История военной формы - от Адама до наших дней.

Преимущества всадника перед пехотинцем: возможность быстро
передвигаться на большие расстояния с запасом оружия и пищи,
давить противника конем, наносить удары сверху, использовать
более тяжелое копье и более тяжелые доспехи. Среди прочего,
всадник имеет возможность в любой момент спешиться, то есть стать
пехотинцем.

Недостатки способа ведения боя верхом: всадник заметен и открыт
со всех сторон; конь уязвим в еще большей степени, чем всадник;
конь может испугаться и сбросить всадника или упасть и придавить
его.
Преимущества пехотинца перед всадником: поворотливость, возмож-
ность образовывать плотный строй (в котором воины заслоняют друг
друга щитами), штурмовать и защищать укрепления, скрываться в
неровностях рельефа и зарослях.
Церемония посвящения (1280 г.)

Защищать и штурмовать города удобнее пехоте. Вылазку конницы из
города легко предотвратить сооружением рва, вала, частокола. Для
местности с плотным оседлым населением, тем более лесистой
(каковой являлась Западная Европа в Средние века), основным родом
войск должна быть пехота. Для степной местности с редким населе-
нием -- конница. Почему же конница стала доминирующим родом войск
в Западной Европе? Причина -- выделение привилегированного воен-
ного сословия, организованного по феодальному принципу. Доминиро-
вание конницы было следствием феодализма. Пехотинец силен в
составе хорошо организованного отряда, всадник же лучше пехотинца
приспособлен к одиночному бою. Живший в замке рыцарь мог в случае
нападения крестьян, разбойников или соседа-рыцаря рассчитывать
главным образом на собственные силы.

По местности он передвигался
в лучшем случае с оруженосцем и двумя-тремя вооруженными слугами
или "верными сквайрами" (зажиточными крестьянами -- как бы васса-
лами самого низкого уровня). Далее, поскольку военные силы в
феодальном обществе оказывались рассредоточенными по большой
территории, для быстрого сбора их требовалось, чтобы воины поль-
зовались лошадьми.
Рыцарская конница являлась эффективной лишь потому, что почти
нигде не сталкивалась с хорошей пехотой. Европейская пехота была
немногочисленной, вспомогательной по своей роли в бою и уверенной
в своей неполноцености по сравнению с рыцарями.

П. фон Винклер о рыцарских доспехах VIII столетия: "Броня имеет
вид длинной рубахи из толстой материи или кожи, на которую нашиты
ряды железных колец, предварительно нанизанных на прочный ремень
таким образом, что одно кольцо покрывает часть другого. Каждое из
них пришивалось к коже, а само расположение рядов согласовывалось
с частями тела, покрытыми броней."
"Кольчуга появляется позднее брони, от которой отличается от-
сутствием кожи или материи, так что состоит лишь из железных
колец, скрепленных между собой и образующих род длинной рубахи.
Под кольчугой обыкновенно носилось особого вида военное платье --
толстый стеганный на вате зипун, ставший, впоследствии, под име-
нем гамбизона необходимой принадлежностью сплошного или досчатого
доспеха. В XII столетии (когда впервые появляется употребление
рыцарями кольчуги) броня делается очень длинной, причем ее
разрезают от бедер до самого низу для удобства верховой езды. В
Германии рукава делаются узкими; во Франции более широкие.
Введение кольчуги не вытесняет употребление брони, которая долго
еще остается преобладающим доспехом воина, так как стоит
дешевле первой и требует употребления гамбизона. Кольчуга,
несомненно, восточного происхождения и появляется в употреблении
в Европе лишь после первого крестового похода."

"Кольчуги XIII и XIV столетий всегда отличаются прекрасной
работой. чуждое кольцо куется отдельно, причем выделывается на
одном конце его отверстие, а на другом небольшой выступ; выступ
этот пропускается в отверстие соседнего кольца, а затем оба
кольца склепываются. Такого вида склепка получила название
"ячменного зерна"."
"Искусство ковать кольчуги достигло в XIII столетии особенного
совершенства, причем различные оружейники совершенно различно
соединяют между собою кольца."
"Хотя кольчуги не выходят из употребления почти до конца XIV
столетия, но мало -- помалу они становятся лишь дополнением
вооружения и служат для прикрытия сочленений и соединений частей
из сплошного железа, так как в XIV столетии оружейники достигают
искусства ковать сплошные доспехи." ("Оружие", гл. "Появление и
развитие рыцарства")

"Изображение герба может быть полным и неполным. Полный герб
включает в себя следующие предметы: щит, шлем (или его заместитель),
шлемовую эмблему, намет, щитодержатели, девиз (...) Безусловно,
основным элементом герба является щит и изображение на нем."

