"Маленькая победоносная война".

Как Порт-Артур стал российской крепостью на Дальнем-Востоке? Почему японцам и их западным покровителям не давала покоя усиливающаяся в регионе Россия? Как велись сухопутные и морские сражения технологически новой войны? И почему защитников Порт-Артура можно назвать настоящими героями Русско-Японской войны? Эти вопросы корреспондент портала «История.РФ» задал военному историку, кандидату исторических наук, начальнику отдела Российского государственного военно-исторического архива Олегу Вячеславовичу Чистякову.

От «Желтороссии» – до репетиции Первой мировой

– Олег Вячеславович, для начала я бы хотел спросить вас о ситуации в целом: почему началась оборона Порт-Артура?

– Сама эпопея с осадой города началась 1 мая. Считается, что с тесным обложением крепости начинаются первые штурмы и бои. Защищать его потребовалось, в основном, потому, что России был необходим незамерзающий порт на Тихом океане. Сам Порт-Артур был захвачен японцами еще в ходе Японо-Китайской войны, но позже великие державы вынудили их отказаться от этого приобретения. Так Порт-Артур отошел к России. Японцы, естественно, с этим не смирились. Особенно им не нравился российский проект проникновения в Китай: как известно, мы построили Китайско-Восточную железную дорогу, Россия получила концессию на строительство южной ветки КВЖД (впоследствии известной как Южно-Манчжурская железная дорога), которая должна была обеспечить выход к КВЖД Дальнего (Даляня) и Порт-Артура (Люйшуня). Активно муссировался проект «Желтороссии». Всё это и стало главной причиной Русско-Японской войны. А одной из её главных целей японцы видели возвращение себе Порт-Артура, даже несмотря на то, что в целом для военно-морской базы он не так удобен. Сейчас на Тихом океане есть варианты и получше, но, тем не менее, Китай до сих пор имеет там свою базу.

– Неужели у нашей огромной империи на тот момент не было более подходящих мест для военно-морской базы?

– Владивосток и сейчас отличная база, но вы видите, что ключевой фактор на тот момент – это именно незамерзающий порт. Техника всё-таки еще на была так развита, и кораблям требовался круглогодичный незамерзающий порт. Именно поэтому я заострил внимание на этой особенности Порт-Артура. Были и другие проекты, но выбрали Порт-Артур, который находился в аренде у Китая на 25 лет с возможностью продления.

– Начало войны произошло вероломно?

– Верно, нападение в корейском порте Чемульпо на крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» произошло раньше объявления войны. Несмотря на всем известный героический бой, силы были неравны, и наши корабли после получения критических повреждений были затоплены экипажами. Ночью состоялось и нападение на наши корабли на внешнем рейде Порт-Артура, 3 корабля было повреждено. А о войне узнали только утром.

– Охарактеризуйте начало боевых действий. Почему они шли так неудачно, что враг смог достичь Порт-Артура?

– Прежде всего, это удаленность театра военных действий. Россия не имела достаточного количества войск на Дальнем Востоке, а одна недавно построенная Транссибирская магистраль еще не могла обеспечить достаточную пропускную способность, чтобы накопить за короткое время резервы. Поэтому японцы, высадившись в Корее, смогли начать наступление в Маньчжурию, в сторону Порт-Артура. В это время их флот, видевший основную опасность в российских кораблях Порт-Артурской эскадры, постоянно пытался найти способы повредить наши корабли или уничтожить их. Когда же это не удалось сделать сразу, они избрали тактику закрытия выхода из Порт-Артура. Несколько раз противник пытался потопить на фарватере свои брандеры, чтобы наш флот не мог выйти в море, но все эти попытки были отражены. Однако сдержать их сухопутное наступление не удалось. И к маю противник подошел к крепости Порт-Артур. Началась её осада.

– Это ведь была одна из первых войн нового времени, с броненосцами, пулеметами и другими новинками в военном деле?

– Да, это одна из первых таких войн. До неё была локальная Японо-Китайская война, Испано-Американская и Англо-Бурская. Но все они были не такими крупными, и действительно, Русско-Японскую войну мы можем считать репетицией Первой мировой. Применялись новые типы кораблей, торпед, морских мин… Кстати, на наших минах поставленных минным заградителем «Амур», японцы потеряли 2 броненосца, «Хацусэ» и «Ясиму», что было для них весьма чувствительной потерей. В Порт-Артуре силами энтузиастов под руководством инженера Налётова строилась даже подводная лодка. Но ее были вынуждены взорвать, чтобы она не досталась врагу. Применялись пулеметы и их эрзац-варианты, придуманные капитаном Шметилло: 10 винтовок объединялись одной конструкцией, и из них мог вести огонь один солдат. Капитан Гобято и морской офицер Власьев, изобрели прообраз миномета, активно его используя в оборонительных боях. Широкое применение получила крупнокалиберная артиллерия, ставшая бичом окопников в Первую Мировую, причем неразорвавшиеся 210 мм., японские снаряды наши отправляли им обратно, уже с русскими взрывателями.

– Почему же действия нашей полевой армии были настолько неудачными, что за 10 месяцев мы не смогли деблокировать героических защитников крепости?

– Не все действия полевой армии можно считать неудачными. Связано это, в первую очередь, с тем, что армия давно не воевала. В эпоху Александра III, названного «миротворцем», крупных войн практически не было, опыта не было, поход в Китай можно не считать, так как он проходил в очень легких условиях для вооруженных сил. Но даже несмотря на этот недостаток, сейчас мы видим, что Япония всё равно проиграла бы эту войну. Решение о мире было скорее политическим, обусловленным началом революции 1905 года. Куропаткин (командующий полевой армией в Русско-Японской войне), накопил уже достаточно сил и резервов. А японцы, в свою очередь, просто разорились. Страна была на грани. Но происходит революция, падение Порт-Артура, и поэтому кончилась война таким вот миром.

«Каждый русский унес четырех японцев»

– Несколько слов о морских сражениях. Порт-Артурская эскадра была достаточно сильным соединением?

– Хотя она и уступала объединенному японскому флоту, но сражение на море дала, знаменитое сражение в Желтом море, в июне. Причем фактически сражение не было проиграно, поражение было «техническим»: если бы не случайная гибель адмирала Витгефта, командующего нашей эскадрой, и последовавшая за этим неразбериха, исход мог быть и на нашей стороне. Вообще в этой войне очень много досадных случайностей, и не везло всегда нам. Вспомнить и тот же случай с адмиралом Макаровым, да и много других моментов. Большая часть кораблей просто вернулась в Порт-Артур, некоторые интернировались в нейтральных портах. Позже японцы смогли расстрелять тяжелыми орудиями корабли на рейде, когда смогли корректировать свой огонь…

– Возвращаясь к обороне крепости: она делилась на несколько крупных этапов, штурмов?

– Верно. Было три штурма, которые были отбиты с большими потерями для японцев, и четвертый, финальный штурм, после которого крепость была сдана. Официально осада по документам длилась с 1 мая по 23 декабря по старому стилю.

