"Гипотезы, версии, предположения, догадки."

Египетская Долина царей расположена в нескольких километрах к западу от течения реки Нил, недалеко от древнего города Фивы и современного города Луксор. Она окружена высокими скалами, сквозь которые ведет длинный, узкий и извилистый проход. В древности это был некрополь, использовавшийся египетскими фараонами периода Нового царства (1570–1070 годы до н. э.) начиная с фараона Аменофиса I. Место последнего приюта государей, как это положено, защищали на совесть, однако недостаточно: туда пробирались грабители, ученые и просто любопытные.

Я вижу чудеса!

Первым из навеки уснувших владык Египта обнаружили фараона Сети I — его гробницу откопали аж в 1817 году. И понеслось. С тех пор было найдено еще несколько десятков гробниц, хотя самой популярной и ценной была обнаруженная в 1922 году усыпальница Тут-Анкх-Амона, чье имя можно перевести на русский как «Живое воплощение [бога] Амона». Вы уже догадались, что это не кто иной, как фараон Тутанхамон, правивший в XIV веке до н. э. И хотя гробницу к тому моменту дважды грабили, в ее недрах по-прежнему находилось более 5000 предметов, погребенных вместе с молодым государем, вернувшим царству стабильность и восстановившим культ Амона.

Нашел гробницу английский археолог и египтолог Говард Картер. C первого дня прибытия в Египет тщеславный британец искал что-то, что принесло бы ему богатство и славу. Но капризная фортуна снова и снова отворачивалась от него. Он уже пребывал в глубоком отчаянии, когда повстречал Джорджа Герберта, пятого графа Карнарвона, и эта встреча перевернула не только его жизнь, но и всю египтологию. У графа было то, чего так не хватало Картеру, — деньги. Даже так — ДЕНЬГИ. Средства, на которые Картер при желании мог копать хоть до Китая. И теперь ученого и нового инвестора его изысканий объединяла одна цель — найти гробницу Тутанхамона.

Картер не первый год грезил разгадкой тайны юного фараона, поэтому начиная с 1917 года прибирал к рукам брошенные раскопы других исследователей и продолжал их рыть. Во-первых — и в его ситуации это было критически важно — такой подход позволял существенно сэкономить на рабочей силе, поскольку львиную долю работы проделали другие люди. Во-вторых, англичанин искренне считал, что гробница действительно где-то там и его коллегам попросту не хватило терпения.

Так продолжалось до 4 ноября 1922 года, пока возле входа в гробницу Рамзеса VI он не обнаружил высеченную из камня ступеньку, что могло указывать на наличие еще одной гробницы. Вскоре были обнаружены другие находки, подтверждавшие его догадку. Картер тут же отстучал телеграмму Карнарвону, поздравив инвестора с открытием, и 25 ноября тот уже лично присутствовал на раскопках. Когда вход в гробницу был распечатан, Картер шагнул вперед и робко посветил фонариком внутрь дверного проема.

—Ну... ты что-нибудь видишь? — нервно переминавшийся с ноги на ногу лорд Карнарвон нарушил гробовую тишину вопросом, ответ на который определял их дальнейшую жизнь.

— Я вижу чудеса... — прошептал Картер.

Россыпи драгоценных камней, мебель из чистого золота, изысканно отделанные вазы, прекрасно сохранившиеся одеяния фараона и, наконец, золотой трон — только он один моментально окупал экспедицию. Сокровища, скрытые от людских глаз добрых три с половиной тысячи лет, теперь явились миру.

Однако работа была закончена лишь через два года, 3 февраля 1924-го, когда Картер и его люди наконец открыли дверь в последнюю камеру гробницы, которая предназначалась для фараона лично. Там обнаружили массивный гранитный гроб, внутри которого помещались еще три гроба поменьше, которые, в свою очередь, с поразительной точностью подходили друг к другу, формируя нечто вроде погребальной матрешки. Два внешних были из дерева, внутри инкрустированы золотом и драгоценными камнями, а третий и последний, выплавленный из чистого золота, хранил останки юного государя Египта — мумифицированное тело Тутанхамона, лицо которого было закрыто маской, повторявшей его черты.

Конечно, эти легендарные и удивительные открытия сразу же привлекли внимание всего мира. Сотни и тысячи туристов приезжали в Долину царей, истоптали и изрыли окрестную пустыню вдоль и поперек в надежде наткнуться на утерянные драгоценные предметы. Но было еще что-то, что подогревало болезненный ажиотаж толпы. Среди египтян ходила легенда о том, что всякий, кто посягнет на гробницу фараона Тутанхамона, заплатит своей жизнью.

Тогда и начал формироваться миф, тем более что египтолог расшифровал надпись, венчавшую вход в гробницу: «Смерть придет на легких крыльях ко всем, кто посмеет осквернить эту могилу». Увы, пресловутую надпись так и не найдут, потому что рабочие Картера разрушат стену, на которой она была. Однако эти слова по сей день будоражат умы впечатлительных персон по всему миру.

Проклятие фараона.

Рассказы о проклятии распространились среди местных жителей со скоростью лесного пожара, и вскоре наемные египетские рабочие из экспедиции Картера и Карнарвона начали массово покидать лагерь, бросая раскопки. Ученый и его ближайшие соратники старались пресекать лишние разговоры, чтобы не усугублять ситуацию и не нагнетать панику. До поры получалось, но 5 апреля 1923 года в каирской гостинице «Континенталь» скончался лорд Карнарвон — покровитель и главный инвестор раскопок, лично присутствовавший при вскрытии гробницы. Сторонники теории о проклятии фараона тут же принялись трубить об этом на все лады, гадая, как скоро Тутанхамон костлявой рукой дотянется и до остальных.

Среди сонма апокалиптических предзнаменований время от времени звучал глас здравого смысла. Люди, лично знавшие лорда, обращали внимание на то, что покойному было 56 лет, он переживал последствия автокатастрофы, сильно подкосившей здоровье, и приехал в Египет уже больным. Вдобавок Карнарвон был хроническим астматиком. Правда в том, что началом его конца стал незначительный комариный укус во время прогулки по гробнице фараона. Место укуса воспалилось, и позже, когда лорд брился, ненароком сковырнул припухлость. Рану тут же обработали йодом, но у Карнарвона довольно быстро поднялась температура до 38,3. Именно тогда, 14 марта 1923 года, его дочь Эвелина решила перевезти его в Каир. Глупая случайность привела к рожистому воспалению (кожная инфекция, симптомами которой являются покраснение и лихорадка), которое в итоге вылилось в септицемию (разновидность сепсиса) и завершилось разрушительной пневмонией, добившей астматика Карнарвона. Легенда гласит, что в утро, когда умер лорд, в Каире погасли все огни. И что в то же самое время в Англии, в его замке в Хайклере, трехлапый терьер Сьюзи взвыла и умерла, отправившись вслед за хозяином.

С этой смертью легенда о проклятии начала приобретать параноидальный оттенок, и все, кто входил в гробницу фараона, считали себя следующими в трагическом списке. Страх усиливали еще два обстоятельства смерти Карнарвона. Комар укусил лорда в левую щеку — как выяснилось при снятии бинтов с мумии, у молодого царя была метка в том же месте. Сама по себе деталь более чем настораживала, и, когда несколько месяцев спустя умерла и медсестра, находившаяся на попечении лорда Карнарвона, многих причастных к экспедиции охватил неподдельный ужас.

Карнарвон была первым в смертном списке. За ним последовал американский археолог Артур Мейс, помогавший Говарду Картеру разрушить стену погребальной камеры. Мейс начал жаловаться на усталость и сильную боль в груди, потерял сознание и скончался после госпитализации. Другой жертвой проклятия Тутанхамона стал друг Карнарвона по имени Джордж Джей Гоулд — железнодорожный магнат из США, также грезивший тайнами древней гробницы. Посетив ее, он буквально на следующий день слег с высокой температурой и скончался, не дожив до утра.

В 1924 году настала очередь Арчибальда Дугласа-Рида, техника-рентгенолога, который по роду тесно контактировал с мумией фараона. Когда в 1929 году от проблем, связанных с нарушением кровообращения, скончался один из главных помощников Картера капитан Ричард Бартель, число жертв проклятия уже перевалило за десяток. Некоторое время спустя за Бартелем последовал и его отец, лорд Уэстбери, выбросившийся из окна. Злые языки утверждали, что уже покойный лорд умудрился захватить с собой еще одну невинную душу — якобы катафалк с его телом потерял управление и задавил уличного мальчишку.

