(Книгочей @ 27-04-2024 - 23:39) 5 января 1905 года была заключена капитуляция, согласно которой гарнизон в составе 32 000 человек (включая больных и раненых) сдавался военнопленными со всеми запасами боевого снаряжения. «Жаль людей, стойко веривших в нашу непобедимость»: как русские сдали Порт-Артур: "2 января 1905 года, на 329-й день русско-японской войны, японским войскам после героической обороны была сдана крепость Порт-Артур. Решение о капитуляции, несмотря на протесты Военного совета, приняли начальник Квантунского укрепрайона Анатолий Стессель и начальник сухопутной обороны Александр Фок. Согласно условиям договора, весь гарнизон попадал в плен к неприятелю.
31 декабря 1904 года по новому стилю японские войска генерала Ноги Марэсукэ начали восьмой по счету штурм Порт-Артура — портового города на юго-восточной оконечности Ляодунского полуострова. С конца XIX века он находился в долгосрочной аренде у Китая, а во время военного конфликта с Японией превратился в главную военно-морскую базу России на дальневосточном театре боевых действий.
скрытый текст
Японцами велись непрерывные атаки русских укреплений на горе Большое Орлиное Гнездо. Силы защитников после многомесячной изнурительной осады были на исходе. По приказу командования моряки подорвали полузатопленные броненосцы «Полтава» и «Пересвет». А на внешнем рейде затоплен броненосец «Севастополь» – тот самый, команда которого надеялась «погубить не один из атакующих неприятельских миноносцев и иметь еще возможность стрелять по позициям неприятеля из своих башенных орудий». Гибель «Севастополя» значительно снизила боевой потенциал Порт-Артура.
Защитников Порт-Артура окончательно деморализовала гибель генерала Романа Кондратенко 15 декабря от прямого попадания в каземат форта № 2 гаубичного снаряда. Этот военачальник был душой обороны и занимался усовершенствованием позиций в самый тяжелый момент осады, умело поднимал боевой дух своих войск и вселял в окружающих веру в успех.
Показательно содержание письма сестры милосердия Евгении Едреновой, написанное в те дни и адресованное родителям: «Матросы сражаются как львы, кто на бортах полузатопленных кораблей, кто на суше... Идут разговоры о сдаче Артура. Будем драться до последнего».
Хотя личный состав демонстрировал желание продолжать оборону и возможность дальнейшего сопротивления действительно существовала, генералы Анатолий Стессель и Александр Фок приняли решение сдать Порт-Артур.
Это обрекало тысячи военнослужащих Русской императорской армии на плен и ставило под угрозу исход всей кампании.
Стессель отдал распоряжение о вступлении в переговоры с японцами после потери горы Большое Орлиное Гнездо. Еще раньше с целью ознакомления с позицией японского командования в штаб 3-й японской армии был делегирован полковник Виктор Рейс. Переговоры о капитуляции начались около часа дня в помещении японского полевого госпиталя в Шуйшине. Вместе с Рейсом Россию в качестве парламентера представлял капитан 1-го ранга, бывший командир полузатопленного броненосца «Ретвизан» Эдуард Щенснович. Именно ему выпала малоприятная обязанность подписать капитуляцию уже не существующего флота.
Изначально полковник Рейс попросил у японцев почетной капитуляции, при которой весь гарнизон покинул бы крепость с личным оружием. Японцы отклонили такой вариант. Понимая, что инициатива находится полностью на их стороне, Рейс согласился на все требования. Акт о капитуляции и график передачи крепости были подписаны в 19:00 того же дня.
Позднее историки сходились во мнении, что Порт-Артур еще мог держаться, поскольку его гарнизон, насчитывавший 24 тыс. боеспособных солдат и матросов, проявлял невиданную стойкость и решимость защищаться. В крепости имелось достаточное количество вооружения и боеприпасов, оставался месячный запас продовольствия. Согласно воспоминаниям главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами в войне с Японией генерала Алексея Куропаткина, «мы создали крепость настолько сильную, что береговое ее вооружение держало весь японский флот на почтительном расстоянии, а сухопутная береговая оборона выдержала сильное боевое испытание, при самых невыгодных условиях».
Тем не менее, Стессель и Фок, как считается, в своем стремлении сдать Порт-Артур не только не поставили в известность вышестоящее начальство, но и
пошли против мнения большинства членов Военного совета, которые на заседании решили «держаться до последней крайности».
Согласно акту о капитуляции, форты, укрепления, корабли, оружие и боеприпасы должны были остаться нетронутыми и подлежали сдаче японцам.
«Жаль людей, стойко веривших в нашу непобедимость»
Изданный Стесселем «Приказ войскам Квантунского укрепленного района Порт-Артур», в частности, гласил: «Завтра к 9 часам утра должны быть выведены гарнизоны всех фортов, батарей и укреплений, между Лунхэ и укреплением № 5, т.е. пехота, скорострельная артиллерия в запряжке, прислуга крепостных и прочих орудий. Остается для передачи комендант форта с двумя нижними чинами.
По очищении указанных фортов морские команды выделить от сухопутных и тотчас передать в ведение их морского начальства по принадлежности.