– Как Россия готовилась к обороне? И затронем тему командования с нашей стороны: действительно ли была некоторая неразбериха?

– Для обороны был создан так называемый Квантунский укрепленный район. В район входила и сама крепость, её заранее укрепленные предместья и некоторые близлежащие районы. Его возглавил генерал А.М. Стессель, до этого бывший комендантом Порт-Артура. Но из города он не успел уехать, или не захотел, точная причина неясна… Комендантом же Порт-Артура уже был назначен генерал К.Н. Смирнов. Из-за этого и происходила неразбериха. Можно сказать было двоевластие, что усугублялось еще и тем, что Стессель просто-напросто игнорировал прямые приказы Командующего Куропаткина. Таким образом, фактически оборону возглавил Стессель, по ходу дела враждуя со Смирновым. В распоряжении защитников имелось 2 пехотные дивизии, из 8 полков. Одной командовал генерал Фок, второй – генерал Кондратенко, ставший впоследствии душой обороны. Помимо них был отдельный полк, восточносибирские стрелки, и части поменьше – пограничники, саперы, казаки и другие отошедшие в крепость части. Фактически Р.И. Кондратенко возглавил сухопутную оборону крепости, но, к сожалению, он трагически погиб, причем тоже случайно, прямое попадание тяжелого снаряда в блиндаж, где он с другими офицерами проводил совещание. После него оборону возглавил А.В. Фок, но это уже была агония крепости.

– Как вы думаете, не зря ли современники сравнивали оборону Порт-Артура с обороной Севастополя?

– Безусловно, так же героически оборонялась крепость, и так же долго. Флот также участвовал в обороне, снимались команды матросов для боев на суше. Многие молодые офицеры, которые в будущем прославились, принимали участие в обороне, тот же А.В. Колчак, например, воевавший и на миноносцах, и на суше. Опять же следует понимать, что система была такая, что флот не подчинялся сухопутному командованию, и наоборот, что тоже весьма осложняло оборону и взаимодействие между этими видами сил. Наверное, лучше было бы централизовать командование, так как эти ошибки, приходилось искупать массовым героизмом, который действительно проявляли наши солдаты, матросы и их офицеры. И действительно, японцы понесли огромные потери при штурме. Можно считать, что каждый русский солдат унес с собой минимум 4-х японцев.

«Самый известный источник о Порт-Артуре фальсифицирован»

– Считается, что японцы потеряли около 110 тыс. солдат и офицеров только у стен Порт-Артура?

– Да, это приблизительно верная цифра. Конечно, японцы стремятся занизить свои потери, да и есть несколько спорных моментов для специалистов. Однако факт остается фактом, что генерал Ноги, командовавший осадой Порт-Артура с японской стороны, потом совершил самоубийство именно из-за высоких потерь. Это была «Пиррова победа». Он попросил у императора разрешения сделать себе сэпукку, но император Муцухито отказал ему, и только после смерти императора Ноги, с женой(!), совершил самоубийство. Ноги так описывал осаду крепости: «…Единственное чувство, — писал он, — которое я в настоящее время испытываю, — это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие».

– Как же японцы смогли взять Порт-Артур – ведь первые три штурма мы отбили удачно?

– Конечно, осада для них превратилась в долгое и кровавое предприятие. Они медленно, шаг за шагом приближались к нашим укреплениям, копали свои траншеи, неся потери. Русские использовали все возможности, как своих новых укреплений, так и старых китайских. Фактически первые три штурма – три выигранных крупных сражения, с потерями по 15-20 тыс. солдат противника. Для сравнения, при полевом сражении под Мукденом японцы также потеряли 25-28 тыс. Причем даже четвертый штурм не привел к полному развалу обороны, крепость сдалась сама, так как Стессель посчитал, что возможности к обороне исчерпаны, да и в военном смысле оборонять её смысла уже не было. Заняв высоты, японцы смогли вести точный и убийственный артиллерийский огонь. Провиант и боеприпасы еще были, но в гарнизоне уже свирепствовала цинга, не было овощей и витаминов, большие проблемы с хлебом. Но самым главным был момент с потерей горы Высокая, именно она стала ключом к сдаче крепости. Противник стал расстреливать корабли в порту и поражать все нужные им цели.

– После этого Стессель решает сдать крепость?

– Не совсем единолично, всё-таки он собирает военный совет после отражения четвертого штурма, опять же с большими потерями для японцев. Совет принимает решение о сдаче. Были и сторонники обороны до последней возможности, но решение о сдаче поддержало больше высших офицеров. Эти люди были готовы с честью погибнуть, но даже в военном плане уже смысла в этом не было.

– Известная книга Степанова рисует нам совсем другую картину, да и вообще Стесселя судили… Неужели он не был таким картинным антигероем обороны?

– Да нет, вы знаете, не был. Касаясь Стесселя, можно сказать, что он был избран «козлом отпущения», причем сначала-то его наградили, встретили как героя, знали по всей стране, а судили уже впоследствии. Его назначили виновным. Что интересно, судя по воспоминаниям и документам, его любили солдаты, что не вяжется с его книжным образом. Да он был откровенным карьеристом, но никаким предателем или уж там подлым человеком не был. Мне довелось достаточно подробно изучить его биографию, чтобы говорить это.

– В советское время считалось, что он чуть ли не деньги брал у британцев…

– Это с подачи всё того же Степанова, чья биография во многом сфальсифицирована. Он никогда не был в Порт-Артуре, не был там мальчиком во время осады и позднее никогда там не служил. Стоит понимать, что книга писалась в определенное время и в определенных условиях, и по другому быть не могло. Всё то, что значится в предисловии его книги, во многом сфальсифицировано, что, однако, не умаляет его заслуг как автора художественной книги, с которой можно ознакомиться, просто проверяя по ходу чтения информацию. Большую работу провели по этому поводу специалисты, есть уже несколько статей с разбором биографии Степанова, так что на него ориентироваться не стоит. Таким образом, Стессель стал виноватым, а Кондратенко поднят на щит, ведь «мертвые сраму не имут». Хотя я подчеркиваю, что все офицеры Порт-Артура были порядочными и честными людьми, патриотами своей страны.

«В плен – по рыцарским правилам»

– Как происходила сдача?

– После принятия решения о капитуляции происходит цивилизованная сдача крепости. Японцы разрешили офицерам сохранить оружие, офицеры под честное слово не воевать с Японией отпускались домой, император Николай II разрешил его дать. Часть офицеров уехала домой, часть пошла в плен, не желая бросать своих солдат. Причем японцы не брали в плен раненых, отпустили их всех домой. Всё происходило по европейским, тогда ещё в некоторой степени рыцарским правилам.

– Если мы коснемся в целом человеческих потерь в войне...