К 1936 году насчитывалось уже 33 умерших, прямо или косвенно связанных со вскрытием гробницы Тутанхамона. Всех их, естественно, людская молва тут же записывала в жертвы древнего проклятия.

Мумия наносит ответный удар.

С началом Второй мировой войны стало не до проклятий — творившиеся в Европе ужасы могли пристыдить самого кровожадного фараона. Поэтому о мстительном духе Тутанхамона до поры не вспоминали. А потом — в 1967 году — доктор Мохамед Ибрагим, директор отдела древностей Каирского музея, попытался помешать некоторым предметам, принадлежащим Тутанхамону, отправиться на выставку в Париж. Ученый утверждал, что ему якобы снились вещие сны, в которых фараон просил не допустить, чтобы реликвии покинули землю Египта. Однако, несмотря на его сопротивление, египетское правительство вынудило его подписать разрешительные документы. В тот же день доктор Ибрагим был насмерть сбит грузовиком, когда выходил из своего офиса.

Вскоре после этого, в 1972 году, доктор Гамель Мехрез, преемник Ибрагима в отделе древностей Каирского музея, демонстративно санкционировал отправку останков Тутанхамона в Лондон для демонстрации на выставке, при этом хвастаясь, что не верит в проклятие фараона. «В этих суевериях нет никакого смысла. Я сам всю жизнь проработал среди мумий, и вот вы видите меня: я выгляжу мертвым? Это просто совпадения», — заявил он публично. На следующий день после отправки сокровищ Тутанхамона на выставку в Лондон доктор Мехрез скончался от кровоизлияния в мозг.

Также широкое распространение получила байка о том, что якобы во время злополучного перелета в Лондон с мумией на борту офицер-техник по имени Ян Лэнсдаун в шутку постучал ногой по коробке, в которой хранилась та самая золотая маска фараона, и прокомментировал это словами: «Я только что пнул самый дорогой предмет в мире». Спустя некоторое время, как утверждали, этот офицер сломал ту самую ногу.

И это далеко не все истории о последствиях проклятия фараона, в разные годы доносившиеся до широкой публики. То там, то здесь люди, хоть сколько-нибудь касавшиеся злополучной мумии или предметов из гробницы, утверждали, что перенесли сердечный приступ, сломали руку или ногу и тому подобное. Все это исправно тиражировала желтая пресса, тем самым укрепляя веру в проклятие.

Кто виноват?

Нашелся человек, над которым проклятие оказалось невластно, — сам Говард Картер, идейный вдохновитель и руководитель раскопок. Именно он первым вошел в усыпальницу и по логике должен был принять наиболее страшный удар мстительного фараона. Однако пока весь мир сходил с ума и сочинял новые байки, Картер спокойно доживал свой век в родной Англии, где и умер естественной смертью спустя 17 лет после открытия гробницы.

Его история убеждала скептиков в правоте, в то время как большинство историй казались банальными байками любителей легкой славы. Карварнон, как уже было сказано, скончался вследствие собственного слабого здоровья и череды неприятных совпадений. У магната Гоулда наблюдались симптомы, характерные для лихорадки, которую он, судя по всему, подхватил в Египте. Рентгенолог Дуглас-Рид в силу рода деятельности регулярно подвергался рентгеновскому облучению, и, вероятно, на этом фоне у него мог развиться рак. Не стоит забывать, что соответствующее оборудование в первой половине XX века было далеко от совершенства. Невезучий египтолог доктор Ибрагим вполне мог угодить под колеса машины и без помощи фараона — подобные смерти, увы, не редкость в любом крупном городе мира. А уж инфаркты, инсульты, переломы костей — лишь проза жизни.

До сих пор существует немало теорий, объясняющих феномен «проклятия». Кто-то считает, что гробницы внутри пирамид были благоприятной средой для выживания бактерий и что те могли мутировать, оказывая непредсказуемый эффект на здоровье людей.

Журналист Филип Ванденберг, автор книги «Проклятие фараонов», отмечал, что древние египтяне были экспертами в ядах и некоторых препаратах, которые не нужно принимать внутрь, чтобы убить, поэтому могли смешать ядовитые вещества с краской на внутренних стенах гробниц. По этой же причине считается, что древние расхитители гробниц, едва проникнув внутрь, проделывали в стенах небольшие отверстия для вентиляции.

Повлияла на гипотезы и охватившая мир во второй половине 1940-х атомная истерия. Так, в 1949 году физик-ядерщик профессор Луис Булгарини предположил, что египтяне могли использовать радиоактивные элементы при отделке внутренних помещений гробниц, в частности уран, которым якобы были покрыты полы склепа.

Ответ нашли и медики.

Профессор медицины и биологии Каирского университета доктор Эззедин Таха 3 ноября 1962 года созвал группу журналистов, чтобы сообщить, что разгадал загадку проклятия фараонов. Он понял, что многие археологи и сотрудники Каирского музея время от времени страдали распираторными заболеваниями, сопровождавшимися лихорадкой. Таха заявил, что воспаления были вызваны вирусом под названием Aspergillus niger, который способен выживать в самых неблагоприятных условиях на протяжении столетий и даже тысячелетий внутри гробниц и в телах мумифицированных фараонов.

Окончательную же черту под вопросом о проклятии подвел в начале XXI века научный сотрудник университета в Мельбурне доктор Марк Нельсон, опубликовавший статью в одном из лучших медицинских журналов мира, British Medical Journal. Проанализировав возраст каждой доказанной «жертвы» проклятия, а также обстоятельства, при которых они умерли, он пришел к выводу, что средняя продолжительность их жизни составляла 70 лет. А это значит, что зафиксированные случаи сердечных приступов, кровоизлияний, инфекций и аутоиммунных заболеваний, вероятнее всего, были обусловлены естественным износом организма и снижением иммунитета, характерным для возрастных людей. Творцов великого открытия забрало не проклятие фараона, как писали охочие до сенсаций журналисты, а то, что властвует над каждым из нас. Время."(с) Источник: https://www.pravilamag.ru/articles/673368-t...-ee-razvenchal/

По сообщению английского дипломата сэра Джерома Горсея, приближенного ко двору Ивана IV Грозного, царю стало плохо во время игры в шахматы, он ослабел и повалился навзничь. В произошедшем замешательстве Иван Грозный был задушен. Но так ли это было на самом деле? В советский период учеными было проведено вскрытие гробницы царя. Изучение останков Ивана Грозного и его сыновей породило немало загадок и вопросов.
Усыпальница царя Ивана IV Грозного находится на территории Московского Кремля в Архангельском соборе, построенного в 1508 году Великим князем Василием Третьим. По его велению в храм были перенесены мощи прародителей великокняжеской династии из рода Рюриковичей и установлены правила последующих погребений. Первым в соборе перезахоронили Ивана Калиту. А последние захоронение состоялось в 1730 году, когда был похоронен император Петр Второй, внук Петра Великого и последний представитель из рода Романовых. Всего в Архангельском соборе находятся 46 гробниц и 54 захоронения.
В 1961 году в ходе проведения реставрационных работ в Архангельском соборе было принято решение о вскрытии четырех гробниц. Министерством культуры СССР была создана специальная Комиссия под председательством Смирнова для исследования четырех захоронений: Ивана Грозного, царевича Ивана Ивановича, царя Фёдора Ивановича и князя Михаила Скопина-Шуйского. Непосредственно работами руководил знаменитый советский историк, академик Михаил Тихомиров. В комиссию входил большой коллектив различных ученых, в том числе заслуженный советский антрополог Михаил Герасимов. Работы начались в мае 63-го года.
Как устроена гробница царской семьи?
Как и из чего были сделаны царские саркофаги?
Что сразу озадачило ученых при вскрытии гробниц?
По какому обряду были похоронены Иван Грозный и князь Михаил Скопин Шуйский?
Что удалось узнать о смерти старшего сына Ивана Грозного - цесаревича Ивана?
Что разочаровало ученых?
Что показало исследование костей Ивана Грозного, каким он был в молодости и почему стал дряхлым стариком к 50-ти годам?
Был ли задушен царь, что установил антрополог Герасимов?
Что показал химический анализ останков из вскрытых гробниц?
Был ли Иван Грозный отравлен?
Какую версию смерти царя выдвинул историк Сергей Головин, и что на это ответил Герасимов?"(с) От 14.04.2024 г. Канал «Загадки истории»