"Рыцарь носил геральдические изображения не только на шлеме и
щите. Постепенно они стали помещаться на оружии и других предме-
тах воинского снаряжения и прочем принадлежащем ему имуществе.
Сохранились гербы на одеждах, покрывалах лож, занавесях, блюдах и
кубках. Гербы украшали тисненые кожаные футляры и переплеты,
очаги, стены, мебель. С распространением стекла они появились на
окнах в технике витража и росписи по стеклу."

"Герб был обязательным атрибутом погребальной церемонии: вокруг
смертного одра ставились свечи, украшенные маленькими гербовыми
щитами покойного; одет он был чаще всего в гербовую котту или
покоился на ткани, расшитой его геральдическими фигурами; в тра-
урной процессии катафалк, украшенный гербом, сопровождали монахи
со свечами, на которые был прикреплен гербовый щиток; изображение
герба на стенке каменного саркофага встречается в подавляющем
большинстве случаев в гробницах знати XIII-XV вв."

"Гербы не возникали в жизни средневекового человека от случая к
случаю. Напротив, они были вплетены в ткань повседневности. То,
что гербы встречаются постоянно, означает не частоту особенного,
необычного, а незаменимость и обязательность использования герба
в общественной практике, 'геральдизацию' процесса социального об-
щения. Процедура принятия вассальной присяги без герба немыслима;
церемония коронации -- это демонстрация обилия и единства гербов
вассалов короны. Герб, безусловно, предшествует личности, в опре-
деленных ситуациях практически полностью заслоняя ее. Это прева-
лирование связано с тем, что в средневековом сознании корпоратив-
ное безусловно ценнее индивидуального, и в данном случае, когда
герб -- выражение родовой и социальной принадлежности, геральдика
-- лишь частное проявление общего. В момент конфликта между Анг-
лией и Францией в XIV в. вассалы французского короля демонстриру-
ют свою верность и верность своих земель сюзерену, являясь перед
ним в гербовых коттах. В 1381 г. в ответ на жалобы лиссабонцев на
притеснения английских войск, стоявших в это время в португальс-
кой столице, граф Кембридж приказал вывешивать на домах его герб
-- белого сокола в алом поле; это, однако, вызвало недовольство
горожан, потому что, несмотря на гарантию защиты, средневековыми
лиссабонцами это расценивалось как притязания графа на их подчи-
нение."

"Приведем в качестве красноречивого и очень показательного при-
мера случай с так называемым 'наказанием герба'. Рыцарь, совер-
шивший достойные соответствующего наказания проступки или пре-
ступлении, всходил на помост, где напротив него на столбе висел
его гербовый шит, перевернутый вниз головой. Гербовый король
читал приговор осужденному. Хор отпевал его. После каждого псалма
герольд бесчестил оружие и доспехи рыцаря: сначала шлем, затем
гербовую котту, потом пояс (перевязь), меч, шпоры и, наконец,
герб (щит) осужденного, который герольд разбивал молотком. После
последнего псалма на голову осужденного выливалась горячая вода,
принесенная помощником герольда из ближайшей церкви, после чего
осужденный передавался в руки королевского судьи или прево."
"Публично перевернутый герб мог быть облит бесчестящей его чер-
ной краской. После этого гербовый король или герольды объявляли о
лишении прав детей и потомков осужденного носить герб и появлять-
ся на турнирах."

