Продовольственные кризисы в России и СССР.

За 15 постсоветских лет Китай купил у России оружия на 20 млрд. долларов. Тут и самолёты Су-27 и Су-30, ЗРК С-300ПМУ и «Тор-М1», подлодки «Кило», тонны ракет и боеприпасов. На часть закупленного оружия Поднебесная получила лицензию и теперь спокойно штампует его на собственных предприятиях. Россия взамен обрела тушёнку, пуховики, игрушки, калькуляторы и прочий ширпотреб, который ещё предстояло перевезти, растаможить и продать.
– С точки зрения государства такие сделки убыточны, а для чиновника это золотое дно, потому что образуется море неучтённого нала, – говорит экономист Андрей Близнец. – Можно списать тысячи тонн окорочков как испортившиеся. И это в девяностые годы, когда контроль государства был почти нулевой! Недаром власти начинали что-то расследовать в монополии «Росвооружение» аккурат перед выборами, когда требовалась наличка. И так никого из её боссов и не посадили.

Неудивительно, что бартерная схема перешла в новый век: Малайзия, Эфиопия, Бразилия, Вьетнам, Таиланд в 2000–2006 гг. могли предложить за российское оружие только рис, кофе, окорочка и т.д. В 2004 г. Индонезия расплатилась за военное имущество «пальмовым маслом и его компонентами».Но в «Рособоронэкспорте» (преемнике «Росвооружения») усовершенствовали старый подход. Есть, например, Сирия – крупнейший покупатель отечественного вооружения, который никогда за него не платил. К середине 2000-х образовался долг в 15 млрд. долларов. И тогда президент Башар Асад предложил Москве списать старые долги и выдать кредиты на новые закупки российского же оружия. Бред? В мужской компании за такую наглость можно и в морду получить. Тем не менее в 2005 г. Россия списала оружейные долги Сирии почти на 10 млрд. долл. и выдала ещё 9,7 млрд. под закупки новой техники. Через год та же тема прокатила с Алжиром: списали старые долги на 4,7 млрд. и заключили новый контракт на поставку танков Т‑90, истребителей Су-30, ракетно-пушечных комплексов «Панцирь С1», которые появились на вооружении Российской армии только в 2012 году. Вероятно, под новые военные поставки списали и 10-миллиардный долг Ирака.

– Сирия, Алжир, Ирак – это нефтедобывающие страны, имевшие репутацию добросовестных заёмщиков, – говорит политолог Анна Рудая. – Китай большинству поставщиков оружия тоже платит живыми деньгами. С Россией за военные поставки расплачиваются валютой разве что страны Персидского залива. Но радоваться рано: поставки нашей техники в Иран в 2005–2007 годах стали причиной экономических санкций со стороны США, которые ударили по всей российской экономике.

Остались с «Хунином» :

Казалось бы, всё должно быть наоборот: страны вроде Ирана или Венесуэлы должны добиваться взаимности «Рособоронэкспорта». Во-первых, российское вооружение стоит недорого. Во-вторых, кто им ещё его продаст? Ведь сотрудничество в военной сфере с США, Великобританией или любой страной НАТО тому же Ирану заказано в принципе. То же самое до недавнего времени касалось и Индии, поскольку американцы поддерживали Пакистан. Тем не менее пример почившего команданте Уго Чавеса превосходит самые смелые представления о русском бескорыстии.

С 2004 по 2011 г. Чавес посетил Россию 9 раз – и всякий раз его интересовало оружие. В качестве пролога в Венесуэлу отправилось 100 тыс. автоматов Калашникова, а российские специалисты – строить два завода по производству стрелкового оружия. Потом настал черёд 24 истребителей Су‑30МК, 45 вертолётов Ми‑17В‑5, Ми-35М и Ми-26Т, 5 тыс. снайперских винтовок СВД. Итого к 2010 г. набралось на 6,6 млрд. долларов. А что с расчётами?

