Энгельс свою статью «Внешняя политика царизма» — об уме да ловкости нашей дипломатии. Сильно смеялся, наверное. Когда писал.

Но Цусиму вопреки мнению Горчакова Россия все-таки получила. В полном объеме. Только, боюсь, не тем этот объем заполнился, о чем мечтал адмирал Иван Федорович Лихачев. К этой Цусиме — Цусимскому сражению 14-15 мая 1905 года, мы сейчас и перейдем.

И здесь, как при рассмотрении любой конкретной исторической ситуации, возникает вопрос: в чем будет заключаться православный исторический подход к такому событию, как конкретный бой двух флотов, двух эскадр? Пусть и очень значительный, трагический и знаменитый. Чем он будет в конкретике отличаться от, скажем, подхода марксистско-классового или либерально-буржуазного? Что, в зависимости от подхода прошлое что ли изменится?

Да, изменится прошлое, потому что, изменяя подход, наше отношение к прошлому, мы не изменяем прошлое событийно, но наполняем его другим содержанием, делаем прошлое иным. Из искаженного, оболганного прошлого выросла сегодняшняя ложь. А из правдивого прошлого может произрасти правдолюбие в России и в нынешнем лживом настоящем. Именно поэтому все враги России и русского народа стараются не допустить правдивый православный рассказ о русской истории вообще, и военной в частности.

А Цусимский бой принадлежит к числу очень заметных событий сравнительно недавней нашей истории. И более того, является знаковым, знаменательным событием нашей истории, что и отражено в названии трилогии."(с) - https://military.wikireading.ru/81261

В январе 1904 г. заместитель начальника МГШ Идзюин Горо распорядился приступить к сбору материалов о ходе русско-японской войны на море и возложил эту обязанность на капитана 2 ранга Огасавара Тёсэй, назначенного ответственным секретарем редакционной коллегии как уже имевшего опыт работы по составлению "Истории японо-китайской войны на море 1894-1895 гг.". С июня 1904 г. командующим эскадр и комендантам военно-морских районов и их подчиненным распоряжением МГШ вменялось в обязанность направлять на имя Огасавара все документы и материалы о ходе боевых действий.
В феврале 1905 г. начальник МГШ на имя военно-морского министра направил рапорт, в котором просил "...возложить работы по изданию на 3-е бюро МГШ3, выделить для работы редакционной коллегии необходимое количество сотрудников и финансовые средства на пять лет, начиная с 1905 г.".
В декабре того же года редакционная коллегия, сформированная на базе уже 4-го бюро МГШ5, приступила к работе. В ее состав входили председатель редакционной коллегии (начальник 4-го бюро) в звании контр­адмирала, семь редакторов в звании от капитан­лейтенанта и выше, один секретарь, семь корректоров и два наборщика. Из девяти офицеров и двух контр­адмиралов, входивших в разное время в состав редакционной коллегии, впоследствии трое стали контр­адмиралами, а двое - вице-адмиралами, включая Огасавара, благодаря усилиям которого этот грандиозный проект был воплощен в жизнь.
В январе 1906 г. Идзюин Горо издал распоряжение "О плане издания истории войны на море в 37-38 гг. Мэйдзи", в котором говорилось: "Все материалы, которые будут использованы для изучения подробностей боевых действий на море, оперативных планов, стратегических и тактических успехов и промахов <...>, должны иметь гриф "Совершенно секретно", а лица, занимающиеся их сбором и редактированием, обязаны соблюдать режим строгой секретности".
В 1911 г. работа над "Совершенно секретной историей" в 150 томах была завершена. Затраты на ее издание составили более 130 тыс. иен. В предисловии к изданию подчеркивалось: "В связи с тем, что настоящий труд по военной истории имеет гриф "Военная тайна" и требует соблюдения мер секретности при его использовании, все содержащиеся в нем сведения, касающиеся обороны, дипломатии и разведки нашей империи, а также лиц, имеющих к ним отношение, должны содержаться в строгом секрете".
Высокая степень секретности обусловила сокращение тиража с предполагавшихся 800 до 300 экземпляров. Причем ряд наиболее секретных по содержанию томов был издан еще меньшим тиражом. Полный комплект имелся лишь в Морском Генеральном штабе. Остальной тираж в соответствии с содержанием каждого тома был неравномерно распределен между соединениями флота, военно-морскими районами и учебными заведениями.
Структура "Совершенно секретной истории": 1-й отдел "Хроника военных действий" - 17 томов; 2-й отдел "Хроника военных действий" - 5 томов; 3-й отдел "Хроника военных действий" - 1 том; 4-й отдел "Оборона, перевозки и связь" - 5 томов; 5-й отдел "Сооружения и оборудование" - 19 томов; 6-й отдел "Корабли, суда и катера" - 15 томов; 7-й отдел "Медицина и санитария" - 21 том; 8-й отдел "Финансы и снабжение" - 16 томов; 9-й отдел "Международные инциденты" - 4 тома; 10-й отдел "Приложения" - 6 томов; 11-й отдел "Хронология военных действий" - 4 тома; 12-й отдел "Вспомогательные материалы" - 36 томов и фотоальбом.
Вплоть до окончания второй мировой войны доступ к "Совершенно секретной истории" был строго ограничен. К 1945 г. практически все имевшиеся в наличии тома были уничтожены, а последний полный экземпляр из императорской библиотеки изъят командованием оккупационных войск США и только через несколько лет был возвращен в Японию. В настоящее время он хранится в отделе истории НИИ Управления национальный обороны и, хотя доступ к оригиналу строго ограничен, его фотокопии доступны для исследователей.
"Совершенно секретная история" - это уникальный источник, каждый документ которого представляет большую историческую ценность. Значительный интерес в первую очередь представляют приказы и директивы военного министра и МГШ, оперативные приказы и распоряжения командующего Оперативным флотом, командующих эскадр и командиров боевых отрядов и кораблей, а также их боевые донесения и доклады, отличающиеся скрупулезной и объективной манерой изложения. Большую ценность для исследователя имеют таблицы и схемы, в которых содержится богатый фактический материал по каждому эпизоду войны на море.
В сопоставлении с отечественными источниками они дают возможность провести комплексный анализ оперативных планов и тактических инструкций, боевых действий сторон на уровне объединений, соединений и тактических единиц, хода и результатов морской кампании и, самое главное, восстановить факты, которые, казалось бы, уже навсегда потеряны для истории11. Кроме того, в "Совершенно секретной истории" собраны документы военной и военно-морской разведки, дипломатических миссий и консульств, позволяющие по-новому взглянуть на ход подготовки Японией войны с Россией.
В заключение хотелось бы отметить, что, если японские исследователи и историки с начала XX в. и по настоящее время активно вводят в научный оборот все доступные для них архивные документы и научные публикации российской стороны, то отечественные историки мало внимания обращают на поиск и изучение японских архивных материалов, зачастую довольствуясь только предположениями и гипотезами о действиях японской стороны, что приводит к искажению исторических фактов или откровенному мифотворчеству. Достаточно сказать, что на сегодняшний день ни в одной отечественной научной публикации нет даже упоминания о "Совершенно секретной истории войны на море 37-38 гг. Мэйдзи".(с)
Андрей Вадимович ПОЛУТОВ. Источник: http://www.riatr.ru/2007/ATR2007-1-WEB/25.txt