Таймкоды:

0:00 - Вступление
0:40 - Основной исторический контекст
1:14 - Машина из камня
2:29 - О Тоте
2:57 - Kто были древние боги?
3:28 - Большая Проблема
3:46 - B поисках древней передовой технологии
5:00 - Сэр Флиндерс Петри
5:16 - Aнализ обработанных гранитных кернов
5:33 - Hеопознанная технология сверления
5:57 - Эффект Ребиндера
6:42 - Tочность в Великой Пирамиде
8:15 - Гранитный ящик Камеры царя
9:14 - Cледы дисковой пилы
9:40 - Мы первая развитая цивилизация?
10:20 - Что это была за развитая цивилизация?
11:58 - Цивилизация богов
12:40 - Заметка о монотеизме."(с)

Первое понятие – вкопанный танк – (т.е. боевая машина, расположенная в танковом окопе) – общепринятый и широко применяемый тактический прием , обусловленный использыванием БТТ в обороне, в особенности при постановке в оборону бронетанковых подразделений без достаточной поддержки обеспечивающих пехотных и артиллерийских частей. Впервые опробованный еще в Испании, этот прием получил широкое распространение в РККА в начальный период Отечественной войны, был доведен практически до совершенства танкистами Катукова под названием «организованная танковая засада». В более-менее упрощенном виде применялся всеми воюющими армиями практически на всех ТВД. И применяется до сих пор без принципиальных изменений, с небольшими поправками на совершенствование и развитие технических средств. Способ этот детально оговорен в уставах и боевых наставлениях и останавливаться на нем более подробно смысла в короткой статье смысла нет.

Кроме того, вкапываться до состояния неподвижной огневой точки танк может и по другим причинам. Полученные повреждения, технические неисправности, которые невозможно устранить быстро в ПТАРМе или «на коленке», в конце концов – банальное отсутствие горючего вынуждали использовать танк или САУ в обороне именно таким образом. Но о боевой эффективности такого применения – чуть ниже, а пока приведу цитату из воспоминаний Карпова Михаила Ивановича, прошедшего свой боевой путь от Ровно до Берлина и уничтожившего в последние дни войны вкопанный танк прямо у Бранденбургских ворот.

Вот его слова о том, почему немцы в последние месяцы войны все чаще и чаще вкапывали свою БТТ, тем самым лишая ее одного их главных преимуществ – подвижности.

«…Про немецкие танки спрашиваешь? А мы их мало видели под конец войны. Мало их на ходу осталось. В основном, орудия и танки вкопанные. У них горючки не было".

Второе понятие – несколько иного характера. Известно, что танк в бою живёт не долго. Тем не менее, трудно найти более живучее и универсальное оружие. На танковой базе создавались САУ, зенитные и огнемётные варианты, артиллерийские корректировщики, БРЭМы и мостоукладчики. Подбитому танку давали вторую, третью и Бог знает ещё какую жизнь в ремонтных мастерских. Статистика боевых действий говорит о том, что до 85% поврежденных машин возвращались в строй, если, конечно, они не выгорали полностью до изменения структуры металла или не доставались после боестолкновения противнику.

Однако и танк не вечен. Износ механизмов и вооружения выше самых запредельных норм эксплуатации, делающий реновацию машины попросту нецелесообразной, моральное устаревание образца (а на войне он устаревает особенно быстро) приводят машину к списанию. Но и после списания танки не всегда шли в переплавку, а продолжали служить.

Отправлять в переплавку бронеединицу, изготовленную из высококачественной стали, оборудованную системами и вооружением для ведения боевых действий зачастую расточительно и неприемлимо. Эффективнее использовать как сами танки, так и их элементы при создании ДОТов, усиления УРов и так далее.

Впервые актуальность этой проблемы возникла в середина – конце тридцатых годов ХХ века, когда «вышли в тираж» образцы машин, созданных в конце 20-х на основе опыта Первой Мировой. БТТ тогда развивалась достаточно быстро, в силу того, что танк являлся оружием новым, с неисчерпаемыми на тот период резервами развития как технически, так и концептуально. Поэтому созданные модели устаревали быстро, и машина с концептуальным возрастом в пять-семь лет уже становилась устаревшей морально и непригодной для применения в бою по своему прямому назначению.

Наибольшее освещение в современной исторической литературе получило использование устаревших, трофейных или поврежденных машин для создания ТДОТов и УРов немцами в ходе Второй Мировой. Это произошло отчасти потому, что такие укрепления доставили немало хлопот наступающим, особенно болезненные рубцы остались на шкуре союзничков после вторжения из войск в Европу. Отсутствие боевого опыта, соответствующего вооружения и ошибочная надежда на господство в воздухе приводило к серьезным потерям, тактическим и оперативным заминкам. «Панцер-головы» Вермахта крепко врезались в память. Справедливости ради следует нужно признать, что и для наших ребят борьба с такими точками, особенно в условиях городского уличного боя была не простой. Однако, немцы в этих вопросах были не первыми, хотя бы потому, что устаревшей бронетехники, пригодной для фортифицирования у них не было вовсе. На ходу старались держать все: вплоть до Pz-I и трофейных «Рено».

Одним из первых примеров применения списанных танков для создания ТДОТов в УРах перед Второй Мировой может служить передача в 1938 году около 700 единиц советских Т-18 и 22 единицы Т-24 для усиления УРов. Однако устаревшие танки имели и устаревшее вооружение. Машины перевооружались пулемётами ДА-2 или 45-мм танковыми пушками обр. 1932 г. Переоборудованные танки использовались уже в качестве ТДОТов. В конце февраля 1939-го года 45-мм пушками перевооружили 70 Т-18 в УРах Западного направления. Примечательно, что эти танки должны были стрелять только с упорами или будучи вкопанными. Впрочем, проявить себя ДОТы не смогли потому, что немцы вышли к незанятым УРам на плечах отступающей Красной Армии.

В отличие от РККА, немцы подошли к проблеме несколько по-иному, с присущей им скрупулезностью и педантичной продуманностью. В начале Второй Мировой немецкая армия захватила большое количество трофейных танков. Значительная часть трофеев не заинтересовала немцев для применения их по прямому назначению. Например, французские танки и чехословацкие LT.35 немцы рассматривали, как морально устаревшие и использовали их в качестве либо машин «второй линии», либо в качестве машин охранения. Использовали также их шасси для создания различного рода САУ.
Расхоже также у современных историков и очень популярно мнение, что «… захваченные в большом количестве советские БТ и Т-26 не применялись, потому что не ездили на низкокачественном немецком бензине.» (цитата).

Применялись. И ездили. Еще как применялись и ездили!
Основной причиной вывода трофейных советских танков из эксплуатации стало отсутствие ЗИПа. Заниматься же «тюнингом» русских машин «по-фински» Германии не было особой нужды (да и возможности) – их танкостроительная промышленность к 1942-му году набирала обороты, имея в заделе свои разработки, и мощности для налаживания выпуска ЗИПа к устаревшим трофейным образцам выделять было нецелесообразно.

Сложилась ситуация, когда в руках Германии оказалось огромное количество неиспользуемой техники и бронетанковые производственные мощности. Пытаясь извлечь максимальную выгоду, немцы стали демонтировать с трофейных танков башни для своих фортификаций. Как правило, танковые башни-ТДОТы устанавливались на заранее подготовленных оборонительных линиях. Французские и советские танковые башни пошли на оснащение в основном Атлантического Вала. Остальные башни применялись практически на всех направлениях. По мере устаревания танков немцы стали активно использовать и свои танковые башни от Pz 38(t) и Pz II.

Принято считать, что сама по себе танковая башня - одна из самых защищённых частей танка. (это –спорно, так как башня при действительно серьезной бронезащите уязвима по погону и т.д.) Из неё можно вести как пулемётный, так и артиллерийский огонь на 360гр., при этом у башни нет уязвимой амбразуры, а расчёт защищён. Поворот осуществлялся вручную. Башня устанавливалась на крышу скрытого под землёй каземата, гораздо боле просторного, чем танк и с более удобной боеукладкой.