"Дело могло ограничиться и одним только публичным переворачива-
нием герба: так наказывались трусость, бегство с поля боя. Это, в
отличие от разбивания герба, было временным наказанием. Часть
проступков могла наказываться только разного рода изменениями в
рисунке герба. Трудно судить о том, насколько часто эти наказания
применялись на практике, так как возможность дойти до нас этих
мало прибавляющих славы роду гербов гораздо меньше по сравнению с
обычными. Тем не менее можно предполагать достаточно широкий
спектр геральдического реагирования на правовые аспекты действи-
тельности с явной дифференцированностью подхода."
"Примеры подобных ситуаций можно множить. В итоге они составят
хронологию повседневной общественной жизни. Средневековый человек
сталкивался с гербами, даже не обладая ими сам, повсюду и посто-
янно. Горожанину был известен герб его города, цеха. сеньора.
Войдя в церковь, прежде чем его взор достигал алтаря, он видел
украшенные гербами каменные гробницы. Подняв глаза к небесам, он
встречал на стенах собора гербы донаторов и сеньоров. Под ногами
его пол церкви мог быть выложен плиткой с геральдическими изобра-
жениями. На улицах города. Гербы смотрели на него с башен, ворот,
стен домов. Герольды. Массовость употребления гербов вызвала к
жизни потребность в лицах, которые специально занимались бы ге-
ральдикой. Ими стали те, кто ведал церемониалом турниров, дипло-
матических переговоров, выступал представителями сеньоров, --
герольды."

"Возникновение института герольдов следует отнести, видимо, к
XII в.; более точных данных о времени его появления у нас пока
нет. Наиболее известна их деятельность, связанная с проведением
рыцарских турниров, о чем уже говорилось выше. Кроме гербовой
экспертизы в обязанности герольда входило блазонирование герба,
т. е. его объявление перед турниром и краткое описание. Герольды
также ведали регламентом турниров, их помощники подавали во время
состязаний все необходимые сигналы. (стр. 48-49)
"Практический интерес к геральдике продолжает существовать до
сих пор. Это объясняет такое явление, как наличие в современном
гербоведении направления, фактически обслуживающего обладателей
гербов. Такова в большой степени работа Института геральдики и
генеалогии в Лиссабоне; итальянских бюро, составляющих или под-
тверждающих гербы, и других организаций подобного рода. Разумеет-
ся, и среди трудов этих учреждений можно найти работы, отмеченные
печатью чисто научного интереса к геральдике. Деятельность по
исследованию геральдики базируется на разработках в национальных
центрах и стимулируется несколькими международными организациями:
Международной академией геральдики (Париж), Международным инсти-
тутом генеалогии и геральдики (Мадрид), Скандинавским геральди-
ческим обществом (Копенгаген) и др." (стр. 78)

Портрет императора Павла I. 1800.

Караваджо. Портрет магистра Мальтийского ордена. 1607-1608. Лувр

Битва при Грюнвальде. 1410. Коссак Войцех 1931

Грюнвальдская битва. Картина Яна Манейко.

Эту битву по названию ближайшего городка ее называют битвой при Эль-Ксар-Эль-Кебире. 4 августа 1578 года возле марокканской реки Лукос сошлись армии действующего султана Марокко Абу Арвана Абд Аль-Малика и бывшего султана Абу Абдаллы Мохаммеда, которого Аль-Малик за два года до этого сверг, а также - португальского короля Себастьяна, по глупости вписавшегося за Мохаммеда. За это Мохаммед обещал ему значительные преференции и территориальные уступки.

Битв, в которых сражались одновременно трое коронованных особ, в прошлом было не так уж мало, однако сложно вспомнить еще хотя бы одно сражение, в котором все трое монархов-участников, как писали в средневековых хрониках, "пали на траву". Мало того, в "битве трех королей" погиб не только 24-летний Себастьян и оба султана, но и практически вся мохаммедо-португальская армия. Из 24 тысяч воинов этой интернациональной армии, в которую входили 6 тысяч марокканцев, 7 тысяч португальцев, 3 тысячи кастильских наемников, 2 тысячи - немецко-голландских ландскнехтов и 600 итальянских кондотьеров, спаслось всего примерно 100 человек. От восьми до девяти тысяч погибли или утонули в реке, пытаясь бежать, а остальные попали в плен.
Потери армии Аль-Малика составляли порядка трех тысяч человек, сам же он, согласно имеющимся данным, не погиб от вражеской сабли, стрелы или пули, а внезапно и скоропостижно умер во время битвы от какой-то неизвестной болезни, возможно, его просто хватил инфаркт или инсульт. Однако его брат Ахмад Аль-Мансур довел сражение до триумфального финала, а после - унаследовал марокканский трон.