На Балтике спешно формировалась Вторая Тихоокеанская эскадра. Она, не имея по пути ни одной дружественной базы и ни одной угольной станции, должна была пройти по трем океанам 16 тысяч миль, разомкнуть кольцо блокады, соединиться с остатками Первой эскадры и, составив вместе с ней численно превосходящий противника флот, обеспечить России господство в дальневосточных водах. Без владения морем Россия не могла рассчитывать на успех в борьбе с островной империей.

Решение отправить эскадру было принято и высочайше утверждено 10 августа 1904 года на совещании под председательством царя. Командующим был назначен бывший начальник Главного морского штаба, генерал-адъютант двора и вице-адмирал флота Зиновий Петрович Рожественский.

Первоначально главные силы эскадры насчитывали восемь броненосных судов, разделенных на два отряда, 1-й отряд - четыре новейших эскадренных броненосца: "Князь Суворов" под флагом адмирала Рожественского, гвардейский "Александр III", "Бородино" и "Орел"; могучие двухтрубные красавцы, введенные в строй в течение последнего года, они представляли собой монолитную и вполне современную боевую силу. 2-й броненосный отряд также составили четыре единицы: высокобортный океанский броненосец-крейсер "Ослябя", броненосцы "Сисой Великий", "Наварин" и броненосный крейсер "Адмирал Нахимов".

Увы, в отличие от 1-го отряда 2-й не мог быть назван однородным, тем более современным: "Сисой" и "Наварин" были вооружены устаревшей артиллерией, а "Нахимов" (постройки 1885 года) вообще не годился для линейного боя, и то, что его включили в состав главных сил, было скорее актом чиновного оптимизма, нежели здравого смысла. В довершение всего "Сисой" и "Наварин" были изношены: отправленные с Дальнего Востока в Кронштадт для ремонта, они этого ремонта получить не успели и шли теперь обратно в еще худшем состоянии, чем были до того, как определилась необходимость ремонтировать их. Разнотипность судов 2-го отряда бросалась в глаза даже неискушенному наблюдателю: "Наварин" имел четыре дымовые трубы, "Ослябя" три, "Сисой" две, а "Адмирал Нахимов" - одну.