– Потери для Японии были если не колоссальные, то очень существенные. Порт-Артур – это всего лишь один из театров, а была еще и Маньчжурия с крупными сражениями. В первую очередь, Мукден. Дело в том, что Япония вела войну в долг. Её ресурсы и финансы были истощены, ей срочно требовался мир, иначе она бы просто посыпалась в финансовом плане. Никто тогда и не скрывал, что они воевали на американские и английские деньги. Но, к сожалению, происходит падение Порт-Артура, Цусима и начинается революция. Все эти поражения в политическом смысле не давали нам возможности продолжить войну и требовали срочного заключения мира. Цусимы можно было избежать, да мы и не хотели, эскадра шла во Владивосток, но японцы навязали нам бой, который так несчастливо закончился, что и стало последней каплей в нашем невезении на этой войне.

Возвращаясь к Порт-Артуру, я хотел бы отметить, что это был действительно подлинный пример героизма. Один тот факт, что за всю оборону не было добровольных сдач в плен с оружием, свидетельствует об этом. Конечно, эта война сыграла большую негативную роль в судьбе России, толкнула на революцию, и её значение для нас очень велико. От шапкозакидательских настроений мы пришли к разочарованию. Русское общество живо отзывалось, по традиции собирали большую благотворительную помощь армии, через общество Красного креста. Ну а оппозиционные круги, с самого начала желали поражения собственной стране. Кто-то даже слал поздравления японскому императору с победой. Были другие нехорошие примеры… И интересно, что программная статья В.И. Ленина называлась именно «Падение Порт-Артура»: он избрал не всю войну, а именно этот пример, считая, что с него началось и «падение» всего государственного строя в России…"(с) Источник: https://histrf.ru/read/articles/oborona-por...o-falsifikatsii

"Извольский (Александр Извольский – министр иностранных дел Российской империи в 1906–1910 гг.), утверждал, что "граф Витте лично протестовал против этой политики, которая в действительности велась по плану, внушенному германским императором в целях захвата Киао-Чао". Практически все мемуаристы из числа бывших высокопоставленных деятелей Российской империи в один голос утверждали: именно германский император Вильгельм II (или, как его величал в личной переписке Николай II, "дядя Вилли") приложил поистине титанические усилия, подталкивая "дорогого Ники" к военным авантюрам на Дальнем Востоке и фактически разжигая русско-японский конфликт. Извольский был убежден, что основы этой конфронтации заложил в 1897 году именно Вильгельм, когда "сам германский император поспешил занять Киао-Чао (так тогда именовали Циндао. – Авт.) и посоветовал царю захватить Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, который только что был выхвачен из рук Китая". Как писал Извольский, "этот поступок, аморальный сам по себе, вызвал сильнейшее раздражение, как со стороны Китая, так и со стороны Японии. В Китае это послужило сигналом к боксерскому движению, вызвавшему военное вмешательство европейских держав, и послужило предлогом оккупации Россией части Манчжурии. В Японии это вызвало громадное негодование против России за ее участие в деле лишения Японии плодов ее победы". В целом, правоту Извольского относительно провокативной роли "дяди Вилли" трудно оспорить, однако стоит заметить, что в данном случае его роль в захвате Ляодунского полуострова явно преувеличена, так как по этой части "милейшего Ники" не надо было особо уговаривать. Но трудно оспорить и тот факт, что именно германская акция дала Петербургу веский повод предпринять свои действия. Телеграмма, отосланная 11 декабря (29 ноября по ст. ст.) 1897 года министром иностранных дел России Михаилом Муравьевым российским послам в Берлине, Париже, Лондоне и Токио, гласила (орфография оригинала сохранена): "Ввиду состоявшегося занятия Киао-Чао германской эскадрой, которая намерена, повидимому, остаться в бухте на неопределенное время, Государь Император признал необходимым повелеть, чтобы отряд нашей Тихоокеанской эскадры отправился для временной стоянки в Порт-Артур, на что уже последовало согласие со стороны китайского правительства". На телеграмме Николай II сделал пометку "С[огласен]", а рукой товарища (заместителя) министра иностранных дел графа Владимира Ламздорфа написано: "Царское село, 20 ноября 1897 г.".

Он стремился к тому, чтобы отвлечь все наши силы на Дальний Восток и быть спокойным относительно западной границы; это и было им вполне достигнуто…
В последующем кайзер в личной переписке уговаривает "милейшего Ники" предпринять более активную дальневосточную политику, обещая при этом охранить тыл России в Европе. В марте 1898 года Вильгельм поздравил Николая "с достигнутым тобой у Порт-Артура успехом", на забыв подбросить в топку тщеславия того щедрую толику льсти: "Теперь, собственно говоря, ты хозяин Пекина". Германская дипломатия и германский император, полагал Сергей Витте, "в то время всячески старались нас втянуть в дальневосточные авантюры; он стремился к тому, чтобы отвлечь все наши силы на Дальний Восток и быть спокойным относительно западной границы; это и было им вполне достигнуто…". Витте привел характерный пример попытки воздействия Вильгельма на Николая II..

Летом 1902 года германский кайзер посетил морские маневры в Ревеле (ныне Таллин), встретившись с русским императором на Ревельском рейде. Когда после торжественных приемов и монаршего рандеву яхта кайзера начала отходить, на ней от имени Вильгельма был поднят флажный сигнал: "Адмирал Атлантического океана шлет привет Адмиралу Тихого океана". Тем самым, утверждал Витте, "Германский Император дал нашему такой сигнал, который значил, если перевести его на обыкновенный язык: я стремлюсь к захвату или к доминирующему положению в Атлантическом океане, а, мол, тебе советую и буду поддерживать в том, чтобы Ты принял доминирующее положение в Тихом океане". "Как я уже имел случай говорить, – продолжал Витте, – Император Вильгельм втюрил (Витте именно так и написал: "втюрил". – Авт.) нас в дальневосточную историю, понимая, что если нас отвлечет на Дальний Восток, то он развяжет себе руки в Европе и этим сигналом он продолжал ту же самую характерную комедию". Сказалось влияние Вильгельма на Николая или нет тем сигналом, "или нечто другое, но с того времени, а еще более в 1903 году, в депешах, даваемых наместнику Его Величества на Дальнем Востоке, и в других актах неоднократно высказывалась Государем мысль о том, что он желает, чтобы Россия имела доминирующее влияние в Тихом океане". Извольский также полагал, что в переходе Николая II к активной политике на Дальнем Востоке "снова не обошлось без влияния императора Вильгельма" и в этом отношении действительно "характерна знаменитая телеграмма, которой кайзер, после встречи в Ревеле, приветствовал императора Николая, давая ему помпезный, но совершенно иллюзорный титул "адмирала Тихого Океана".