Слева - король Себастьян, справа - Ахмад Аль-Мансур. Портретов его старшего брата Аль-Малика, к сожалению, не существует

Португалия же лишилась не только короля, не оставившего наследника, но и почти всей феодальной знати, чем не приминул воспользоваться испанский король Филипп-II, через полтора года легко присоединивший эту "обезглавленную" страну к своим владениям. В результате Португалия на 60 лет потеряла независимость и уже никогда больше не могла претендовать на статус великой державы. Зато она приобрела массу самозванцев, лже-Себстьянов, выдававших себя за чудесно спасшегося монарха, а также - новый сюжет национальной мифологии о грядущем возвращении прекрасного юного короля, который на самом деле был просто неопытным и неумным авантюристом.

Вооруженные марокканцы в нарядах времен "битвы трех королей".

Мавританский кольчужный доспех XVI-XVII веков.

Богато украшенный меч знатного марокканского воина.

Португальские воины и мавританский кавалерист второй половины XVI века.

Солдаты короля Себастьяна в Марокко.

Боец легкой кавалерии Аль-Малика и тяжеловооруженный европейский конный воин.

Битва при Эль-Ксар-Эль-Кебире, гравюра начала XVII века. Слева - европейцы и марокканцы Мохаммеда, спрпава - войско Аль-Малика. Обладая почти двойным численным перевесом, он окружил врага с трех сторон полукольцом своих конников, прижал к реке и уничтожил.

20 лет назад, 4 августа 1995 года Хорватия и боснийские мусульмане внезапно напали на республику Сербская Краина и за четыре дня захватили ее благодаря подавляющему численному превосходству. В операции "Олуя" ("Буря") принимали участие более 150 тысяч хорватских и боснийских солдат, которым Сербская Краина смогла противопоставить лишь 27 тысяч бойцов. Такое соотношение сил не оставляло сербам никаких шансов, тем более что хорватская армия была хорошо подготовлена американскими инструкторами, а план операции разрабатывался при участии американских военных советников.
Захват Краины сопровождался изгнанием оттуда всего сербского населения. Во время скоротечной войны и сразу после нее более 220 тысяч человек вынужденно покинули территорию бывшей республики. Молниеносному разгрому Краины способствовала, мягко говоря, недальновидная политика президента Югославии Милошевича. В надежде на отмену наложенных на его страну санкций он отказался предоставить краинским сербам военную помощь, однако, как известно, ни его, ни Югославию это не спасло.
Большинство стран проигнорировали агрессию. Евросоюз осудил ее на словах, но никаких мер против Хорватии не принял, в ООН вопрос даже не рассматривался, а США, с которыми у Хорватии был договор о военном сотрудничестве, выступили с официальной поддержкой. Госсекретарь Уоррен Кристофер с привычным цинизмом заявил, что хорваты действовали правильно, поскольку сербы якобы "сами их спровоцировали".

Российская Госдума на экстренном внеочередном заседании приняла законы "О выходе из режима санкций против Югославии" и "О мерах по предотвращению геноцида сербского населения", но президент Ельцин после звонка из американского посольства наложил на них вето. Этим всё и закончилось. Насколько я сейчас помню, в России мало кто обратил внимание на разгром Краины, поскольку все мысли были заняты галопирующей инфляцией, массовым закрытием заводов, невыплатой зарплат и сводками с чеченской войны.
В общем, людям было не до Сербии, но сейчас важно извлечь уроки из тех событий и, по крайней мере, не повторять ошибок Милошевича. Тем более, что у России есть гораздо больше возможностей для ведения твердой и последовательной внешней политики.
Сербская Краина за три с половиной года своего существования успела обзавестись атрибутами независимости, в частности, начала печатать собственные деньги. Вверху - банкнота в 10 миллиардов динаров.

Солдаты в обмундировании различных частей армии и полиции Сербской Краины.

Хорватские военные и бойцы националистических военизированных формирований в обмундировании 1995 года.