В середине 2006 г. тогдашний гендиректор «Рособоронэкспорта» говорил в интервью, что «никакого бартера в оплате нет». А начальник регионального управления Сергей Ладыгин подтвердил, что Чавес платит за вооружение «живыми деньгами». Но уже к сентябрю прошла информация, что одобрена «схема нетрадиционных расчётов за часть поставляемой продукции двойного и военного назначения». Вроде бы в такой ситуации и бартер не так уж плох: всё-таки Венесуэла – крупнейшая нефтедобывающая страна мира. Однако к декабрю выяснилось, что бартер заключается в осушении российскими компаниями 13 тыс. нефтешламовых амбаров на востоке Венесуэлы. «Амбары», по сути, представляют собой «мёртвые озёра» из нефти, разлившейся вокруг месторождений. С послевоенных времён к ним боялись подступиться – расходы бешеные. А тут пришли русские с предложением всё вычистить, а полученную при этом прибыль (!) заплатить самим себе за уже поставленное оружие.

Разумеется, амбары сегодня на прежних местах. А российские чиновники с 2007 г. трубят о том, что ЛУКОЙЛ, ТНК-ВР, «Роснефть», «Сургутнефтегаз» и «Газпромнефть» образовали консорциум, который займётся разработкой богатейших месторождений нефти в бассейне реки Ориноко. Это же какой яркий экспорт капитала! Вице-премьер Игорь Сечин пояснил, что консорциум нужен, потому что нефть та «тяжёлая» и одна компания таких расходов не потянет. Нефтяники заговорили, что работа в Венесуэле вообще не сулит прибыли: нефть сернистая, очистка её дорогая, а транспортировка вообще мало реальна. И если бы не политические резоны Кремля, они бы в Южную Америку ни ногой.Однако Сечин сообщил о готовности российской стороны вложить 30 млрд. долл. в освоение месторождения «Хунин-6». Только за право участия в этом проекте сразу заплатили 1 млрд. «зелёных». Представитель государственной «Газпромнефти» Юрий Левин заявил, что россияне намерены инвестировать в социальные программы Венесуэлы. А московский Фонд жилищного строительства вошёл в проект «Великая миссия жилья», чтобы строить жилые дома в Каракасе на деньги налогоплательщиков столицы России.

Кубинские грабли :

Главный вопрос, когда волосы уже встали дыбом: возможно ли такое по неведению? Можно ли с чистым сердцем отправлять за границу деньги и новейшее вооружение, зная, что за него не заплатят никогда. Ведь после распада Союза почти ни одна «дружественная страна» не вернула ни копейки из тех долгов. А наше правительство всё списало и снова начинает их подкармливать. Почему? Где здесь логика?

Ведь не было у СССР большего друга, чем Фидель Кастро. И ни одна страна соцлагеря не получила из Москвы больше оружия, денег, товаров, чем Куба. Но в 1992 г. Фидель сказал, что России ничего не должен, а наоборот, она должна Кубе 30 млрд. долл. «за срыв сотрудничества». То бишь за то, что после распада страны мы перестали кубинцев кормить. А Кастро с Чавесом были большие друзья. И где гарантия, что Кремль сегодня не наступит на те же грабли в Венесуэле, где национализация иностранной собственности давно в моде? Ведь деньги «Газпрома» и «Роснефти» хотя бы формально принадлежат налогоплательщикам.

Сегодня стоимость подписанных Россией и Венесуэлой военных контрактов оценивается уже в 11 млрд. долларов. «Прорыв» произошёл, когда Каракас на радость Кремлю признал независимость Абхазии и Южной Осетии: тут и кредиты, и новые вложения в экономику Венесуэлы. Российские компании участвуют уже в пяти проектах по нефтедобыче, но ни в одном не имеют более 40%. «Участвуют» – это значит вкладывают огромные средства в подготовку к добыче. В СМИ сообщалось, что на смертном одре Чавес якобы завещал беречь как зеницу ока контакты с китайцами, но ничего не сказал про Россию. Кстати, китайцы в обмен на свои кредиты уже получают венесуэльскую нефть, а российский консорциум начнёт добычу не раньше чем через 3–4 года.

Сообщается, что Венесуэла не теряет интерес и к самым современным образцам российских вооружений. А значит, никто не удивится, если южноамериканская армия получит их раньше российской. Или даже вместо неё. Никто ведь не схватился за голову, когда в 2008 г. Минобороны решило подарить Ливану 10 истребителей МиГ‑29, сняв их с боевого дежурства в российских ВВС и модернизировав за свой счёт. В 2010 г. решили вместо «МиГов» подарить вертолёты Ми-24. Конечно, эта техника уже не новая, но смысл подобных операций простым россиянам вряд ли понятен.