18 (5 по старому стилю) января 1903 года военный министр Российской империи генерал Алексей Куропаткин сделал в своем дневнике примечательную запись беседы с российским посланником при дворе корейского императора Александром Павловым: "Относительно германцев Павлов сказал, что они усиленно советуют ему не очищать от русских войск Маньчжурию, но что советы их коварны, ибо они желают поссорить нас с китайцами". 24 (11) декабря 1903 года Куропаткин занес в свой дневник уже слова тогдашнего министра иностранных дел России Ламздорфа: "Он, Ламздорф, видит, как государя подталкивают к войне даже со стороны Германии. Вильгельм всё справляется, цел ли еще Безобразов, ибо это – их надёжный союзник".

Германский император, утверждал Извольский, "делал все возможное, чтобы подвигнуть царя на политику авантюр на Дальнем Востоке". Наиболее характерным для "дяди Вилли" было, что в тот же самый момент, "когда он толкал царя на конфликт с Японией, он употреблял все усилия, чтобы содействовать заключению англо-японского союза, который укрепил Японию и увеличил шансы на конфликт ее с Россией". Было "слишком очевидно, – писал Извольский, – что Германия ничего не проигрывала и кое-что выигрывала, вследствие войны между Россией и Японией; если бы Россия вышла из этой войны победоносной, она на много лет оказалась бы занятой дальневосточными делами, и вся ее энергия была бы направлена в сторону подготовки к возможному реваншу со стороны Японии; в случае поражения, она была бы ослаблена и унижена. Во всяком случае влияние Германии пропорционально возросло бы, и ее император стал бы арбитром Европы". Так оно и вышло: "План кайзера великолепно оправдался последующими событиями […] участие кайзера в поддержке того положения, которое Россия должна была сохранить на западном фронте, имело своей целью толкать Россию все дальше и дальше на пути поражений на Дальнем Востоке".(с)

В соответствии с полученной от начальства директивой контр-адмирал Иессен привел свой отряд в Корейский пролив на параллель Фузана ранним утром 14 августа, проскочив в ночной темноте мимо поджидавшей его здесь эскадры броненосных крейсеров японского адмирала Камимуры. Лишь в 4 часа 40 минут на русских кораблях заметили противника: "Идзумо", "Токива", "Адзума" и "Ивате" шли в рассветной мгле в восьми милях севернее русского отряда, отрезая ему путь к отступлению на Владивосток. Почти одновременно обе колонны повернули на восток и легли на параллельные курсы, а в 5 часов 30 минут заговорили орудия.

Ведя бой, Иессен, державший свой флаг на "России", повернул на север, но, увидев, что "Рюрик", концевой корабль русского отряда, стал отставать, вернулся, стараясь прикрыть пострадавший от вражеских снарядов крейсер и дать ему возможность исправить повреждения. Терпя большой урон от огня японских кораблей, "Россия" и "Громобой" маневрировали вокруг "Рюрика". Около 8 часов утра Иессену показалось, что крейсер несколько выправился на курсе и способен вести бой. Как раз в это время к месту сражения начали подходить легкие крейсеры контр-адмирала Уриу. И тогда Иессен решил увлечь за собой в преследование мощные корабли Камимуры в надежде, что "Рюрик" сможет сам отбиться от вражеских легких крейсеров. Но на самом деле положение "Рюрика" было отчаянное.

Корабль горел, кормовые отделения были затоплены, руль заклинило, и "Рюрик" еле-еле управлялся машинами. От первых же японских залпов погиб весь старший офицерский состав во главе с командиром, поэтому командование принял лейтенант К. Иванов. Окончательно потеряв ход, "Рюрик" вел безнадежный бой с легкими крейсерами японцев. Его уцелевшие орудия изрыгали снаряды в окружавшие со всех сторон японские крейсеры и миноносцы. Наконец, видя, что "Нанива", "Такачио", "Ниитака" и "Цусима" приближаются, чтобы захватить корабль, Иванов приказал открыть кингстоны. В 10 часов 30 минут броненосный крейсер "Рюрик" погрузился в воду и лег на дно Японского моря.

Тем временем японские броненосные крейсеры продолжали преследовать уходящие на север "Россию" и "Громобой". К удивлению Камимуры, скорость русских кораблей, несмотря на хорошо видимые на них разрывы снарядов, не уменьшалась. Около 10 часов на флагманском крейсере "Идзумо" кончился боезапас, и японский адмирал приказал прекратить преследование.

"Россия" и "Громобой" пришли во Владивосток 16 августа без крупных повреждений.

Французские фирмы поначалу не слишком озадачивались специальной разработкой и представили в качестве прототипа проекты нескольких собственных крейсеров скоростного варианта «Потюо», знаменитого «Дюпюи де Лома» и увеличенной до 5800 т «Светланы» с мощным вооружением из двух 203-мм и четырнадцати 152-мм орудий. Завершал же список оригинальный цитадельный крейсер водоизмещением в 5500 т и скоростью от 22 до 24 узла, в зависимости от бронирования.

Морской Технический Комитет (МТК) быстро отверг недостаточно защищенную «супер-«Светлану» и «Дюпюи де Лома», который имел слишком малый запас угля и неважную мореходность. Что до «Потюо», то ближайший сотрудник великого князя, капитан 1-го ранга Абаза, вроде бы обязанный трепетно любить то же, что его начальник, говорил, что, посещая его, «всякий раз радовался, что это французский крейсер, а не русский, поскольку он являл собой образец того, как не надо строить корабли». Оставался цитадельный вариант с внушительной площадью бронирования, но пока только в виде идеи. Правда, в МТК быстро составили технические требования, которые французы добросовестно исполнили при постройке. Надо сказать, что они являлись довольно скромными водоизмещение не более 7000 т, скорость хода — 21 узел и вооружение состоящее из пары 203-мм, восьми или десяти 152-мм и двадцати 75-мм орудий.

После этого пошел вполне конкретный разговор, и три самые представительные частные фирмы гаврское и тулонское отделения общества «Форж э Шантье», а также «Ателье э Шантье де ла Луар» представили свои варианты в соответствии с требованиями заказчика. Наиболее предпочтительным выглядел проект, составленный известным поставщиком кораблей для России М. Лаганем из Тулона, который и приняли, хотя он оказался «тяжелее» предела на 800 тонн.

И тут начались «французские капризы». В частности, руководство фирмы буквально принудило отказаться от применения на будущем «Баяне» крупповской брони. Мотивировалось это тем, что заводы по производству новейшего типа плит были полностью загружены заказами, и встать в хвост очереди означало бы солидную отсрочку срока готовности. Заказчику пришлось согласиться с применением стали Гарвея, уступавшей по прочности крупповской примерно на 15%.

Как выяснилось впоследствии, эта броня оказалась настоящей ахиллесовой пятой «Баяна». Первая партия плит пояса, изготовленных очень солидным заводом «Сен-Шамон», при испытаниях стрельбой в марте продемонстрировала полную негодность. Пришлось забраковать и казематную броню, и всю защиту башен. Изготовители обещали «всё исправить», но результат «правки» оказался просто сокрушающим. Если отвергнутые 150-мм плиты пробивались насквозь снарядами калибра 164 мм, то «улучшенные» — уже 138-мм Так «Сен-Шамон» расписался в собственном бессилии. Русские представители вначале приняли вполне здравое решение — обратиться к фирме Круппа в Германии, однако давление будущих союзников оказалось слишком сильным.