Чтобы исправить положение с устаревшим башенным вооружением, немцы стали применять башни от ранних модификаций своего 45-тонного танка Pz V Пантера Ausf. A и Ausf. D. По мнению некоторых экспертов, это была самая эффективная стационарная танковая башня Второй Мировой. 75-мм пушка KwK 42 L/70 обладала превосходной баллистикой, бронепробиваемостью и угловой кучностью.

Первое время башни Pz V устанавливались на бронированное основание сваренное из листов толщиной 60-65мм. Затем была разработано стандартное бронированное основание. Оно состояло из двух готовых модулей, которые оставалось только установить на месте. Впервые с башнями-ДОТами на базе Pz V Panther Союзники встретились в Италии на Готской линии (немцы называли её Зелёной Линией). Уничтожение такой башни стоило больших потерь. Из ДОТа выводился подземный ход, сообщавшийся с линией окопов или блиндажом. Имелся вариант ДОТа с башней установленной только на одну секцию, которую при необходимости можно было не закапывать.

Карьера стационарных башен от Pz V оказалась настолько успешной, что немецкие производители даже разработали упрощённый вариант башни для ДОТа - без командирской башенки. Обзор из новой башни естественно стал гораздо хуже, зато цена упала, а технологичность возросла.

Пиком эффективности стационарных танковых башен считаются городские бои в Германии. Чтобы прикрыть подходы к опорным узлам на перекрёстках вкапывали башни-ДОТы и танки, не имеющие хода. Под днищем машины находилось небольшое помещение с боеприпасами соединённое подземным ходом с подвалом ближайшего здания. Во время арт- или авианалёта экипаж мог безопасно покидать танк и потом возвращаться. Поскольку советские войска вели непрерывные уличные бои посменно, то иногда днём в машине-ДОТе дежурил один экипаж, а ночью другой. Улицы немецких городов, часто пересекающиеся под прямыми углами, хорошо простреливались врытыми на перекрёстках танками и башенными ДОТами. Нередко танки вкапывали за прочными (до 4 метров) баррикадами, чтобы предотвратить разрушение заграждений выстрелами ИС-2 и СУ-152. Огонь вёлся через специальные бойницы, проделанные в баррикаде. Иногда врытые танки прикрывались трамвайными вагонами, загруженными крупными камнями. При необходимости вагон отводился в сторону, танк делал выстрел и защита быстро возвращалась на своё место - экипаж мог спокойно перезарядиться.

Одним из эффективных тактических приемов советских штурмовых групп с подобными огневыми точками являлся обход или выдавливание противника из данного района действиями передвижных пехотных штурмовых отрядов. Когда немецкие солдаты оставляли дома, экипажи ДОТов, оставшись без прикрытия, были вынуждены тоже отходить. Встречались случаи прямого поражения таких ТДОТов снарядами большой мощности (122-мм или 152-мм).

Многие современные историки, писатели и люди, интересующиеся военной техникой и ее историей, но имеющие представление о реалиях боевых действий по страницам книг, кадрам фильмов (пусть и хроникальных) и компьютерным играм, считают загадкой, - почему немцы активно использовали танковые стационарные башни на Западе, а на Востоке захваченная советская техника ржавела годами?

В качестве ответа на этот вопрос о недальновидности и роковой близорукости как самого Гитлера, так и руководства Вермахта.

Якобы:

«…Гитлер долго считал западное направление основным и планомерно возводил там основательные фортификации, часто расходуя силы в ущерб Восточному фронту. Гудериан в своё время приложил немало усилий пытаясь начать оборудование прочных оборонительных районов на Восточном фронте. Однако Гитлер "в отношении востока заявил, что если построить укрепления, то генералы с меньшей энергией будут обороняться на своих участках и будут склонны к преждевременному отходу на тыловые оборонительные рубежи."(Гудериан). Возводить фортификации на Востоке Германия начала только с выходом Красной Армии к границам Рейха. Но и тут не обошлось без роковых решений высшего германского руководства.

"Вначале сформировали сто... крепостных пехотных батальонов и сто батарей. Вслед за ними должны были быть сформированы пулемётные, противотанковые, танковые подразделения и подразделения связи. Но мы ещё не успели как следует обучить эти первые части, как 80% из них было отправлено на Западный фронт... На востоке превосходные оборонительные позиции и укрепления оказались незанятыми..."(Гудериан). Именно благодаря ошибочным взглядам Гитлера Советская Армия встретилась с башнями-ДОТами только на финальной стадии 2МВ, когда они уже не могли сыграть важной роли. А чрезвычайно эффективные ДОТы с башнями от Пантер вообще применялись исключительно против Союзников и только в Берлине показали советским танкам свои смертоносные клыки. Нетрудно представить чего избежали советские танкисты, если вспомнить простые немецкие пулемётные бронеколпаки и чего они стоили советской пехоте…» (цитата).

Попробую разобраться с этими утверждениями с точки зрения танкового командира, которому самому приходилось не раз и не два вкапывать свою машину и становиться в «танковую засаду». Для начала выскажу свое мнение о том, насколько эффективен именно ВКОПАННЫЙ ТАНК. ( машина либо поврежденная, либо отработавшая ресурс, либо – попросту без топлива).

Немецкий танк нашли в Норвегии, из дивизии СС "Райх" - вкопали немцы в конце войны, когда ждали высадку союзников. На снимке хорошо просматривается причина «окопного сидения» - поврежденная ходовая левого борта. Видимо, возможности восстановить на тот момент не было.

Еще раз повторю то, что говорил в начале статьи: размещение машины в танковом окопе общепринятый прием при организации танковой засады. Помимо организации скрытого наблюдения за противником и взаимодействия с «локтевыми» машинами подразделения, в обязательном порядке ( по возможности, конечно – факторы времени, погоды, и т.д. и т.п.) создаются несколько таких позиций, с предварительным маскирыванием и возможностью «выпрыгнуть из нее в кратчайшее возможное время. Один-два ( максимум – ТРИ!) выстрела по противнику – и меняй позицию. Как только тебя обнаружит – тебя сожгут. С гарантией. Пристреляться в неподвижно торчащую башню при хорошей оптике – намного менее сложно, чем кажется. Тем более, что в таких случаях противник зачастую несколько превосходит тебя численно. (Не всегда, но - как правило) Вот так и танцуешь, от выстрела к выстрелу. Так же точно, как танцевали под Москвой наши деды-танкисты. Разве что дистанции огневого боя да маневренные качества машин увеличились.

Так что полностью вкопанный «живой» танк – от невозможности его использовать полноценно, т. е. «…на бесптичье и ___ - соловей».

Впрочем, предоставлю слово человеку, разбирающему в вопросе профессионально и так же профессионально владеющим словом:

«…Священный ужас перед вкопанным танком объясним с бытовой точки зрения, но странен для человека, знакомого, по крайней мере, с азами тактики. С точки зрения защищенности закопанный танк отнюдь не является рекордсменом. ДОТ с крышей толщиной 2,5 метра бетона намного устойчивее к попаданиям снарядов артиллерии. Объединяет танк и ДОТ отвратительная обзорность. И тот и другой видят огрызки внешнего мира через оптику перископов. Как бы хороша ни была эта оптика, она остается узким окошком с ограниченным полем зрения. Поэтому командиры танков стремились высунуться из него, в буквальном смысле рискуя головой.(Это абсолютно справедливо, подтверждаю личным опытом! Е.М.) Поэтому в сравнении с имеющим широкую амбразуру ДЗОТом у танка просто отвратительный обзор и условия использования основного оружия.

Основной противник закопанных танков также посильнее легких противотанковых пушек. Не пехотинцы сражаются с закопанными танками, а гаубичная артиллерия, засеивающая сотнями и тысячами снарядов атакуемые позиции. Прямое попадание осколочно-фугасного снаряда калибром свыше 100 мм даже по сегодняшним нормативам означает вывод танка из строя. Пришпиленный к окопу неподвижный танк — это не такая уж трудная мишень. Артиллеристы с закрытой позиции, даже не видя несчастный танк, будут методично бросать в него тяжелые 122-мм — 152-мм, а то и 203-мм снаряды один за другим, пока не добьются попадания. Задача принципиально ничем не отличается от поражения перекрытого бревнами и землей пулеметного ДЗОТа. Артиллерия была богом войны на протяжении столетий, в XX веке заставив кланяться себе даже новомодные танки.