Плюс непрозрачность сделок. В 2010 г. представитель «Рособоронэкспорта» опроверг продажу 12 МиГ-29 Судану, но вскоре факт сделки подтвердил министр обороны этой африканской страны. Сегодня у корпорации «МиГ» текущих контрактов на 90–100 истребителей МиГ-29. За последние 20 лет корпорация поставила за границу 150 истребителей на 4 млрд. долларов. Но в 2012 г. чистый убыток «МиГа» составил более 30 млн. долл., а общий долг ещё недавно оценивался некоторыми СМИ в 1,7 миллиарда!

Как такое возможно? Ведь в 2009 г. «МиГ» стал одним из главных получателей антикризисной помощи: Минобороны потратил 900 млн. долларов на покупку 34 МиГ-29 для ВВС России. Ещё 1 млрд. внесли из бюджета в уставной капитал. В корпорации тему долгов комментировать не любят, хотя их появление не обходилось без скандалов. Например, 290 млн. долл. на новые самолёты поступили из Индии в 1997 г. и исчезли в неизвестном направлении. «МиГи» по контракту не поставлялись, с индийцами рассчитывался Минфин, который этот долг, повисший на корпорации, в итоге просто списал.

Из Корпорации «Иркут», производящей истребители Су-30, в 2005 г. уволились 5 тыс. человек (треть коллектива), хотя к тому времени портфель заказов на новые «Сушки» превышал 5 млрд. долларов. Высокая текучка и у «Сухого». Хотя с 2008 г. ОАО «Компания Сухой» получила заказы на 280 новых истребителей за 12,7 млрд. долл., часть специалистов имеют зарплаты по 20–25 тыс. руб. (700–800 «зелёных»). У ижевских оружейников, производящих автоматы Калашникова, – и того меньше.

– Акции предприятий оборонки принадлежат государству, производители вооружений полностью зависят от приказов сверху, – говорит экономист Дмитрий Тельнов. – Они не распространяются, что им достаётся от бартерных сделок по продаже ракет и самолётов. Что такой бартер до сих пор актуален, свидетельствует тот факт, что «Рособоронэкспорту» недавно разрешили продавать полученные за оружие товары на мировых рынках без ввоза в Россию. Не менее серьёзная проблема заключается в том, что предприятия оборонки, завися от непредсказуемых последствий бартера, не могут нормально развиваться и вести бизнес. Соответственно и качество российского оружия падает. Получается, замкнутый круг. Соглашаясь на бартер, мы лишаем предприятия средств на развитие, на новые разработки. В итоге проигрываем конкурентную борьбу. И наши товары за живые деньги уже мало кому нужны.

Например, военно-техническое сотрудничество с Китаем неуклонно сокращается. Эксперты говорят, что армия Поднебесной нуждается в современных технологиях, а Россия к этому не готова. И сегодня речь идёт лишь о поставках запасных частей и совместных научных изысканиях. Более того, Китай давно стал конкурентом России на рынке вооружений… с российскими же технологиями! В июле 2010 г. «МиГ» и «Сухой» спохватились: заблокировали поставку партнёрам авиационных двигателей РД-93, которые ставят на китайские истребители FC-1, прямые конкуренты МиГ-29. Но уже поздно: «МиГ» стоит 30 млн. долл., а китайский аналог – 10 миллионов. А боевой вертолёт Z-10, впервые представленный в 2012 г. на авиашоу в Чжухае, оказался калькой российского проекта 941, разработанного в 1995 г., но так толком и не внедрённого.

Алжир отказался от партии «МиГов» из-за ненадлежащего качества – их спешно выкупили для российских ВВС. Индия вернула на доделку модернизированный для неё авианесущий крейсер «Адмирал Горшков». Но, теряя позиции на мировых рынках вооружений, Россия хочет любой ценой сохранить прежние объёмы производства. Потому что эффективно модернизировать старые заводы власти не умеют, а закрыть цеха и уволить десятки тысяч людей – боятся. Но, если кризис долго скрывать, он оборачивается дефолтом. А если при этом страна набита оружием, оно обязательно выстрелит.