Броню, с горем пополам выдержавшую испытания, в конце концов, поставили другие французские заводы. В итоге всей этой истории прошли впустую почти полтора года, а «эскадренный разведчик» в результате оделся в гарвеевскую броню далеко не лучшего качества.

Впрочем, остальные работы выполнялись практически по плану и совсем неплохо. В самом конце 1902 года крейсер, наконец, вышел на официальные испытания. Он все же чуть-чуть не дотянул до проектного 21 узла, развив на 0,03 узла меньше, причем не с первого раза, но строителей решили не штрафовать. Забавная история приключилась с названием нового крейсера. Император выбрал из представленного списка имя «Баян» (как раз незадолго до этого из списков флота исключался бывший корвет с тем же названием). При составлении доклада царю возник вопрос о правописании как все же правильно — «Баян» или «Боян»? К делу привлекли даже научный отдел Главного Морского Штаба, составивший целый трактат, окончательно запутавший дело. В конце концов, постановили «Не вдаваясь в ученые изыскания, сохранить то же название и с тем же правописанием, которое носил его предшественник». Между прочим, французы предложили построить сразу два крейсера, причем второй должен быть сдан в течение полугода после первого и стоить чуть-чуть дешевле. Но Россия решила пока ограничиться единственным кораблем.

Ненадолго задержавшись на Средиземном море, «Баян» затем отправился на Дальний Восток и принял активное участие в Русско-японской войне. Он получил крещение в первом же бою с японской эскадрой на второй день Цусимского сражения, получив десяток попаданий, но оставшись в строю. Затем он не раз выходил в море, прикрывая действия своих миноносцев и обстреливая позиции противника на берегу. Не раз «Баян» оставался один против сильных японских отрядов, но всегда действовал удачно. Карьеру крейсера прервал взрыв мины 14 июля 1904 года. Он не смог принять участие в общем выходе 1-й Тихоокеанской эскадры для прорыва и в итоге разделил ее участь, расстрелянный неприятельскими гаубицами после захвата командных высот у Порт-Артура. После капитуляции крепости японцы подняли крейсер. Под именем «Асо» он в 1908 году вошел в строй уже под флагом Страны восходящего солнца. После окончания Первой мировой войны с него сняли 8-дюймовые башни и переоборудовали в минный заградитель, который мог брать до 420 мин. В таком качестве он прослужил до 1930 года, когда трофей разоружили и спустя два года отправили на дно на учебных стрельбах.

История России, как и любого другого государства, состоит не из одних только блестящих и громких побед. Иногда мы терпели жестокие поражения в битвах и бесславно проигрывали войны. Но даже в столь тяжелые времена находились люди, совершавшие великие подвиги. Предавать забвению имена людей, остававшихся верными воинскому долгу в совершенно безнадежных ситуациях и заставлявших с уважением говорить о себе даже врагов, было бы крайне несправедливо. Ведь вина за поражение лежит не на них.

115 лет назад, 27–28 мая (по н.с.) 1905 года, почти вся Вторая Тихоокеанская эскадра вице-адмирала З.П.Рожественского погибла в Цусимском проливе, сражаясь с Объединенным флотом Японии. Этот разгром ничего не изменил на театре военных действий. Японцы господствовали на море в течение всей войны, с самых первых ее дней. Но моральный эффект позорного поражения был колоссальным!

Никогда ранее русский флот не подвергался подобному разгрому! Цусима стала мощным катализатором революции 1905 года. Фактически именно она вынудила Николая II совершить огромную политическую ошибку, согласившись на мирные переговоры, которых уже давно и настойчиво добивались японцы, исчерпавшие за полтора года войны все свои финансово-экономические и людские ресурсы.

Это была не первая и не последняя ошибка несчастного императора. Однако именно после Цусимы и признания поражения во всей войне 1904–1905 годов Россия надолго утратила тот авторитет, который до этого удерживал врагов от нападений на нее.

Германский кайзер Вильгельм II впал в глубокое заблуждение, посчитав восточного соседа «колоссом на глиняных ногах», и решился в 1914-м воевать на два фронта. Вряд ли он осмелился бы на это, не будь Цусимы и позорного для России Портсмутского мира с Японией.

Для русского человека слово «Цусима» стало нарицательным. Как для немца — «Сталинград» или для француза — «Березина» и «Ватерлоо».

Военные историки до сих пор ломают копья в спорах о том, как такой разгром стал возможен и кто в нем виноват. Попробуем кратко ответить на эти вопросы.

Конфликт интересов

Поспешная отправка на Дальний Восток Второй Тихоокеанской эскадры была настоящей авантюрой. Растеряв время на раскачку и неуместное в условиях надвигающейся войны теоретизирование, царское правительство попыталось исправить так свои ошибки.

О том, что война с Японией неизбежна, стало понятно еще в 1895 году. Об этом Николая II информировал А.М.Безобразов, авантюрист, втершийся в доверие к царю. Предупреждая о неизбежности войны, он советовал смело идти на обострение отношений со Страной восходящего солнца ради выгод, которые должно было дать обладание Маньчжурией и Кореей.

Осторожные царские министры, более здраво оценивая сложившуюся к концу XIX века политическую обстановку, пытались противодействовать влиянию выскочки на самодержца. Но Николай II воспринимал только те доводы, которые соответствовали его собственному видению картины. А видение это, безусловно, входило в диссонанс с реальными экономическими возможностями страны, раскладом сил на мировой политической арене и неготовностью народа нести жертвы на алтарь честолюбивых планов царя.

А.Н.Куропаткин, занимавший перед войной пост военного министра, писал в дневнике: «Я говорил Витте, что у нашего государя грандиозные в голове планы: взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет. Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дарданеллы. Что мы, министры, задерживаем государя в осуществлении его мечтаний, но все разочаровываем: он все же думает, что он прав, что лучше нас понимает вопрос славы и пользы России. Поэтому, каждый Безобразов, который поет ему в унисон, кажется государю более правильно понимающим его замыслы, нежели министры».

Японские правящие круги тоже претендовали на Маньчжурию. Корею же вообще считали зоной своих жизненных интересов, называя полуостров «ножом, направленным в сердце Японии».

С учетом того, что Николай II определил одной из главных стратегических целей своего царствования закрепление России на Тихоокеанских берегах, явный конфликт интересов был налицо. Разрешить его мирным путем не представлялось возможным.

Извечные наши «заклятые друзья» англичане, а также ряд американских банкиров во главе с небезызвестным Якобом Шифом (весьма зловещая фигура в истории России начала XX века), всемерно способствовали тому, чтобы как можно сильнее столкнуть лбами Японию и Россию.