Главные силы японского Соединенного флота, в бою с которыми должен был решиться спор за владение морем, состояли из 12 боевых кораблей - трех броненосцев типа "Миказа", одного броненосца типа "Фудзи", двух броненосных крейсеров "Касуга" и "Ниссин" и шести броненосных крейсеров типа "Асама".

В отличие от русской эскадры, сформированной "внезапно из судов или только что едва-едва законченных постройкой, или судов устарелых типов", и в которую было "зачислено все, что возможно" ("Красный Архив", 1934 г., N 6), японский линейный флот представлял собой созданную специально для действий против русского флота и прекрасно подготовленную боевую силу, удовлетворявшую всем требованиям современной морской войны.

Очевидно было, что одной лишь эскадры Рожественского недостаточно для получения решающего превосходства на море, и потому снятие блокады с ПортАртура и соединение Второй Тихоокеанской эскадры с Первой (Порт-Артурской) являлось важнейшим и обязательным элементом русского стратегического плана.

2 октября 1904 года, провожаемая низкими тучами и холодным дождем, 2-я Тихоокеанская эскадра оставила рейд Либавы.

"Для угольных паровых кораблей дотурбинной эпохи,- пишет английский историк Вествуд,- поход из Либавы в Японское море при полном отсутствии по пути дружественных баз представлял собой настоящий подвиг - эпопею, заслуживающую отдельной книги".

Действительно, история военных флотов не знала подобного. Трудности, через которые прошла эскадра, были колоссальны. Однако ни энергия адмирала, ни самоотверженность офицеров и команд не могли уже перевесить стратегической недальновидности чинов "из-под шпиля" (из-под шпица Адмиралтейства). Время, бессмысленно упущенное в первые недели войны, наверстать не удалось.

На Мадагаскаре Рожественского ждало известие, в корне изменившее всю ситуацию: 20 декабря 1904 года Порт-Артур пал, и остатки 1-й Тихоокеанской эскадры были затоплены на его рейде. Эскадра Рожественского осталась одна перед лицом японского Соединенного флота.

С этого момента "замысел операции, вначале имевшей некоторые основания", окончательно приобрел "все признаки опасной авантюры, предпринимаемой с негодными средствами" (М. Петров. Трафальгар, Цусима, Ютландский бой. М., 1926).

Рассчитывать на победу в открытом бою Рожественскому не приходилось, ибо противник располагал и численным перевесом, и качественным превосходством. Следовательно, оставалось либо со всей возможной скоростью идти вперед, в надежде проскочить в Японское море до того, как эскадра адмирала Того успеет пройти необходимый после кампании ремонт, либо признать поражение и повернуть назад.

Второе решение было бы политическим, и принять его единолично Рожественский не мог. Оставалось надеяться на здравомыслие Петербурга, однако там никто не желал видеть обстановку в реальном свете. Ни сам царь, ни кто-либо из высших флотских чинов не решились отдать приказ, отзывающий эскадру обратно.

В распоряжении адмирала оставалось единственное средство - ускорить движение вперед, рассчитывая если не на успех, то на спасение. Однако эскадру ожидал еще один удар и вновь от правительственного кабинета из Петербурга,

Вместо того чтобы спешить на Восток со всей возможной скоростью, адмиралу предписывали... ждать. Ибо в Кронштадте спешно снаряжали в поход подкрепление: старый броненосец "Николай I" и три броненосца береговой обороны - "Апраксин", "Сенявин" и "Ушаков". Моряки называли их "самотопами", и в связи с их полной непригодностью для эскадренного боя Рожественский отказался от этих судов при формировании первых двух отрядов. Теперь под влиянием "разжигающих статей Кладо и других не вовремя взявшихся за перо военных писателей" ("Красный Архив", 1934 г., N6) эти "самотопы" как будто обратились в грозные для неприятеля боевые корабли и им предстояло под командованием контр-адмирала Небогатова составить 3-й броненосный отряд эскадры адмирала Рожественского. Напрасно адмирал пытался убедить Петербург, доказывая, что четыре негодных для боя и тихоходных судна лишь ослабят эскадру, понизят ее ход и растянут боевой строй.