Кроме того, закопанные танки используются преимущественно для стрельбы прямой наводкой, т.е. оказываются в первой линии обороны и могут быть обнаружены визуально. Если организовано нормальное сопровождение атаки огнем артиллерии с прямой наводки, закопанный в землю Pz.III получит с километра снаряд из 76-мм дивизионного «ратш-бума» и прикажет долго жить. Стреляющая с закрытой позиции навесным огнем САУ с закрытым противоосколочной броней расчетом с точки зрения возможностей ее обнаружения и гарантированного поражения намного опаснее для наступающего. В общем, вкопанный в землю танк — цель более прочная, чем пулеметное гнездо, но отнюдь не вершина фортификационного искусства. В конце концов, никто не отменял танки как средство борьбы с себе подобными в наступлении.»

Напомню, что здесь идет речь о вкапывании непосредственно танка – во первых, и о организации оборонительной позиции НЕ В УСЛОВИЯХ ГОРОДА. Это – ВАЖНО.

Теперь о причинах отсутствии строительства «Панцер – голов» на Восточном Фронте. Говорить о том, что немцы не располагали ресурсами для подобных работ могут только люди, никогда не видевшие СВОИМИ ГЛАЗАМИ немецких фортификационных сооружений, построенных буквально «на коленке», в кратчайшие сроки на территории СССР. В частности – на Черноморье; Под Керчью, в Севастополе и еще кое-где. Я – ВИДЕЛ. И работал в них. И сравнить было с чем – в той же Испании.

[Для справки:

Башни танков на Атлантическом Валу: Сохранились в целости до наших дней. Немцы часть Атлантического Вала «по ошибке» построили на испанской территории. Франко, чтобы не ссориться с соседями, стерпел. Ну а вот союзничков он туда не пустил и все сохранилось в неприкосновенности, включая танковые башни. Испанцы вообще не имеют привычки металл на фортсооружениях курочить, и там масса береговых батарей с сохранившейся матчастью. Нам бы поучиться у них.

Так почему же немцы пугали «башнями» американо-англичан, а у нас не сподобились, вкапывая только то, что уже заведомо не могла передвигаться самостоятельно?

Снова цитата из А.Исаева:

«…В документах возглавлявшегося Жуковым Резервного фронта среди задач танковых войск присутствует: «танки KB — уничтожать ПТО пушки и закопанные танки с дистанции не ближе 1000 метров».

На 14 августа 1941 г. в составе 100-й стрелковой дивизии был 1 KB и 6 Т-34, в составе 107-й стрелковой дивизии — 4 KB, 2 Т-34 и 15 Т-26. Соответственно, танк KB может при некоторой сноровке расстрелять вкопанный немецкий танк с километровой дистанции.

Само по себе закапывание танка в землю — это распространенный, но не самый лучший способ его использования. Фактически обреченный на ожидание в позе каменного изваяния, танк лишается одного из своих главных средств борьбы — двигателя. Превращение танков в плохие ДОТы также приводит к распылению сил на широком фронте. Намного целесообразнее держать танки в резерве в готовности выдвинуться на участок атаки противника и поддержать контратаку своей пехоты. Именно так, кстати говоря, немцы чаще всего и поступали. В этом случае успех зависел от умения наступающего закреплять захваченные рубежи, организовывать отражение контратак с помощью штатных противотанковых орудий.»

Практика вкапывания в качестве ТДОТов вышедшей из строя бронетехники имела место и в РККА, и тоже – не от хорошей жизни. Вкапывали то, что лишено хода, топлива или еще по каким-либо причинам было обездвижено. Вот типичный пример:

«Это серийный танк Т-46-1, его уже лет пять назад в Москву отвезли, одно время он стоял на Поклонной горе, потом его отдали на Кубинку - красить. Ходовой у танка нет, возможно, на Кубинке и смастерят муляж.».

А теперь я хочу снова вернуться к началу статьи, к сообщению и снова проанализировать сообщение болгарского информ.агенства. Опыт немецких инженеров-фортификаторов и армейцев по созданию и боевому использованию УРов на основе ТДОТов, оказавший такое влияние на умы теоретиков военного дела, не пропал даром. Появление в послевоенное время подобных комплексов объясняется не столько их особой стойкостью в обороне по сравнению с обычными фортификационными сооружениями, сколько «эхом войны». Под «эхом войны» я подразумеваю следующее:

История развивается по спирали. И история техники – не исключение.Коллосальная насыщенность армий мира бронетехникой к концу Второй Мировой войны и начало практически сразу, без перерыва череды войн локальных, совпавшая (да скорее ставшая следствием новой мировой войны «ХОЛОДНОГО» типа) снова дало толчок к почвлению все новых и новых образцов БТТ, что сделало большинство старых машин морально устаревшими. Т.е. история ТДОТов конца тридцатых повторилась снова, но уже на новом, качественно более высоком витке развития. С учетом боевого опыта минувшей Большой войны. С конца 40-х годов начали строиться СПУРы – специальные укреплённые районы с ТДОТами в качестве своего основного вооружения. Это комплексы подземных сооружений с казармами, обеспечивающими структурами, отделениями и оборонительными точками по периметру. Комплексы эти строились во многих местах – от «моря до моря, от края до края».

Вот, к примеру, что говорится о таких комплексах на Китайской границе:
«…В 70-годы. уже прошлого века в связи с напряженнейшей военно-политической обстановкой, особенно в отношениях с Китаем, остро встал вопрос об усилении защищенности объектов приграничных ракетных дивизий РВСН, расположенных на востоке СССР от превосходящих сухопутных сил вероятного противника в случае начала и длительного ведения боевых действий. К таким дивизиям в первую очередь была отнесена 47 рд

Ближайшие БСП (№№ 7, 9 и 10) самого южного 255 рп располагались от стыка китайской и монгольской границы на удалении 70 – 80 км. Это позволяло сухопутным войскам вероятного противника в течение очень короткого времени, несмотря на расположенную вдоль государственной границы сеть укрепрайонов (УРов) и, дислоцирующиеся части прикрытия, выйти к границам позиционного района дивизии. Предполагался захват или уничтожение практически всех пусковых установок стратегических ракет до начала боевых действий с применением ядерного оружия.

С целью усиления охраны и обороны позиционного района 47 рд были принято решение и практические меры по оборудованию каждой пусковой установки в батальонный опорный пункт с круговой обороной. Это означало, что каждая БСП должна быть способна сама себя защитить от нападения не только диверсионно-разведывательных групп, но и от частей и подразделение сухопутных войск и авиации противника во взаимодействии с войсками ЗабВО.

С 1975 года во всех полках дивизии началась организационная и практическая работа по дооборудованию БСП в инженерном отношении и подготовке их к отражению нападения, боевому противодействию захвату и уничтожения наземными и воздушными силами и средствами вероятного противника.

В течение трех лет под руководством командира дивизии генерал-майора Козлова Г.В. и начальника оперативного отделения полковника Парфенова В.А. были проведены сотни рекогносцировок местности, десятки встреч с командованием соединений и частей войск 36 А ЗабВО (штаб, Борзя) по организации взаимодействия. В выполнение практических задач по дооборудованию БСП свою душу и знания вложили начальники инженерной службы майоры Бриль П.Я. и Горохов В.И., помощник начальника службы РВО по артвооружению майор Снаговской Н.Т., офицеры штаба и службы РВО дивизии, начальники штабов полков, командование и офицеры отдельного инженерно-саперного батальона. Все инженерные работы по дооборудованию БСП были проведены личным составом ракетных полков, частей спецвойск и тыла дивизии.

В 47 рд из войск ЗабВО были поставлены дополнительные огневые средства (ДОС) - 36 танков Т-34-85, 90 переносных зенитно-ракетных комплексов ПЗРК «Стрела-2М», 90 зенитных пулеметов «Утес», 3 зенитных установки ЗУ-23, сотни мин направленного действия МОН, а также новейшие средства радиоэлектронной борьбы.