География российского оружия :

Сегодня «Рособоронэкспорт» поставляет десятки наименований вооружений в 60 стран мира. Но главная экспортная пятёрка неизменна со времён СССР. После распада Союза в стране не был создан ни один образец военной техники, который столь же активно продавался бы за границу. Например, в 2010 г. в прессе не было упомянуто ни одного контракта на экспорт российской военно-морской техники или систем ПВО.


СУ-30 – первый серийный самолёт в мире, обладающий сверхманевренностью. С 1992 г. произведено более 420 машин, цена в 2013 г. составила 83 млн. долларов. Су-30 способен воевать вдали от аэродромов: у него есть система дозаправки топливом в воздухе, продвинутые навигационные системы, широкий набор аппаратуры для действий в группе.

МиГ-29 – многоцелевой истребитель четвёртого поколения. Произведено более 600 самолётов, цена не превышает 30 млн. долларов. В российских ВВС осталось около 240 «МиГов», модернизировать их не планируется. Сегодня самолёт приобретается странами третьего мира в силу невысокой цены. А Германия, которая получила 24 МиГ-29 в наследство от ГДР, ещё в 2004 г. передала их Польше.

Т-90 «Владимир» – российский основной боевой танк, в 2001–2010 гг. являлся самым продаваемым танком в мире. В 2011 г. цена Т-90 составила около 4 млн. долл., однако с этого времени его закупка для Российской армии прекращена. Не считая производства по лицензии в других странах, в Нижнем Тагиле произведено не менее 1335 Т-90 в различных вариациях. Причём в индийской армии их больше, чем в российской, – 700 против 500.
Ми-24 – классический транспортно-боевой вертолёт, ставший знаменитым в годы войны в Афганистане, где его называли «Стакан» и «Крокодил». Произведено более 3,5 тыс. экземпляров, которые используются в вооружённых силах 45 стран мира. И даже в армии США есть 3–5 экземпляров для учебно-боевых программ.

7,62-мм автомат Калашникова –базовая модель принята на вооружение аж в 1949 году. Самое распространённое стрелковое оружие в мире: каждый пятый ствол на Земле – «калаш». По разным оценкам, всего в мире существует от 70 до 105 млн. экземпляров различных модификаций автоматов Калашникова. Они приняты на вооружение в армиях 55 стран мира. Есть около 20 стран, где Калашниковы выпускаются по лицензии, ещё столько же развернули масштабное производство без разрешения, а мелкие кустарные производства не поддаются учёту. В 2004 г. «Рособоронэкспорт» и конструктор Михаил Калашников обвинили США в снабжении правящих режимов Афганистана и Ирака контрафактными копиями АК, произведёнными в Китае и странах Восточной Европы..." - https://topwar.ru/31994-oruzhie-za-banany-p...ort-rastet.html

«Разве мало деревня получила средств?» На этот вопрос участник «круглого стола» в «Правде» председатель колхоза «Третий решающий», Солигорского района, Минской области, Герой Социалистического Труда А. И. Дубовский ответил: «Деревня — мало. Все ушло партнерам — мелиораторам, ремонтникам, переработчикам, строителям, в райцентры, города».

Монопольное право промышленных предприятий самостоятельно устанавливать стоимость своей продукции привело фактически к неконтролируемому росту цен на технику, удобрения, комбикорма и другие виды продукции. Вздувая цены, государственные предприятия покрывали свои издержки за счет колхозов и совхозов. По расчетам Всесоюзного научно-исследовательского института экономики сельского хозяйства, необоснованный рост цен на сельскохозяйственную технику только за 1984— 1986 гг. повлек за собой дополнительные затраты хозяйств около 6 млрд р. При этом цена на технику оторвана от ее производительности. Так, по кормоуборочному комбайну КСК-100 при росте производительности по сравнению с заменяемой техникой на 70% цена выросла почти в 4 раза, по косилке самоходной СКП-10 производительность возросла на 79%, а цена — в 4,4 раза, а по картофелесортировальному пункту КСП-25 — соответственно в 3,5 и в 21 раз.