Поддержанные высочайшим мнением чины "из-под шпица" упорно стояли на своем, тем более что Николай, загипнотизированный подсчетами будущего численного равенства сил Рожественского и Того, укреплялся в мысли о том, что исходная стратегическая задача все-таки выполнима.

"Двукратно в телеграмме царя на имя Рожественского указывается, что не прорыв во Владивосток ставится целью эскадре, а завладение Японским морем, т. е. бой с главными силами японского флота и поражение их" (М. Петров. Трафальгар...). Рожественскому, правда, удалось получить разрешение выйти с Мадагаскара, не дожидаясь небогатовского отряда. Однако время, потраченное на тяжбу по телеграфу, было на сей раз упущено окончательно. Перед эскадрой неотвратимо встала перспектива боя с сильнейшим и подготовленным противником. Дальше были еще ожидания...

"Нагнал" Небогатов своего флагмана у берегов Аннама (Вьетнама) всего лишь за две недели до решающего дня. Учиться взаимодействию и совместному маневрированию было уже некогда. Рожественский выстроил отряды в походный порядок и повел их, имея перед собой враждебные воды и ждущий в готовности неприятельский флот."(с)

Итоги известны. Эскадра, посланная решить исход войны, перестала существовать. 22 боевых корабля пошли на дно, за неполные сутки было убито, утонуло, сгорело заживо и пропало без вести 5045 русских моряков. Россия, потерпев небывалую в истории своего флота катастрофу, на долгие годы была отброшена в разряд второстепенных морских держав.

Однако выстрел флагманского "Суворова" обозначил не только начало. Открыв решающую фазу боя, он завершил цепь событий: исчерпывающего объяснения некоторым из них не найдено до сих пор.

Именно так! Казалось бы, все "белые пятна" Цусимы стерты давным-давно, но "маневр Того" - тот самый, который был начат за минуты до выстрела "Князя Суворова" и справедливо считается центральным тактическим эпизодом боя главных сил,- вызывает споры и ныне и по праву может быть назван главной загадкой Цусимского сражения.

Почему?

Прежде всего потому, что до сих пор не выяснена истинная значимость японского тактического хода; мнения историков на этот счет различны, зачастую противоположны. Одни считают "маневр Того" блестящим образцом флотоводческого искусства, предопределившим решительную победу. Другие же, напротив, склонны здесь видеть грубейшую тактическую оплошность, загнавшую Того в "тесный угол" и поставившую его буквально на грань поражения. Кто прав?

Сомнения в правильности "общепринятой" версии Цусимы высказывались уже не раз, но вот английский историк Вествуд в 1970 году сделал поразительное "открытие" фактов, лежавших более полувека у всех на виду! Анализируя победную реляцию японского командующего (которую, кстати, две недели строго редактировал японский Морской Генеральный штаб), Вествуд обнаружил, что в описании начальной фазы боя адмирал Того... лжет! Адмирал самовольно поменял местами два следовавших друг за другом тактических действия, в результате чего радикальным образом нарушилась их причинно-следственная связь. И фальсификация затронула не какие-либо частности, но центральный и принципиальнейший "ключ" боя - все тот же "маневр Того"!

Столь явная подтасовка могла быть предпринята лишь с единственной целью. По-видимому, истинная картина боя содержала настолько пагубные для репутации Того характерные подробности, что их - даже при наличии блестящего материального результата - надлежало во что бы то ни стало скрыть.

Вот это-то ловко скрытое японцами нечто и станет теперь главным предметом нашего поиска. Но прежде вернемся к началу суток 14 мая 1905 года и начнем с того, что моряки называют "театром" и "обстановкой".(с)

К началу 14 мая эскадра подошла к южному входу в Корейский пролив. Ночь была темной, горизонт закрывала мгла. Коек командам не раздавали, орудийные расчеты бодрствовали у заряженных пушек. Для адмирала на мостик вынесли кресло, и тот в нем дремал, сломленный усталостью.

Всем на эскадре было ясно, что решительный момент приближается. В 2.25 выдвинутый японцами в передовой дозор вспомогательный крейсер "Синано-Мару" заметил в предутренней темноте огни неизвестного судна. Приблизившись, японцы распознали "Кострому", плавучий госпиталь эскадры адмирала Рожественского. Все остальное сделалось вопросом времени, причем недолгого.

В 4.25 "Синано-Мару" уже надежно вошел в хвост русской эскадры, и сразу же с его антенн затрепетала искра шифрованной передачи: "Они здесь!.."

Беспроволочная эстафета передала сообщение на север, в корейский порт Мозампо, где уже несколько суток в готовности стояли главные силы японского Соединенного флота.