Чтобы быстрее оснастить японские вооруженные силы современным оружием, американские банкиры предоставили нашему противнику кредиты на астрономическую по тем временам сумму в 2 миллиарда иен. А англичане занялись строительством японского флота.

Хочешь мира — готовься к войне

Россия тоже готовилась к войне. Но подготовка эта велась совсем не так, как того требовали обстоятельства: неспешно и в какой-то полудремоте. Везде и всюду сквозила недооценка противника. Сведущие люди предупреждали о недопустимости подобного отношения к японцам, однако их голоса тонули в хоре шапкозакидательских настроений.

Господствовало мнение, что вряд ли маленькая Япония решится на прямой военный конфликт с огромной и могущественной Россией. А в народе подданных микадо в шутку называли «макаками».

Имея втрое большую армию, военно-политическое руководство России не стало заблаговременно перебрасывать на Дальний Восток достаточные для противодействия японцам силы. Полагали, что это может быть расценено как провокация, а мы пока не были готовы к войне.

В 1941-м мы повторили эту ошибку, не вняв уроку истории!

Примечателен и такой факт. Когда за полтора месяца до начала боевых действий наместник Николая II на Дальнем Востоке адмирал Е.И.Алексеев на свой страх и риск приказал перекрасить боевые корабли из парадного белого в боевой зелено-оливковый цвет, то из Петербурга тут же последовали гневные оклики! Все те же обвинения в провоцировании врага!

Со строительством флота явно запаздывали. Сначала непростительно долго выбирали основной тип броненосцев. Выбрали при этом не более простой в строительстве «Ретвизан», а по-французски вычурный, сложный, хотя и чуть более сильный «Цесаревич».

Решили строить корабли преимущественно на отечественных верфях. Стремление весьма похвальное, но не в обстановке, когда англичане наращивали боевую мощь нашего врага стремительными темпами.

Американский заводчик У.Крамп получил заказ лишь на один «Ретвизан», хотя вполне мог к началу войны успеть поставить нашему флоту три таких броненосца (едва ли не лучших на тот момент в мире по соотношению цена/качество).

Более того, если бы проекту «Ретвизан» было отдано предпочтение перед проектом «Цесаревич», то даже при строительстве броненосцев на отечественных верфях темпы пополнения флота существенно ускорились бы.

Перед самым началом войны у России появился шанс купить два построенных в Италии броненосных крейсера. От них отказалась заказавшая их Аргентина, урегулировавшая к тому моменту свои территориальные споры с Чили. Но контр-адмирал А.М.Абаза, посланный для заключения сделки, задачу не выполнил.

Ходили упорные слухи, что он требовал от продавцов непомерно большую сумму «комиссии» («отката») — 1 миллион рублей. Те не согласились. Официально же было объявлено, что крейсера не подошли нашему флоту конструктивно. Зато они подошли японцам, немедленно выкупившим эти корабли после того, как сделка с Россией сорвалась!

Но верхом преступной беспечности и самонадеянности стало все же другое обстоятельство. С целью демонстрации открытости и миролюбия японскую миссию допустили на верфи, где строились 5 наших новейших броненосцев. Благодаря этому, японцы смогли точно рассчитать время их вступления в строй и выбрать идеальный момент для начала войны!

Промедление в полгода заставило бы их сражаться на море уже против равных сил, а через год русский Тихоокеанский флот был бы сильнее японского.

Вышеуказанное обстоятельство, кстати, исчерпывающе объясняет причину, по которой японцы не пошли на компромисс, когда наша дипломатия стала делать запоздалые уступки. Со свойственным им циничным прагматизмом японцы отвергали все правила и приличия, если это мешало достижению поставленных целей.

Конструктивные ляпы и «экономия средств»
Построив флот и сосредоточив его у своих берегов, подданные микадо стали вести интенсивную подготовку. Стрельбы и маневры не прекращались! А ведь японцы и без того обладали неплохим боевым опытом: за десять лет до того они одержали неожиданную для всего мира оглушительную победу над Китаем, имевшим более сильный флот.

Ну а наши корабли в это самое время по «гениальному» предложению министра финансов С.Ю.Витте с целью «экономии средств» поочередно выводились в «вооруженный резерв». Это означало, что броненосцы стояли у причалов, а их команды, хоть и находились на борту, не занимались боевой подготовкой.

На борту наших кораблей, в том числе и новейших, в большом количестве присутствовали дерево и другие горючие материалы. Немецкие офицеры, допущенные осмотреть их, крайне удивились этому. Ведь было нетрудно предвидеть, что от попаданий фугасных снарядов противника неминуемо возникнут сильные пожары.

Конструкцию боевых рубок выбрали крайне неудачную. Крышу делали грибовидной, выступающей за габариты рубки. Из-за этого осколки снарядов, пролетавшие мимо непомерно широкой (30 см!) смотровой прорези, рикошетили от свесов крыши внутрь, буквально выкашивая командный состав и рулевых.

Особой проблемой стала конструкция наших снарядов. Если бронебойные можно с некоторой натяжкой признать удовлетворительными (японские аналоги вообще никуда не годились), то фугасные на порядок уступали японским бризантностью и зажигательным эффектом.

Дело в том, что за несколько лет до войны на вооружение флота были приняты облегченные крупнокалиберные снаряды. Облегчения достигли, уменьшив длину. Из-за этого очень сильно уменьшилась внутренняя полость, в которую закладывалась взрывчатка.

Проблему можно было решить, применив высококачественную сталь, позволявшую делать стенки снарядов тоньше. Тогда и места для взрывчатки оставалось бы достаточно. Но стоимость снарядов при этом значительно возрастала, и их посчитали чрезмерно дорогими!

Усугублялась проблема тем, что снаряды оснащались взрывателями замедленного действия, не доведенными до ума. Они оказались слишком тугими. Благая идея обеспечить взрыв уже после пробития брони привела к тому, что 25–35% снарядов не взрывалось вообще, пробивая обшивку!

Офицеры-артиллеристы в ходе пробных стрельб заподозрили неладное и обратились в Морской технический комитет. Там, однако, решили, что проводить повторные испытания поздно: заказ на снаряды был заводами уже почти полностью выполнен. К тому же испытания эти требовали дополнительных затрат в 70 тыс. рублей, что шло вразрез с политикой «экономии средств». Разве можно назвать такой подход иначе, нежели преступным? Один броненосец обходился казне в 200(!) раз дороже!

И грянул гром

Прекрасно зная, что японцы завершили подготовку к нападению, Николай II категорически отказал адмиралу А.М.Алексееву в просьбе отменить вывод кораблей в «вооруженный резерв». Не одобрил он и идею наместника о нанесении врагу упреждающего удара. А ведь не было секретом, что японцы объявили войну Китаю лишь через неделю после начала боевых действий!

Неужели царь рассчитывал, что по отношению к России они будут не столь коварны? Если так, то его расчет не оправдался. Враг напал без объявления войны, и нападение это застало Первую Тихоокеанскую эскадру врасплох.