Необоснованно вздорожали комбикорма, минеральные удобрения. По сравнению с 1983 г. удорожание комбикормов составило: в 1984 г.— 730 млн р., в 1985 г.— 1.106 млн р., в 1986 г.— 1.654 млн р. С 1 июля 1988 г. на комбикорма сделана новая наценка, и сейчас килограмм комбикорма стоит в 1,5 раза дороже килограмма ржаного хлеба. При этом проблема качества комбикормов при их остром дефиците фактически не стоит. Потребитель вынужден брать то, что ему дают.

Монополизм и диктат производителя средств производства для села не только разорял колхозы и совхозы, но одновременно консервировал отсталость и архаизм в самом этом производстве, так как ослаблял потребность во внедрении новых прогрессивных технологий, стремление бороться за потребителя. В принудительном порядке крестьянина обязывали покупать низкокачественную технику, ремонтировать ее в государственных мастерских, где нередко капитальный ремонт стоил дороже новой машины.

Огромные издержки (ежегодно возраставшие) были связаны у колхозов и совхозов с оплатой услуг таких организаций, как Сельхозтехника, Сельхозхимия и др. С 1965 по 1977 г. общий объем производственных услуг (без торговли) Сельхозтехники в денежном выражении увеличился в 4 раза, а прибыль — в 7,6 раза. Денежные расходы колхозов и совхозов, связанные с оплатой ремонтных работ, в расчете на единицу оборудования возросли только за 1966—1972 гг. в 2,2 раза, а в расчете на единицу стоимости сельскохозяйственной продукции — в 3,3 раза Кроме того, предприятия Сельхозтехники не несли фактически материальной ответственности за плохое качество ремонта машинного парка и за тот ущерб, который терпели хозяйства из-за простоя машин.

Дополнительные доходы, полученные колхозами и совхозами от повышения закупочных цен и других эко-номических мероприятий, были «съедены» возросшими производственными расходами.

Крайне неэффективно использовались капитальные вложения, выделенные сельскому хозяйству. Нередко они шли не по назначению. За счет колхозов и совхозов проводилось благоустройство городов и районных центров, велось строительство культурно-бытовых и иных объектов. Только за 1974—1976 гг. колхозы передали безвозмездно другим организациям здания и сооружения стоимостью более 1 млрд р. Практика отвлечения средств из колхозов и совхозов приняла в 70-х гг. такие размеры, что ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли по этому вопросу специальное постановление «О предотвращении фактов отвлечения средств, предназначенных для развития сельского хозяйства» (июль 1978 г.). Однако положение мало изменилось и в последующие годы.

Серьезные недостатки имели место в использовании капиталовложений и в самом сельском хозяйстве. Большие средства омертвлялись в незавершенном производственном строительстве, мелиорации земель. Причем вложения по этим направлениям неуклонно росли. В одиннадцатой пятилетке на мелиорацию было выделено 29,5 млрд р. против 22,2 млрд р. и девятой. В то время как на электрификацию сельского хозяйства вложения составили соотиетствепио 4,0 и 3,3 млрд р. Известно, что мелиоративные инвестиции в значительной мере были пущены на ветер. Вместо интенсификации производства, ряд регионов страны оказались на грани экологической катастрофы. И только благодаря вмешательству широкой общественности бесхозяйственность, а в ряде случаев и преступная деятельность Минводхоза СССР была предана гласности.

Рождалось безразличие к судьбе общественного хозяйства. Коллективные средства расхищались на приемы и угощения различных комиссий, руководящих работников разного ранга, подарки и подношения в организации и учреждения, от которых зависело получение фондов на строительные материалы, технику, минеральные удобрения и т.д. Все это происходило потому, что крестьянин был лишен права распоряжаться коллективной собственностью, она трансформировалась в его сознании как бы в «ничейную». А потому и забота о ее сохранении и приумножении отпадала сама собой.

Бесхозяйственность наглядно проявилась в использовании государственных кредитов. Их нередко использовали не на расширение производства и внедрение новых технологий, покупку техники, а на оплату труда, погашение различных платежей. В результате возрастала кредитная задолженность. В некоторых хозяйствах дело дошло до того, что задолженность по кредитам значительно превысила стоимость их основных и оборотных фондов. Общая кредитная задолженность сельхозпредприятий государству составляет сегодня сотни миллиардов рублей. Погасить этот астрономический долг деревня не в состоянии.