Если провести аналогию с сухопутной войной, бухта Мозампо была подобна высоте, господствующей над местностью. Отсюда японский флот мог легко перехватить русскую эскадру на любом из возможных путей ее прорыва, и в первую очередь на самом вероятном направлении - в Восточном проходе.

Сообщение "Синано-Мару" достигло флагманского "Миказа" в 4.40 утра. По прошествии двух часов на японских судах пар был поднят до марки, эскадра выбрала якоря и в походном порядке двинулась в собственно Корейский пролив."(с)

Оба командующих прекрасно сознавали, что битва будет решающей. От ее результатов зависел исход борьбы за владение морем, исход самой войны и даже, как объявил Того сигналом по флоту, "судьба империи". Рожественский имел основания полагать, что японский командующий постарается свести необходимый риск к минимуму и применит самые надежные, самые беспроигрышные тактические приемы.

Лучшим способом действий в правильном бою двух броненосных флотов считался в то время "маневр поперечной палочки над буквой "Т", то есть охват головы или хвоста неприятельской колонны. Сторона, осуществившая такой охват, получала возможность сосредоточить на выбранной цели всю мощь огня своего стреляющего борта, в то время как противник, используя лишь половину артиллерии, мог отвечать только в узкие носовые или кормовые углы, причем сосредоточению его огня мешали бы ближайшие к неприятелю свои же корабли. Таким образом флот, выигравший начальную позицию "палочки над "Т", получал над своим противником не менее чем двойное огневое превосходство и в первые же минуты боя мог нанести ему непоправимый урон.

Если бой предполагается в открытом море, а силы врагов примерно равны, успех маневра "палочки" зависит от многих случайных факторов. Совсем иное дело, если один из противников вынужден форсировать подготовленную к обороне узкость. Здесь его путь жестко определен и обороняющаяся сторона может заранее рассчитать маневр, чтобы встретить неприятеля в уже готовой позиции "палочки над "Т".

Эскадре вице-адмирала Рожественского приходилось именно идти в узкость. А главные силы Соединенного флота Японии под командой адмирала Хейхатиро Того обороняли эту узкость.

Следовательно, помимо явного материально-технического превосходства (считая и полуторное превосходство в скорости эскадренного хода), японцы располагали всеми без исключения выгодами внешней обстановки. Для победы им оставалось только исполнить заранее выверенный план."(с)

Внешняя сторона действий Того настолько информативна, что восстановление скрытого за ней плана не составляет особого труда. Назначенная им точка поворота, последующий путь поперек прохода - и, наконец, преднамеренная медлительность на последнем участке сближения (за полтора часа прошли 12-13 миль, то есть со скоростью до 8 узлов, тогда как японский эскадренный ход был порядка 16 узлов) - красноречиво свидетельствуют, что:

а) место встречи с противником было выбрано в северных "воротах" прохода, то есть на линии островов Цусима - Окино-сима;

б) скорость сближения была подобрана так, чтобы к моменту прихода "на вид" неприятеля обеспечить себе позицию впереди и справа от головных судов русской эскадры.

Намерение Того дождаться противника на параллели точки поворота вполне объяснимо. Указанные "ворота" были самой северной и ближайшей к Мозампо узкостью, что позволяло Того надежно упредить русских в назначенном для боя месте и обеспечить себе необходимый запас времени и маневренного пространства.

Исходная позиция справа от русского курса также была обусловлена географическим фактором. Западную границу прохода обозначал непрерывный берег больших островов Цусима, а восточная граница, проходящая по группе мелких островов, была скорее условной, и в принципе позволяла Рожественскому свободу движения вправо, за формальные пределы прохода.

"Проницаемость" восточной границы не могла устроить адмирала Того, давно уже взявшего за правило не оставлять противнику ни малейшего шанса, потому он и назначил исходную позицию для "палочки" именно с востока.

Такая диспозиция надежно отрезала Рожественского от желанных для него просторов Японского моря. Путь вперед и вправо ему закроет стальная японская "палочка", путь влево преграждает твердь островов Цусима. Получается жесткий угол, выход из которого - только назад...

Составленный Того план действий был образцовым. Он был прост, прекрасно согласован с обстановкой и надежно обеспечивал японской стороне начальный тактический перевес.

Разведка у японцев также была поставлена безукоризненно. С рассвета и до начала боя разведывательные отряды неотрывно следили за эскадрой Рожественского, что существенно облегчало Того задачу предварительного развертывания и давало возможность точно согласовывать свои движения с движениями противника.