В результате ночной атаки японских миноносцев, лучшие наши броненосцы — «Цесаревич» и «Ретвизан» — получили торпедные попадания, надолго выбыв из строя. Враг с первого дня войны прочно захватил господство на море.

Прибытие на Дальний Восток легендарного вице-адмирала С.О.Макарова несколько улучшило положение. Ремонт поврежденных кораблей пошел намного быстрее. Эскадра стала чаще выходить из Порт-Артура и вступать в перестрелки с вражеским флотом. А главное — сильно поднялся боевой дух моряков. Но гибель флотоводца при подрыве на мине нашего флагманского броненосца «Петропавловск» перечеркнула надежды.

За флагман русские моряки врагу отомстили. Месяц спустя пошли ко дну сразу два японских броненосца, напоровшихся на наши мины. Только вот второго Макарова в России не было! После его гибели эскадра стала вспомогательной силой для защиты Порт-Артура, хотя изначально крепости и флоту отводились совершенно другие роли.

Плохо складывались дела и на сухопутном фронте. Армия долго отступала под натиском превосходящих сил японцев. Но даже когда численность войск сравнялась, русский главнокомандующий генерал А.Н.Куропаткин отдавал приказы на отступление, исходя из спорной стратегии, выраженной словами «терпение, терпение и еще раз терпение».

Тут надо отметить, что, назначив Куропаткина главнокомандующим, Николай II удивил всех, даже самого генерала. Он был честным, порядочным, лично храбрым человеком, отличным организатором, много хорошего сделавшим на должности военного министра. Но полководцем он не был! Ему очень не хватало для этого решительности.

Легендарный М.Д.Скобелев, под началом которого А.Н.Куропаткин когда-то служил, предупреждал его об этом. Знали мнение Скобелева и в широких армейских и светских кругах. Но император Николай Александрович был на редкость упрям и, к тому же, начисто лишен управленческого умения назначать способных людей на ключевые должности. Проявилось это и при назначении командующего Второй Тихоокеанской эскадрой.

Уповая на силы небесные

Зиновий Петрович Рожественский вовсе не был тем бездарем и самодуром, каким изобразил его в романе «Цусима» А.С.Новиков-Прибой. Советский писатель и большевик просто не мог по-другому преподнести читателю образ царского адмирала, повинного в чудовищном разгроме.

Рожественский действительно был человеком нервным и вспыльчивым. Но и достоинств у него было более чем достаточно. Отнюдь не карьерист, прямо говорил о недостатках во флоте. Женился исключительно по любви, на бесприданнице.

В походе к Цусиме адмирал запретил отдавать под трибунал нескольких матросов, заразившихся революционной пропагандой и уличенных в распространении нелегальной литературы. Он заявил, что они и так будут рисковать жизнями в бою, и что любой из них может впоследствии оказаться героем. Так, к слову, и вышло. В сражении они проявили примерную отвагу.

Если же говорить о профессиональных качествах, то и тут Рожественский выделялся из общей массы рутинеров Морского ведомства. Специальностью своей — артиллерийским делом — владел отлично. Кроме того, был блестящим организатором. Он за пару лет с нуля создал военно-морские силы Болгарии, получившей независимость после русско-турецкой войны 1877–1878 годов. В той войне Рожественский отличился, будучи еще молодым офицером.

Одно было плохо: талантом флотоводца он не обладал. В чем же, собственно, проявляются полководческие или флотоводческие способности? Главным образом в умении видеть ошибки противника, вынуждать его совершать их и быстро на них реагировать, внезапно преподнося оппоненту неприятные сюрпризы.

Этому, конечно, можно и нужно учиться. Но без природного таланта выдающихся результатов достичь не удастся.

Николай II приметил молодого контр-адмирала после того, как он успешно справился с рядом непростых организационных задач, и решил, что можно поручать Рожественскому любое трудное дело. Потому-то он и назначил начальника Главного морского штаба командующим эскадрой, которая должна была отправиться на выручку нашим блокированным в Порт-Артуре кораблям.

На полпути к цели, во время стоянки у Мадагаскара, пришло известие о падении Порт-Артура и гибели Первой Тихоокеанской эскадры. Выручать стало некого, и поход потерял изначальный смысл.

Рожественский ждал приказа о возвращении Второй эскадры на Балтику. Когда такового не последовало, сообщил царю, что теперь видит свою задачу лишь в прорыве во Владивосток с потерей минимального количества кораблей.

Ответ самодержца, однако, гласил, что «задача состоит не в том, чтобы с некоторыми судами прорваться во Владивосток, а в том, чтобы завладеть Японским морем».

Вот так! Не больше и не меньше! И неважно, что силы эскадры даже номинально уступали японским в полтора раза! Кроме того, царь в телеграмме напомнил адмиралу о России. Она, мол, с «верой и крепкой надеждой взирает на вас».

К многочисленным упованиям на силы небесные царь прибавил и более осязаемую помощь в виде отряда устаревших кораблей, срочно вышедших из Балтики под флагом контр-адмирала Н.И.Небогатова для усиления эскадры.

По количеству броненосных кораблей объединенная эскадра сравнялась с японским флотом, но сведущих в военно-морском деле людей это не могло ввести в заблуждение. Современным, быстроходным и почти однотипным кораблям японцев, уже год повоевавшим, противопоставлялась разношерстная армада с экипажами, не имевшими боевого опыта и обучавшимися стрельбе и маневрированию по пути к театру военных действий.

Без шансов на победу

Был ли у Рожественского реальный шанс выиграть бой с японским флотом? На этот вопрос можно ответить однозначно: нет! Прежде всего, его эскадра уступала противнику в скорости. Сильно уступала. Более чем в полтора раза. А большие маневры английского флота, трижды проводившиеся незадолго до русско-японской войны, однозначно показали, что даже менее сильная, но более быстроходная эскадра получает огромное преимущество.

Классическая тактика морского боя тех лет предписывала колонной своих кораблей обогнать вражескую, свернуть ей наперерез и выбивать головные вражеские корабли концентрированным огнем всех своих пушек. Понятно, что скорость приобретала тут решающее значение.

Японцы к тому же имели большое преимущество в скорострельных пушках среднего калибра. Потопить ими броненосец было почти нереально, зато выбить артиллерию и личный состав противника ураганным огнем вполне возможно. Единственным весомым аргументом нашей эскадры был перевес (41:17) в орудиях крупного калибра, пусть даже частью и устаревших. На него и сделал Рожественский акцент в боевом приказе перед сражением. Но всем этим пушкам надо было обеспечить удобную для огня по врагу позицию. При большом преимуществе противника в скорости добиться этого было почти невозможно.

Рожественский, прекрасно понимая, что шансов на победу у него мало, надеялся обмануть японского командующего адмирала Того Хэйхатиро, проскочив во Владивосток незамеченным. Но наш адмирал совершил пару ошибок, и они демаскировали его замысел. Пришлось принимать бой в неблагоприятных обстоятельствах.