В результате выполнения задачи, не свойственной стратегическим ракетчикам, к 1980 году практически каждая БСП в южных и западных полках была подготовлена к самостоятельной борьбе с наземным и воздушным противником и имела кроме штатных средств охраны и обороны:
• неподвижную танковую огневую точку (НТОТ) - вкопанный по вращающуюся башню один танк (на отдельных БСП по два танка) Т-34-85 с двумя боекомплектам выстрелов и отрекогносцированными ориентирами и секторами обстрела на танкоопасных направлениях и НТОТ бункерного типа с установкой башни тяжелого танка.

Все позиции ДОС и сооружения на БСП соединялись между собой подземными железобетонными потернами, в которых имелись амбразуры для ведения кругового огня из стрелкового оружия. Созданные потерны, налаженная связь с караульными помещениями и между собой, позволяли усиленному гарнизону БСП скрытно маневрировать, сосредотачивая усилия на угрожаемом направлении.»

Подобного же типа укрепрайоны находятся и в районе КаУРа, их в 1940-49 годах строили в бывшем Посьетском и других УРах 1-й ОКА, Эти точки можно найти в зоне пограничных инженерных заграждений, например в районе озера Хасан и во многих других местах. Сооружения находятся на условной консервации (другими словами: в условиях развала Империи и «Смутных Времен» мародёры пограбили и повеселились на славу), однако территория до сих пор считается режимной и проникновение туда считается по меньшей мере административным правонарушением. Именно поэтому я не озвучиваю настоящие имена ребят из «Поиска», ДПО «КаУР – Сестрорецкий Рубеж» и других поисковых отрядов, совершающих свои экспедиции в эти места. Хочу только еще и еще раз выразить им благодарность за то, что они делают и свое восхищение их молодой смелостью.

Сотни и сотни снимков, сделанных такими ребятами, как «Ох-Макс», «Краеведъ» и другими их товарищами не дают забыть прошлое и по новому кругу переиначивать нашу историю. Ниже я привожу снимки, помогающие получить представление о фортификационных сооружениях с ТДОТ, построенных в СССР в послевоенное время.

Так выглядит один из входов в галереи СПУРА. Шахта защищена тамбурными бронедверями. Внутри расположены казематы с Б/К, дизельгенераторный отсек, отсеки связи, санблоки, жилые помещения и прочее.

Подводя итог, хочу высказать свое личное мнение:

Вкопанные списанные боевые машины и ДОТы на их основе отнюдь не являются фортификационной оборонительной «панацеей», однако они создавались, создаются и будут создаваться, поскольку позволяют повысить стойкость УРа с гораздо большей экономической эффективностью, чем традиционная фортификация. Боевая эффективность подобных ТДОТов вполне сопоставима с другими средствами ПТО, в чем-то уступая, а в чем-то превосходя их."(с)

Источник: http://www.dogswar.ru/armii-mira/vooryjeni...nnye-tanki.html

— Как и надо было ожидать, нам не удалось проскочить мимо японцев незамеченными. Значит, скоро предстоит сражение. А раз так, то зачем же мы продолжаем вести с собой транспорты? Пока не поздно, их можно отослать в какой-нибудь нейтральный порт. Сделать это легко. Прежде всего нужно отогнать японский крейсер. А тем временем транспорты воспользуются мглистой погодой и скроются в морской дали, ничем не рискуя. От такого маневра будет тройная польза: во-первых, уцелеют транспорты, во-вторых, наши крейсеры, освобожденные от несения охраны ненужного в бою обоза, могут принять более активное участие в предстоящем сражении, в-третьих, эскадренный ход наших боевых судов увеличится с девяти до двенадцати узлов.

— Очевидно, Рожественский верит в свою победу, — сказал я.

— Такая глупая вера, не основанная на здравой логике в цифрах, нужна только попам, а не командующему эскадрой.

Во время похода эскадры я неоднократно слышал вольные рассуждения Васильева о морской тактике и стратегии. И каждый раз он удивлял меня своими неопровержимыми доказательствами, критикуя боевые задачи эскадры. От него я научился думать иначе. Иногда передо мною возникал вопрос: что было бы, если бы вместо Рожественского эскадрой командовал этот молодой человек? И мне казалось, что он не наделал бы таких глупостей. Правда, Васильев был только корабельным инженером, но при его огромных военных способностях быстро разбираться во всякой обстановке это никого не должно смущать. Во Франции после революции 1789 года необыкновенные военные дарования проявили простолюдины сын бочага — Ней, конюх — Жан-Ланн, трактирный слуга — Мюрат, полуграмотный рядовой — Лефевр, сын простого виноторговца — Массена, рядовой солдат — Бернадот и другие скромные люди "из низов". Крупные таланты в военном искусстве выдвинули этих храбрых молодых парней в маршалы Франции. С помощью таких мастеров побед военный гений Наполеона удивлял мир блестящими успехами на полях битв. Военными талантами и отвагой этих помощников из народа сам Наполеон восхищался, уделив им яркие и прочувствованные строки своих воспоминаний. Память уводила меня в глубь морской истории, черпая из нее еще более поразительные факты. Первую по времени книгу "Морская тактика" в 1697 году во Франции написал не адмирал, а судовой поп-иезуит Павел Гост. Характерно, что к военно-морскому делу он прямого отношения не имел и, плавая на кораблях, только исполнял свои обязанности священника. Однако никто из адмиралов не мог до него с такой глубиной составить знаменитые правила маневрирования флотов и ведения морского боя, ставшие новым законом для моряков всего мира. Эта книга стала учебником на многие годы: старые адмиралы, как школьники, учились по ней воевать на море. При размышлении о наших морских авторитетах мне невольно вспомнился еще один потрясающий пример. Во второй половине XVIII века англичане тридцать лет подряд терпели неудачи на море и не знали толком — почему? Это до крайности взволновало общественное мнение Англии. Моряков обвиняли в трусости. Некоторые адмиралы пошли под суд и были расстреляны. А действительная причина неудач так и не была установлена знатоками военно-морского дела. Ее открыл как раз посторонний мирный человек, далекий от флота, — шотландский мелкий чиновник Джон Клерк. Ни моряком, ни военным он не был и, что больше всего удивительно, никогда раньше не плавал на кораблях. Но сложилось так, что сухопутный незаметный чиновник, видевший корабли только с берега, дал Англии ключ к завоеванию морей, к утверждению ее морского владычества. Чтобы спасти военную честь родины, этот Джон Клерк, в порыве оскорбленного патриотизма, фанатично начал искать причины: почему английские корабли не побеждают? Для изучения морского дела он не поехал на море, а сел за стол и, как в игре в шахматы, стал расставлять кораблики и затем вычерчивать схемы на бумаге, постигая законы, методы и приемы морского боя, построения судов в боевой порядок и т.д. К счастью, он не был заражен профессиональной рутиной, на его здравый смысл не давили общепризнанные морские теории, высокие чины, традиции, заветы и заповеди стратегов и тактиков морского боя. Отрешившись от проторенных путей, Клерк впервые посмотрел на морское дело проницательными глазами постороннего человека. Свежесть необычного восприятия и природный талант привели его к великому открытию, что английские моряки имели ложное представление о морской тактике: обязательно сражаться с противником в одной кильватерной колонне, корабль против корабля. И у Джона Клерка, который был свободен от предвзятых идей, явилась дерзкая мысль — написать произведение о новой морской тактике. Обвинение английских моряков в трусости Клерк отрицал, но зато мудрствующих адмиралов он уличил в невежестве. Он рекомендовал не стесняться ломать свой кильватерный строй, сам по себе не имеющий никакого значения, и делить эскадру на отдельные отряды. Одни из этих отрядов, смело вклинившись в строй противника, нападают на его отрезанную часть, другие тем временем препятствуют противнику оказать помощь атакованным судам. В таких случаях неприятель не может отказаться от боя без риска потерять часть своих кораблей. Клерк убеждал не бояться, если даже бой превратится в общую свалку, — выгода будет на стороне того, кто это сделает первый, сделает сознательно, по расчету, внезапно. От такой внезапности противник теряется и, заражаясь паникой, приходит в беспорядок. Словом, дезорганизовать противника, нарушить его органическую цельность, смешать строй — вот путь к победе. С появлением в свет выдающейся книги Джона Клерка англичане круто изменили методы и приемы ведения морских сражений. Руководствуясь ею, они одержали ряд блестящих морских побед — при Доминике, Сен-Винценте и Трафальгаре.