Совсем иначе выглядят действия Рожественского. Большинство историков полагает, что он вообще не имел сколь-нибудь конкретного плана и, отказавшись от каких-либо попыток воздействовать на обстановку, заранее подчинил себя неизбежности боя и поражения."(с)

В 9.50 броненосные силы русской эскадры начали перестроение в боевую линию, то есть в одну кильватерную колонну.

Это перестроение, пожалуй, было единственным движением Рожественского, которое не вызвало впоследствии острой критики. Действительно, поскольку русский адмирал не выслал вперед разведку, он мог, по-видимому, лишь догадываться об истинном месте японских главных сил. Ожидая их внезапного появления, он поспешил загодя изготовиться к встрече и заранее перестроил эскадру из походного порядка в боевой.

Увы, это как будто вполне разумное и соответствующее канонам тактики действие некоторое время спустя свел на нет сам же адмирал Рожественский.

В 12.00 на судах взяли полуденную обсервацию и уточнили место. По прошествии пяти минут, по-прежнему следуя серединой прохода, Рожественский скомандовал эскадре еще одну перемену курса. Исполняя, рулевые поставили курсовую отметку против румба норд-ост 23O, что означало последний отрезок пути. Ни мысов, ни препятствующих движению островов впереди уже не было - карандашная черта прокладки указывала теперь точно на Владивосток.

В 12.20 на "Суворове" взвился новый сигнал и эскадра начала еще одно перестроение. Следуя за флагманом, 1-й броненосный отряд совершил два последовательных поворота и оказался отделенным от основного строя. Теперь вместо прежней боевой линии получился необычный порядок двух параллельных, смещенных уступом колонн; правую составил отстоящий от левой колонны на 8-10 кабельтовых и продвинутый вперед на половину своей длины отряд четырех новейших броненосцев типа "Бородино".

Этим странным "уступом", который свел на нет все выгоды прежней боевой линии, Рожественский продолжал идти вплоть до появления на горизонте неприятельских главных сил.

В отличие от действий Того, объяснимых и вполне логичных, действия русского адмирала вызывают по крайней мере недоумение.

Во-первых, Рожественский как будто полностью отказался от разведки, ограничившись тем, что выслал лишь слабый передовой дозор. Во-вторых, он не оказывал ни малейшего противодействия неприятельским разведывательным крейсерам и они наблюдали за русской эскадрой совершенно беспрепятственно. Случайно возникшую стрельбу по "Идзуми" он оборвал сердитым сигналом "не бросать снарядов понапрасну", а на семафор командира "Урала" - вспомогательный крейсер "Урал" располагал самой мощной на эскадре радиотелеграфной станцией,- запросившего разрешения перебивать в эфире японские радиопереговоры, он ответил столь же резким и тоже запрещающим сигналом: "Не мешать!".

В-третьих, наконец, перестроение в "уступ"... Зачем адмиралу понадобился строй, вдвое ослабивший боевую мощь эскадры? Тем более что в условиях ограниченной видимости противник мог открыться внезапно, и тогда Рожественский, имея слабейшие суда в самостоятельной колонне, рисковал быть разбитым по частям в первые же минуты боя.

Итак, с одной стороны мы наблюдаем стремление к бою, образцовый план и четкое его выполнение; с другой же, напротив, видимое отсутствие какойлибо руководящей идеи, пассивность и безразличие.

Сближение флотов представляло собой самую первую, неявную фазу боя."(с)

Рожественский в строе "уступа" шел курсом норд-ост 23O, придерживаясь оси прохода.

Того медленно продвигался по створу назначенных им "ворот" курсом чистый вест. "Стол-кадр" в момент визуальной встречи противников нарисовал бы гигантский треугольник: в одной из вершин - русская эскадра, в другой - японская, третья вершина обозначена невидимой точкой пересечения их курсов.

Для завершения "палочки над "Т" Того оставалось повернуть примерно на 55O вправо и лечь на попутно-сходящийся с русскими курс. Простейшее вычисление показывает, что 30 минут спустя после такого поворота "Миказа" вышел бы в точку пересечения курсов в 30 кабельтовых по носу русского головного "Князя Суворова", то есть японская линия пришла бы в позицию идеальной "палочки над "Т", имея русского флагмана в пределах досягаемости орудий в всего своего левого борта.

Расчет был точен, исполнение - блестяще. От воли и умения Рожественского не зависело уже ничего, ситуацию контролировал противник.

Секунды утекали неотвратимо, и призрак катастрофы вставал все явственней. Сейчас по фалам "Миказы" вспорхнет и развернется роковой сигнал, затем последует четкий поворот всей линии вправо на расчетные 55 градусов, затем - "палочка", затем...