Эти факторы привели к дестабилизации экономического положения в колхозах и совхозах, что особенно отчетливо проявилось со второй половины 70-х гг. Темпы производства сельскохозяйственной продукции в стране резко упали. Совокупная рентабельность в колхозах уменьшилась с 34% в 1970 г. до минус 0,4% в 1980 г., в совхозах — соответственно с 22 до минус 1,0%. Производство всех видов животноводческой продукции, кроме яиц, было для хозяйств убыточным. Так, в 1980 г. продукция, проданная государству колхозами, приносила убыток: по молоку — 9%, крупному рогатому скоту — 13, свиньям — 20, птице — 14, шерсти — 11%. Это стало одной из кардинальных причин экономического оскудения сельскохозяйственных предприятий.

Если в 1970 г. колхозы получили в целом по стране 8,1 млрд р. прибыли, то в 1980 г.— 0,2 млрд р. убытка К концу 70-х гг. многие тысячи колхозов и совхозов перешли в группу экономически слабых, убыточных хозяйств. В 1980 г. свыше 50% колхозов страны не произвели отчислений в неделимые фонды. Выражением крайней степени экономического оскудения в конце 70 — начале 80-х гг. явилась утрата многими хозяйствами собственных оборотных средств. В 1986 г. в Казахстане и Узбекистане, например, большинство колхозов и совхозов полностью утратили собственные оборотные средства и вели свою производственную деятельность за счет кредитов. В целом по стране число таких хозяйств составляло свыше 12% .

Дефицит сельскохозяйственной продукции усугубляется ее огромными потерями на всем пути от поля до потребителя. Недостаток транспортных средств, элеваторов, хранилищ, тары, перерабатывающих предприятий, удаленность их от колхозов и совхозов, плохие дороги — все эти и многие другие факторы приводят к неоправданным потерям уже произведенной продукции. О их масштабах говорят следующие данные. Потери зерна составляют 20%, картофеля — 40%, овощей — 1/3 часть от того, что производим. При остром дефиците мясных продуктов потери мяса составляют 1 млн т. Нет должного порядка иа многих приемных пунктах заготовительной системы, базах хранения овощей, перерабатывающих предприятиях.

Негативное воздействие на развитие сельскохозяйственного производства оказывала действовавшая долгое время система заготовок сельхозпродукции государством. Она сложилась в 30-х гг. и с незначительными изменениями продолжала функционировать до последнего времени.

«Ни одного листа шифера или килограмма металла я в плановом порядке не получаю, — сказал корреспонденту «Правды» председатель передового колхоза «Дружба», Днепропетровской области, И. В. Копичай. — До того дошло, что в сентябре — октябре не было горючего. Простаивал транспорт. Кто сосчитает убытки?»

В 70-х гг. глубоко укоренилось иждивенческое отношение к расходованию государственных средств. Полученные кредиты и надбавки нередко использовались на оплату труда, проедались.

Вот один из конкретных примеров такого коллективного иждивенчества за счет государства. В колхозе «Красное поле», Актюбинской области, в 1985 г. валовой доход составил 217 тыс. р., а на оплату труда колхозников было израсходовано 760 тыс. р., или в 3,5 раза больше. При этом месячный заработок колхозников составил 220 р., тогда как в среднем по области — 172 р. Деньги на оплату труда колхоз получил из Госбанка.

В целях стимулирования заготовок сельхозпродукции, особенно животноводческой, применялись также государственные дотации. Они использовались на покрытие разницы между себестоимостью продукции, закупочными и розничными ценами на нее. В 1986 г. госдотация составляла 57 млрд р., в 1989 г.— значительно больше .

В 1965 г. фонд оплаты труда в колхозах составлял 64% валового дохода, в 1970 г.— 66, в 1978 г. — 77, а в 1980 г.— уже 96%. В 1985 г. почти каждый десятый колхоз расходовал средства на оплату труда больше, чем получал валового дохода. Многие руководители колхозов, да и сами колхозники, проявляли откровенное иждивенчество, равнодушно проедали общественные средства, мало заботясь о будущем своих хозяйств.