В докладе я доказывал, что эти корабли не дали того эффекта, какой мог быть достигнут при иной тактике в бою. Корабли были поставлены в совершенно ненормальные условия, которые парализовали их основные боевые качества. Не была проведена боевая подготовка перед боем, не использована повышенная скорость и выгодное расположение артиллерии 6-дюймового калибра в башнях с большими углами обстрела, не удалено дерево из верхних частей корабля, не проведена перед боем разгрузка от лишних грузов для увеличения остойчивости и пловучести. Но основным моментом, погубившим лучшие корабли, было неудачное маневрирование командующего в момент завязки боя, которое сразу поставило корабли первого отряда под сосредоточенный удар всей колонны противника, тогда как более половины кораблей нашей колонны фактически оказалось вне линии боя. Вся тяжесть боя была принята на себя пятью передними кораблями против 12 кораблей противника, а через полчаса в бою с нашей стороны принимали активное участие только три современных корабля.

Как вывод из фактической обстановки боя я пришел к заключению, что гибель трех лучших кораблей типа «Бородино» явилась не причиной поражения эскадры, как пытаются утверждать некоторые чины штаба командующего, а, наоборот, явилась следствием допущенных командованием ошибок, приведших эскадру к разгрому.

«Суворов», «Александр» и «Бородино» погибли около 7 часов вечера, выдержав ужасающий концентрированный огонь двенадцати кораблей противника в течение всего дневного боя 14 мая, продолжавшегося более пяти часов. В момент гибели эти корабли уже лишились своей боевой наступательной силы и представляли собой лишь пловучие остовы, объятые сплошными пожарами, лишенные почти всей артиллерии, израсходовавшие боезапас и с разрушенным всем надводным бортом выше поясной брони. Они потеряли способность нанести чувствительные удары противнику и превратились в низкобортные мониторы с надводным броневым бортом в 5 футов высотою. Им грозило опрокидывание при крене, сопровождавшемся погружением главной поясной брони. В таком отчаянном положении эти корабли оказались в результате полученных ими повреждений.

Момент завязки боя открывал перед Рожественским полную возможность захватить инициативу в свои руки и атаковать японскую колонну во время поворота адмирала Того последовательно на обратный курс, когда его боевая колонна оказалась сдвоенной и была «завязана в узел». Если бы Рожественский бросился в атаку на противника в этот решительный период перед открытием огня с четырьмя однотипными новыми броненосцами, идя полным ходом в 16 узлов, то он имел бы возможность сблизиться с японской колонной на самую близкую дистанцию и спутать строй противника. Тогда перед ним открылись бы широкие возможности превратить дальнейший бой в беспорядочную свалку, подтянуть тихоходные корабли хвостовой части нашей колонны и связать свободное маневрирование японцев, подбив или выведя из строя некоторые из их кораблей.

Этот момент не только был упущен, но, наоборот, Рожественский своим первым перестроением в одну кильватерную колонну спутал весь строй своей эскадры и с самого начала боя предоставил противнику возможность проводить план охвата нашей головы, используя огромное преимущество хода. Именно эта пассивность и ошибки Рожественского при завязке боя предрешили быструю гибель «Осляби», выход из строя «Суворова» и изоляцию в артиллерийской дуэли трех оставшихся броненосцев первого отряда от хвостовых семи броненосцев. А в морском бою успех первого удара предрешает исход сражения. Понеся непоправимые потери за первые полчаса боя, русская эскадра была обречена на уничтожение. Не входя в подробный анализ тактических ошибок русского командования, надо особо выделить значение следующих моментов, предопределивших гибель лучших русских кораблей.

Рожественский считал свои силы недостаточными для боя со всем флотом, но, подчиняясь верховному руководству, он решил идти во Владивосток соединенной эскадрой с транспортами по кратчайшему пути, прорываясь через Цусимский пролив. Решение было принято им единолично, без совещания с младшими флагманами, командирами кораблей и специалистами. Однако принятое командующим упрощенное и прямолинейное решение прорыва всей эскадрой через Цусимский пролив являлось наиболее трудным для его разнотипных кораблей и предоставляло все преимущества, зависящие от стратегической обстановки района, его противнику. Поэтому эскадра должна была стремиться достигнуть своей тихоокеанской базы, сохранив ударные силы для последующих сложных операций.

Придя во Владивосток без боя, можно было бы привести корабли в надлежащее боевое состояние, разгрузить их, снять все лишнее, дать отдых личному составу, ликвидировать последствия тяжелого семимесячного похода и выбрать подходящую обстановку для начала наступательных операций. Проскользнуть мимо Японии незамеченным было весьма трудной тактической задачей, но тем не менее осуществимой при выборе подходящих для этого условий.

Поставив себе такую цель, командующий должен был принять все меры для того, чтобы ввести противника в заблуждение насчет своих сил, имея в виду главную задачу прорыва и не осложняя ее добавочными целями привода с собою во Владивосток группы тихоходных транспортов.

В эскадру для прорыва должны были войти только быстроходные корабли: броненосцы с ходом в 16 узлов, крейсера со скоростью до 18 узлов и миноносцы. Транспортными кораблями при этом ударном отряде могли бы служить вспомогательные крейсера, т. е. вооруженные пароходы с ходом 18 узлов, которых при эскадре было пять. На эти огромные пароходы могли быть перегружены все ценные боевые грузы с тихоходных транспортов.

Тихоходные броненосцы с 12-узловой скоростью: «Сисой», «Наварин», «Николай» и три типа «Ушаков», а также три старых броненосных крейсера «Нахимов», «Донской» и «Мономах» могли составить вторую эскадру и идти к Владивостоку северным проливом — Лаперузовым, обходя Японию Тихим океаном и скрываясь до назначенного момента у берегов Сахалина. Разделив эскадру на два отряда — быстроходный с ходом 16 узлов и тихоходный с 12-узловым, — можно было в полной мере использовать наступательную силу обоих отрядов. Раздельное маневрирование двух отрядов не только не ослабило бы эскадру, но и обеспечило бы возможность максимального развития боевой мощности каждой составной части.

Тактический план прорыва через пролив мог быть решен и в виде совместной операции, причем быстроходный отряд должен был бы восполнить отсутствие броненосных крейсеров при эскадре и служил бы активным авангардом. Его поддержкой должен был бы служить быстроходный крейсерский отряд: «Ослябя», «Олег», «Аврора», «Светлана», «Жемчуг» и «Изумруд».

Тихоходный отряд из шести броненосцев и трех старых броненосных крейсеров, располагавший ходом 12–13 узлов, мог бы идти по кратчайшему пути к уссурийским берегам. В случае столкновения с главными силами адмирала Того быстроходный [474] отряд должен был бы завязывать бой, маневрируя таким образом, чтобы обеспечить вступление в действие и второго отряда.

При выборе туманной погоды и использовании ночного времени имелись шансы дойти до района Владивостока без столкновения. Если же бой все-таки и произошел бы, то он велся бы не на подготовленном японском плацдарме, а вблизи русских берегов. Подбитые корабли могли бы дойти до своего порта, а противнику пришлось бы вести свои поврежденные корабли через все Японское море. В ночных минных атаках смогли бы принять участие только японские крупные, мореходные миноносцы, число которых у японцев было невелико.

Если бы русская эскадра, придя во Владивосток после тяжелого похода, привела себя в порядок, то ее практическая ударная сила сразу возросла бы вдвое. Эта перспектива заслуживала серьезного внимания. Но для достижения ее Рожественский ничего не предпринял, а своим образом действий, составом эскадры и построением в одну боевую кильватерную колонну из совершенно разнородных кораблей лишил ее маневренности и обрек на постепенное уничтожение противником, с первого момента захватившим всю тактическую инициативу.

Тяжелые последствия неправильной подготовки эскадры к проведению операции прорыва далее были усугублены рядом тактических ошибок командующего в период подготовки к бою и во время его завязки.

Вступая в Цусимский пролив сомкнутым строем одной кильватерной колонны в сопровождении транспортов, Рожественский пренебрег возможностью истребить легкие передовые разведывательные отряды японцев, выдвинутые далеко вперед и оторванные от его главных сил.