Главной же ошибкой Рожественского стала его пассивность в бою. Корабли шли на малой скорости, двигаясь предсказуемо, как мишени для вражеских орудий. Адмирал надеялся отстреляться от японцев крупнокалиберными пушками. Он не вел бой, а прорывался к порту назначения. По меткому выражению одного из историков флота, наша эскадра «терпела бой».

В оправдание Рожественскому можно сказать, что в эту войну до Цусимского сражения ни один крупный корабль не был потоплен огнем артиллерии. И наш командующий считал главной опасностью не пушки врага, а ночные торпедные атаки вражеских миноносцев. Именно поэтому корабли Второй эскадры были выкрашены в черный цвет, а самый опасный участок пути, Цусимский пролив, адмирал решил преодолевать днем.

Но, к нашему сожалению, адмирал Того сделал правильные выводы из всех своих предыдущих ошибок. Он сразу же сократил дистанцию боя для того, чтобы дать возможность японским орудиям среднего калибра обрушить шквал огня на наши новейшие броненосцы. Огромным количеством точных попаданий японцы подавили ответный огонь русских кораблей, поначалу удививший их своей меткостью.

Х. Того навещает в госпитале тяжело раненого З.П. Рожественского .
Чтобы обеспечить выход своих кораблей на дистанцию эффективного огня, японский командующий здорово рискнул. Он, на виду у всей нашей эскадры, совершил петлеобразный разворот. Конечно, предлагавшийся в «Цусиме» Новикова-Прибоя дружный бросок наших кораблей на полном ходу в сторону места разворота японцев был невозможен. Это давно и предельно убедительно доказано, но Рожественский мог ответить контрманевром и разойтись в самом начале боя с противником на контркурсах. Тем самым он заставил бы оппонента потерять драгоценное время и, главное, не подставил бы лучшие броненосцы, единственную свою надежду, под сосредоточенный огонь всей вражеской эскадры.

Буквально в первый же час боя вопрос о победителе был снят. Броненосец «Ослябя» затонул, флагман Рожественского «Князь Суворов» превратился в пылающий факел. Сам адмирал получил несколько ранений. Одно из них было тяжелым и вывело русского командующего из строя.

Несколько раз в ходе дневной части сражения японцам сильно повезло. Сначала не разорвался крупнокалиберный снаряд, попавший в район мостика броненосца «Микаса», где находился Того со своим штабом.

Вторым примером нашего невезения стало попадание крупнокалиберного снаряда в кормовую башню броненосца «Фудзи». Мало того, что от слабого взрыва пробившего броню снаряда не сдетонировал сразу боекомплект, так и возникший в башне пожар затушило сильным напором воды из перебитой крупным осколком трубы гидропривода поворота башни. Боекомплект опять не взорвался! А ведь взрыв наверняка отправил бы японский броненосец на дно.

С учетом того, что один из японских броненосных крейсеров к этому времени был сильно поврежден и надолго вышел из боя, счет потерянным кораблям должен был сравняться!

Уже под вечер, когда исход боя стал окончательно ясен, фортуна не дала русским морякам даже утешительного приза. Пробивший броню другого броненосного крейсера японцев крупнокалиберный снаряд залетел в его машинное отделение и… опять не взорвался. Понятно, что случилось бы с вражеским кораблем, взорвись снаряд рядом с паровыми котлами под давлением.

Ночью разрозненные остатки Второй Тихоокеанской эскадры подверглись массированным атакам японских миноносцев. Оставшиеся под командой Небогатова пять кораблей утром следующего дня оказались окружены всей эскадрой Того. Небогатов спустил флаг, оправдываясь тем, что спасает «две тысячи молодых жизней».

Погибаю, но не сдаюсь

С этим позорным решением многие были не согласны. В их числе оказался и командир легкого крейсера «Изумруд», барон В.Н.Ферзен. Приказав дать полный ход, он прорвался между сходящимися вражескими колоннами и ушел от погони, пользуясь тем, что в японском флоте не было крейсера, способного угнаться за «Изумрудом».

Другие наши корабли, поодиночке двигавшиеся к Владивостоку, такого преимущества над врагом не имели. Но и их команды предпочли сдаче в плен смертельную схватку с противником без шансов на успех.

Геройски погибли в неравном бою с врагом крейсера «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах», «Адмирал Нахимов», «Светлана», эскадренный броненосец «Наварин», броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» и несколько эскадренных миноносцев.

Наши матросы и офицеры, выжившие в смертельном бою, пользовались уважением японцев, взявших их в плен из воды. К «небогатовцам» отношение было демонстративно-презрительным.

И в первый день сражения было совершено множество подвигов. Командир броненосца «Ослябя» В.И.Бэр до последней секунды жизни руководил спасением команды с тонущего корабля, сам предпочтя погибнуть вместе с броненосцем. Даже А.С.Новиков-Прибой, с его пролетарской ненавистью к офицерству, отметил, что перед лицом смерти командир «Осляби» был великолепен.

Геройски вели за собой эскадру и погибли вместе с командами командиры броненосцев «Александр III» и «Бородино» Н.М.Бухвостов (потомок первого солдата Преображенского полка) и П.И.Серебренников.

Команда тонущего броненосца «Князь Суворов» до последнего вела огонь по миноносцам врага из единственной оставшейся целой малокалиберной пушки и даже из винтовок!

На этом фоне заслуживает глубокого презрения Н.В.Баранов, командир миноносца «Бедовый», до войны бывший в любимчиках у Николая II за свое умение подойти красивым строевым шагом и бодро отдать рапорт. Он без боя сдал корабль всего лишь одному японскому миноносцу. На «Бедовом» находился тяжелораненый З.П.Рожественский, и Баранов оправдывал свое решение тем, что боевой корабль фактически был «госпитальным судном», а он посчитал, что жизнь адмирала дороже любого корабля.

Автор трилогии о Цусиме «Расплата» В.И.Семёнов, не имея возможности ходить из-за тяжелых ранений в ноги, выполз на палубу на руках и пытался воспрепятствовать сдаче, но ничего не смог поделать. Так Баранов, наряду с Небогатовым, опозорил Андреевский флаг.

Но все же тех, кто храбро сражался с врагом и до последней возможности оставался верен воинскому долгу, было несравнимо больше. В память о погибших при Цусиме на народные пожертвования была построена в Петербурге церковь Спаса-на-Водах. В 1932 году ее взорвали, несмотря на тысячи собранных в защиту храма подписей.

Но память о Цусиме невозможно вытравить. Мы всегда должны помнить о людях, отдавших жизнь за Отечество! Независимо от того, добились они победы или потерпели горькое поражение. «Мертвые срама не имут»! А еще мы должны делать из поражений выводы и не допускать повторения приведших к ним ошибок! Никогда больше Цусима не должна повториться!"(с) Источник: https://armystandard.ru/news/2020529101-tGXaN.html