Огульное командование в погоне за «валом» приводило к тяжелым последствиям. Так, в Киргизии по командам сверху шел форсированный рост поголовья скота без учета возможностей естественных пастбищ и полевого кормопроизводства. За последние 40 лет поголовье овец возросло в 4 раза, а система использования пастбищ осталась прежней, более того, их площадь даже сократилась. Возросшая почти в два раза плотность поголовья скота предопределила деградацию пастбищных угодий, свыше 60% из них стали малопригодными. И в 1985 г. овцеводство впервые в республике стало убыточным.

«Назначаемость» является одной из важнейших при¬чин нестабильности председательского корпуса, большой текучки руководящих колхозных кадров. По вине бюрократии образовался целый слой «кочующих» председателей. Провалил дело в одном колхозе — рекомендуем тебя в другой. Многие поменяли председательские кресла по нескольку раз. Кадровая чехарда, необдуманные назначения и смещения серьезно вредят не только экономике, но и морально-нравственной атмосфере на селе.

В 70-х гг. расширилась негативная практика подмены общих собрании колхозников собраниями, уполномоченных. Вначале последние собирались в порядке исключения, а затем это стало правилом. В частности, обсуждение итогов 1986 г. лишь в 34% хозяйств проводилось на общих собраниях, а в 66% — на собраниях уполномоченных, в том числе в Украинской ССР — 82%. в Казахской — 88, Молдавской — 85, в Латвийской — 84, Эстонской — 87, в Киргизии и Таджикистане—100%. Если учесть, что среди уполномоченных, как правило, преобладают руководящие кадры среднего звена (бригадиры, завфермами и др.), то становится очевидным, что значительная часть крестьянства фактически не принимала активного участия в обсуждении общественных дел.

Бумажной работой занимался огромный аппарат. В штатах центрального Госагропрома в начале 1989 г. числилось свыше 4,5 тыс. единиц, а в его местных органах — 360 тыс. В Тульской области, например, в управленческой сфере агропрома было занято 24 тыс. человек. На 415 хозяйств приходилось 400 районных управлений и организации. Примерно такая же картина наблюдалась и в других областях. Раздут аппарат и в самих хозяйствах. В колхозах и совхозах он составлял 2,3 млн человек.

Раскрывая механизмы торможения в аграрном про-изводстве, нельзя не сказать и о том, какой вред принесли теоретические догмы и упрощенные представления о социалистической собственности, концентрации производства, организации труда. Долгие годы в теории и на практике бытовало мнение, что, чем крупнее хозяйство, тем эффективнее оно может вести дела. Как следствие шел беспрерывный процесс укрупнения хозяйств, в особенности колхозов. В 1928 г. в среднем на колхоз приходилось 13 дворов, в 1940 г.— 79, в 1950 г.— 165, в 1970 г. — 435, в 1980 г. — 492 и в 1985 г. — 479. Размеры хозяйств формировались произвольно, не учитывались природные, поселенческие, производственные и иные факторы. Проявилась своеобразная гигантомания. Многие хозяйства охватывали по 10—50 и более населенных пунктов. Став неуправляемыми, они вынуждены были разукрупняться. Начался обратный процесс — сокращение числа дворов на один колхоз, которое произошло к середине 80-х гг. За 1980—1987 гг. число колхозов увеличилось с 25 909 до 26 559, или на 650 хозяйств . Концентрация производства в сельском хозяйстве проводилась по типу крупной промышленности в городе.

Новое строительство велось в основном в двух — трех наиболее крупных поселках, а остальные постепенно хирели, особенно если попали в разряд неперспективных. Колхозы, даже экономически сильные, не имели возможности обеспечить в равной степени социально-бытовое развитие всех своих населенных пунктов. Это усиливало отток кадров, разрушало малые деревни, на базе которых прежде работали небольшие по размерам артели, где в целом по стране производилась значительная доля сельскохозяйственной продукции.

Источник: Журавлев В.В. (отв. ред.). "На пороге кризиса. Нарастание застойных явлений в партии и обществе." М.: Политиздат, 1990 г.