Крейсер «Идзуми», а затем отряд четырех крейсеров адмирала Дева и, наконец, отряд береговой обороны с «Чин-Иен» могли быть втянуты в авангардный бой, отрезаны и уничтожены быстроходными кораблями нашей эскадры. Эта предварительная схватка дала бы возможность развернуть силы эскадры, разделив ее на однородные отряды, и ослабить противника. Но Рожественский, идя напролом через Цусиму, не хотел «даром бросать снаряды». А через несколько часов эти вспомогательные отряды японцев набросились на тыл эскадры и нанесли ей весьма чувствительный вред. Между тем успешная завязка сражения дала бы предварительный боевой опыт кораблям русской эскадры и пробудила их боевую инициативу.

Когда Рожественский отделил четыре новых броненосца и выстроил их в самостоятельную колонну вправо от остальной эскадры, то все усмотрели в этом маневре намерение использовать самый сильный отряд для активного удара противнику в момент завязки генерального боя. К сожалению, командующий не выстроил 1-й броненосный отряд строем фронта впереди эскадры, как, видимо, намеревался сначала, а допустил его перестроение «последовательно». В результате этого 1-й отряд выстроился параллельной колонной справа в расстоянии 13 кабельтовых. Когда Того появился впереди по курсу русской эскадры справа и неожиданно стал переходить налево, как бы стремясь разойтись контр-курсом, Рожественский отказался от выделения 1-го отряда в отдельную колонну и решил снова перестроить всю эскадру в единую общую кильватерную колонну, имея четыре новых броненосца в голове.

Перестроение 1-го отряда на прежний курс было выполнено по сигналу адмирала последовательно за «Суворовым» со скоростью всего 11 узлов, тогда как левая колонна, с «Ослябя» в голове, продвигалась со скоростью 9 узлов.

«Суворов» повернул влево на 4 румба и пошел по диагонали, но превышение его скорости всего на 2 узла против «Ослябя» оказалось недостаточным, чтобы все четыре броненосца успели опередить левую колонну. Только два передних корабля, «Суворов» и «Александр», успели выйти на курс, а «Бородино» и «Орел» сошлись с «Ослябя», который, чтобы пропустить их вперед, сначала сбавил ход, а затем был вынужден застопорить машины. Трудность построения осложнилась еще тем, что «Суворов», выйдя на курс, сразу сбавил ход до 9 узлов и этим еще задержал вступление в строй «Бородино» и «Орла».

«Ослябя» был принужден застопорить машины, но не предупредил задние корабли. «Сисой» и «Наварин», чтобы не налезть на «Ослябя», вышли из строя влево. Весь строй 2-го и 3-го отрядов нарушился. Корабли налезали друг на друга и отворачивали носы. В это время противник уже делал впереди поворот на 16 румбов и на циркуляции сразу открыл огонь, пристрелявшись к неподвижному «Ослябя».

Так весь маневр Рожественского с отделением 1-го отряда и обратным перестроением не только вышел впустую, но и привел всю нашу левую колонну к полному расстройству и подставил под сосредоточенный удар японской эскадры головной корабль 2-го отряда «Ослябя».

Русская эскадра в течение всего дневного боя шла со скоростью 9 узлов, а японская колонна обгоняла ее ходом в 16 узлов, заходя вперед и охватывая ее голову. Этот маневр давал японцам возможность сосредоточить огонь двенадцати кораблей по нашим передним пяти броненосцам, тогда как семь хвостовых русских кораблей оставались вне линии боя. Преимущество тактической скорости колонны противника на 7 узлов не было предопределено элементами японских и русских кораблей, но явилось следствием организации русской эскадры.

Командующий, считая, что присутствие тихоходных транспортов с ходом в 10 узлов при эскадре обязательно, сделал вывод, что в соединенном виде эскадра не может иметь общий ход более 9 узлов. Поэтому к этой скорости он решил приурочить и ход всех боевых кораблей, хотя в его колонне имелись пять броненосцев с ходом от 16 до 18 узлов и семь старых кораблей, способных развивать от 12 до 14 узлов. Старые броненосные крейсера «Донской» и «Мономах» могли развить до 13 узлов, а все остальные крейсера — от 18 до 24 узлов. Таким образом, была принята боевая скорость всего соединения в 9 узлов применительно к четырем тихоходным транспортам, как будто весь боевой флот имел задачей служить лишь конвоем при транспортах! Оправданием такого решения служило заявление Рожественского, что «мы удирать не собираемся».

Японцы в ходе боя показали, что скорость, от которой зависит маневренная гибкость, является не менее важным боевым фактором, чем артиллерийское вооружение.

Если соединенная русская эскадра не могла идти более 9 узлов, то это отнюдь не должно было служить основанием для отказа от скорости в 12–13 узлов для ее тихоходной части и 16 узлов для скорости ее наиболее сильной ударной части. Было необходимо лишь изменить организацию эскадры, разбив ее на однородные отряды со свободным тактическим маневрированием на арене сражения. Такое решение сразу затруднило бы тактику врага, уничтожило бы его тактическое преимущество. Но к развитию максимальной скорости все корабли эскадры должны были готовиться еще во время похода. Однако за семь месяцев для этого командующим ничего не было предпринято.

После поворота японской колонны на 16 румбов и перехода на параллельный курс Рожественский сразу подчинился тактике противника и принял бой на дистанции в 30–40 кабельтовых. Эта дистанция была крайне невыгодна для русской эскадры вследствие ее недостаточной артиллерийской тренировки, неумения определять дистанции свыше 30 кабельтовых и тугих ударных трубок фугасных снарядов, взрывавшихся только при ударе о броню. Русские снаряды обладали высокой бронебойностью на малых дистанциях (15–20 кабельтовых), а на больших расстояниях оказывали слабое разрушительное действие вследствие малого количества взрывной начинки. Поэтому для русской эскадры был выгоден бой на самых близких дистанциях, когда меткость огня не зависела от точности определения расстояний, а пробивная и разрушительная сила снарядов получалась наибольшей.

Японские снаряды брони не пробивали, но, вследствие большего содержания взрывчатой начинки в виде шимозо, обладали более мощной силой взрыва, чем влажный пироксилин русских снарядов. Поэтому японцы получали большие преимущества на дальних дистанциях (свыше 30–40 кабельтовых), так как разрушительный эффект их снарядов не ослаблялся с увеличением расстояния. Если бы Рожественский в момент завязки боя атаковал японцев и сблизился с ними на 15 кабельтовых, то были бы обеспечены наиболее выгодные условия для использования разрушительной силы русских снарядов.

Опыт артурской эскадры показал, что японцы в бою стремятся вывести из строя прежде всего головной флагманский корабль противника, чтобы расстроить командование и руководство неприятельской эскадрой. Были все основания ожидать, что японцы применят эту тактику и ко 2-й эскадре.

Вопрос об обеспечении правильного и надежного командования для 2-й эскадры был особенно важным, так как Рожественский, отвергнув идею коллективной разработки плана боя силами всего командного состава, приучил свои корабли к тому, что все распоряжения в бою даст сам командующий. Но для надежного обеспечения командования Рожественский ничего не предпринял. Это было тем более недопустимо, что Рожественский знал о безнадежном состоянии здоровья второго адмирала — Фелькерзама, скончавшегося за три дня до боя, знал, что командующий 3-м отрядом адмирал Небогатов, присоединившийся к эскадре всего за две недели до боя, совершенно не в курсе его планов.

«Суворов» продержался в голове колонны только 40 минут до выхода из строя и единственный сигнал поднял перед открытием огня: «Бить по головному неприятельскому кораблю». Все руководство боем со стороны командующего заключалось в том, что, находясь на головном корабле, он вел всю колонну за собой, идя 9-узловым ходом. Ни одного маневра он не предпринял. «Суворов», засыпанный снарядами, сразу лишился всех средств связи с эскадрой и не мог поднимать сигналы.

Что же могло быть сделано для обеспечения командования в бою? Прежде всего — отказаться от традиции ставить флагманский корабль в голове боевой колонны. Чтобы сохранить командование под огнем неприятеля, надо было освободить «Суворов» от функций командования и оставить его ведущим кораблем быстроходного 1-го отряда броненосцев. Командующий мог наблюдать ход боя со стороны, находясь вне строя на самом быстроходном броненосце «Ослябя» или на лучшем крейсере «Олег» в сопровождении быстроходных посыльных крейсеров «Жемчуг» и «Изумруд», занимая положение на фланге боевой колонны. Идею такой организации командования броненосной эскадрой в свое время выдвигал адмирал Макаров.