Произошло же, однако, иное.

"Миказа" действительно повернул, но не вправо, а влево, и не на попутно-сходящийся, а на встречно-пересекающийся с русскими курс!

Почти одновременно с этим Рожественский скомандовал еще одно, последнее перестроение. Четыре сильнейших броненосца прибавили ход и начали выходить в голову левой колонны, вновь образуя с ней единую боевую линию.

Японцы пересекали русский курс, заходя на левую сторону эскадры Рожественского. Затем "Миказа" еще круче довернул к югу, и теперь противники сближались почти "лоб в лоб", находясь друг к другу левыми бортами и стремительно сокращая дистанцию.

Невероятно, однако фортуна повернулась к Рожественскому лицом. Гибельная "палочка над "Т" не состоялась. Того вдруг сам отказался от нее... Почему? Впрочем, недоумению на мостиках "Князя Суворова" суждено было перерасти в изумление. Ибо в следующий момент...

"- Смотрите! Смотрите! Что это? Что они делают? - крикнул Редкий (вахтенный начальник броненосца "Князь Суворов" лейтенант А. А. Редкий. - В.Ч.), и в голосе его были и радость, и недоумение.

Но я и сам смотрел, смотрел не отрываясь от бинокля, не веря глазам: японцы внезапно начали ворочать "последовательно" влево на обратный курс!" - рассказывает участник Цусимского сражения капитан 2-го ранга В.И. Семенов в своей книге "Бой при Цусиме".

Изумление и радость лейтенанта Редкина объяснимы. Все японские корабли теперь должны были последовательно, один за другим прийти в некоторую точку и повернуть на 180O, причем эта точка оставалась неподвижной относительно моря, что значительно облегчало пристрелку русской стороне.

"...А кроме того, даже при скорости 15 узлов перестроение должно было занять 15 минут, и все это время суда, уже повернувшие, мешали стрелять тем, которые еще шли к точке поворота",- продолжает Семенов.

Несколько мгновений изменили ситуацию в корне. Положение русской эскадры из безнадежного сделалось исключительно выгодным; на долгие четверть часа она становилась безраздельным хозяином положения. "- Да ведь это - безрассудство! - не унимался Редкий,- ведь мы сейчас раскатаем его головных!..- "Дай-то бог!.." - подумал я..."

Рожественский приказал открыть огонь, В 1 час 49 минут пополудни левая носовая шестидюймовая башня броненосца "Князь Суворов" отдала пристрелочный выстрел. Прицел был взят хорошо, и первый снаряд Цусимского сражения миновал неприятельского флагмана лишь с небольшим перелетом.

Этот поворот "последовательно", которым японский адмирал окончателыо отобрал у себя все выгоды заранее подготовленной "палочки" и в ходе которого он сам подставил себя под сосредоточенный русский огонь, впоследствии и назвали знаменитым "маневром Того".(с)

Обратимся же к ситуации, которая сложилась у северных "ворот" прохода в 1 час 49 минут пополудни 14 мая. Японцы только что вошли в поворот, носовая шестидюймовка броненосца "Князь Суворов" отдала пристрелочный выстрел.

К этому моменту тактическое положение русской эскадры вдруг сделалось исключительно выгодным, так как она выиграла для себя первый залп, получила неподвижную точку пристрелки и возможность бить по противнику всем левым бортом своей линии.

Того же, напротив, оказался в "тесном углу". Связанный выполнением маневра, он подставил себя под русский огонь и вплоть до окончания поворота не мог ответить всеми стволами своей эскадры, то есть он уступил Рожественскому начальное огневое превосходство.

Трудно поверить, но факт: Рожественский, несмотря на все свои так называемые ошибки, незримый тактический поединок выиграл, а Того ту же неявную фазу боя проиграл, притом проиграл ее по всем без исключения пунктам.

Что же дал Того его пресловутый "маневр"?

В 1917 году автор капитального труда о Цусиме капитан 1-го ранга граф Капнист сравнил "маневр Того" со знаменитым маневром Нельсона при Трафальгаре и с прямотой убежденности заключил, что "расчеты... Нельсона и Того были аналогичны" и что "оба адмирала пожали неисчислимые плоды своей разумной отваги".

Отвага подразумевает риск. Безусловно, поворот Того под дулами русских пушек был рискован. И, казалось бы, риск здесь вполне оправдал себя, ибо результатом "маневра Того" явился несомненный тактический успех - японская эскадра пришла в позицию "палочки над "Т" слева от головы русской линии.

Однако можем ли мы объявить отвагу японского адмирала "разумной", а риск, связанный с его маневром, оправданным?

Нет. Мы видели, что для завершения заранее рассчитанного плана Того оставалось лишь скомандовать поворот вправо на 55 градусов, и та же самая "палочка" была бы осуществлена в совершенной безопасности, за пределами досягаемости русских пушек. Следовательно, для достижения той же цели Того избрал не лучший, но худший из всех возможных способов. Мало того! Всеми тактическими преимуществами, полученными им к моменту открытия огня, Рожественский был обязан исключительно "маневру Того", то есть, повторим, японский адмирал сам вручил своему противнику то, чего тот был заранее и безнадежно лишен, и сам подставил свою эскадру под русские пушки. В течение долгих четверти часа "маневр Того" работал не на японскую, но на русскую сторону, и победу Соединенный флот одержал не благодаря, но вопреки странному решению японского адмирала.

Вывод: "маневр Того" явил собой не "блестящий образец", но грубейшую тактическую оплошность, и утверждение о якобы "тактической победе" японского адмирала есть миф.

Однако хотя сущность "маневра Того" ясна, причины его остаются загадкой, и остается тот же вопрос: почему?"(с)

"Визуальный контакт открыл, что русская формация отличается от доложенной разведчиками (то есть от строя двух параллельных колонн.- В.Ч.), так как Рожественский в последний момент предпринял попытку вывести 1-й отряд в голову "Ослябе" и выстроить одну боевую линию. В момент, когда Того увидел русские корабли, этот маневр находился в процессе исполнения. Он заметил также, что острова Цусима уже не блокируют русском прямой путь во Владивосток и что в связи с этим неприятель склонил свой курс еще более к северу.

Этот новый курс русских обусловил его решение предпринять атаку не с правой, а с левой стороны, и тем отсечь русских от их цели. Новый русский строй делал такую атаку возможной, ибо фланг 1-го отряда был теперь ничем не защищен и открыт для нападения".

Из построений Фалька следует, что изменение обстановки, столь резко повлиявшее. на замысел Того, состояло в появлении двух неожиданных обстоятельств: "нового строя русских" (находившегося, правда, в процессе формирования) и нового их курса, проложенного севернее того, что ожидали японцы - точно на Владивосток. Все это вместе - опять же по Фальку - вынудило Того пересечь курс неприятеля и атаковать русских не с правого, как было перед тем задумано, а с левого борта.

Желая во что бы то ни стало оправдать предвзятое положение о тактическом "гении" Того, Фальк готов принести в жертву этой концепции решительно все - начиная с фактической последовательности событий и кончая нормами здравого смысла. Как мы сейчас увидим, моделирование ситуации "по Фальку" не выдерживает серьезной критики - достаточно обратиться к документам и показаниям очевидцев.

Визуальный контакт, свидетельствует официальный японский историк, состоялся в 1 час 39 минут, то есть около 1 часа 20 минут по русским часам. Рожественский же, показывают русские документы, скомандовал перестроение в 1 час 30 минут пополудни, то есть десять минут спустя. Следовательно, Того увидел именно то, о чем ему доложила разведка и что он ожидал увидеть - строй двух колонн. По свидетельству английского офицера Пэкинхема, наблюдавшего все с палубы броненосца "Асахи", уже после поворота Того на пересечку русского курса "стало возможным разглядеть русские линии во всей их длине. В п р а в о й колонне (разрядка моя.- В.Ч.) неясно вырисовывались громады четырех самых больших броненосцев..."

Упоминание о "правой" колонне и "линиях" во множественном числе ясно свидетельствует, что даже после решения Того пересечь русский курс Рожественский все еще шел в строе двух колонн и Того внешних признаков перестроения русской эскадры не наблюдал.

Во-вторых, известно, что с 12.05 балтийская эскадра шла курсом норд-ост 23O, и нужды переменять этот курс у Рожественского не было - он и так был проложен точно на Владивосток, и ни в 12.05, ни тем более полтора часа спустя острова Цусима, вопреки утверждению Фалька, не блокировали русским прямой путь к месту их назначения.

Наконец, путь влево был русским уже закрыт берегами Цусимы, так что Того своим заходом налево не препятствовал, а способствовал маневренной свободе Рожественского, оставляя для него открытой всю правую половину румбов.

И все же, хотя объяснения Фалька грубейше расходятся с истинным положением дел, в общей исходной идее биограф японского адмирала прав - причиной броска влево и последующего "маневра Того" мог послужить лишь внешний фактор, обусловленный неким действием адмирала Рожественского. Каким?"(с)