Казачья сотня, а затем охотничьи конные команды занимают позади в Новом и Старом городах заставы для наблюдения за исполнением всех установлений, за полным порядком и благочинием в городе, и не допускают безобразий, памятуя, что всякий безобразный поступок какого-либо негодяя может вызвать резню на улицах и истребление больных и раненых».
Подробное описание происходившего 2 января (по н. с.) 1905 года оставил в своих дневниках военный корреспондент Павел Гроссман, публиковавшийся под псевдонимом П. Ларенко.
Очевидец событий отмечал, что в прошедшую ночь в городе спалось плохо из-за взрывов. В 10 часов 30 минут «со стороны штаба проехали два офицера в коляске, в сопровождении нескольких офицеров и конвоя, впереди у одного конвоира свернутый белый флаг». На основании увиденного Ларенко сделал вывод, что ведутся переговоры о сдаче. Уже через 21 минуту он разглядел в бинокль водруженный на Залитерной горе японский флаг и «разгуливающих японских солдат».
«День великолепный, теплый, светлый — торжественный... но не для нас, а для японцев. Вчерашний день был серый, холодный, неприятный. Нервы напряжены до крайности, как струны, вот-вот готовые лопнуть. Помоги нам, Боже, перенесть все это! 11 часов 26 минут дня. Китайцы испуганно перешептываются, они узнали о том, что решена сдача, и теперь помышляют бежать, но сами не знают куда. Поговорил с ними; они опасаются, что японцы исполнят свою угрозу — начнут казнить всех китайцев, оставшихся в Артуре. Успокоил их, что японцы этого не сделают и что угроза относится лишь к тем, которые служили нашими шпионами; прислугу и мирных жителей не тронут. Кажется, убедил. До сей поры они не верили, что японцы возьмут крепость или что она будет сдана; они все говорили, что японцы скоро все будут «помирай», что это не то, что с китайцами воевать...
Жаль людей, стойко веривших в нашу непобедимость. А у самого на душе такое гадкое чувство, будто в чем-то провинился, будто самому себя стыдно.
Иногда внутренний голос говорит: все-таки ты и твоя семья уцелела!.. Но это не может подавить сознания, что Артур потерян навсегда, что этот факт подымет дух японских войск до неимоверного и угнетет не только всю Россию, но и нашу Северную армию; потеряно слишком много, а возместить эти потери нечем».
Анализируя доступные ему документы и сведения, полученные в результате бесед и личных наблюдений, Ларенко в своем труде «Страдные дни Порт-Артура» пришел к умозаключению о том, что «ни продолжительность осады, ни жизнь на холоду и впроголодь, ни болезни не успели сломить богатырский дух русского воина».
Вечером того же дня журналист побывал в гостях у знакомого, где собралось много офицеров.
«Все утверждают, что генерал Стессель послал вчера парламентера, вел сегодня переговоры и сдал крепость, не спрося на то согласия ни Военного совета, ни коменданта, ни прочих начальствующих лиц, ни гарнизона. Полагают, что сдача решена им заранее совместно с генералом Фоком; полковник Рейс, разумеется, являлся главным уполномоченным по заключению капитуляции, им же были выработаны условия, предлагаемые с нашей стороны.
Надеются, что гарнизон будет отпущен в Россию, под условием не принимать участия в этой войне.
Передают, что сдача произвела на подавляющее большинство гарнизона и офицеров удручающее впечатление», — записи Ларенко являются уникальным источником по истории русско-японской войны.
Крах надежд
Когда капитан Цунода Хидэмацу посещал Стесселя в Порт-Артуре, генерал сказал, что пленных после капитуляции будет около 8 тыс. Реальное число военнопленных в пять раз превысило число, названное русским генералом.
Падение Порт-Артура предопределило дальнейший ход войны и поражение России, потерявшей флот и военно-морскую базу на Тихом океане.
Теперь у японцев не было необходимости воевать на два фронта. Японские войска, освободившиеся после захвата Порт-Артура, были использованы против русских войск в Маньчжурии.
После падения Порт-Артура в России уже мало кто верил в благоприятный исход кампании. Первоначальный патриотический подъем сменился унынием и раздражением. Эта ситуация способствовала усилению антиправительственной агитации и критических настроений. Оппозиционный тон стал характерен для русской легальной печати. Нелегальные издания больше не стеснялись в выражениях и беспощадно клеймили царя и «его сатрапов».
За позорную капитуляцию Стесселя через несколько лет приговорили к расстрелу, заменив казнь на десятилетнее заключение в крепости. После года отсидки генерала помиловал Николай II."(с) Газета.Ru на основе Ларенко П. Н. "Страдные дни Порт-Артура": http://militera.lib.ru/db/larenko_pn/09.html
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 27-04-2024 - 23:59) За позорную капитуляцию Стесселя через несколько лет приговорили к расстрелу, заменив казнь на десятилетнее заключение в крепости. После года отсидки генерала помиловал Николай II. Критика концепции преждевременной сдачи крепости Порт-Артур:
скрытый текст
"Комендант-предатель по логике вещей должен был остаться в плену и просить убежища у японцев. Так, например, сделал комендант Новогеоргиевской крепости в 1915 г., сдавшись немцам после первой недели сопротивления. А.М. Стессель же, наоборот, стремился быстрее добраться в Россию. Широкие слои населения устраивали генералу А.М. Стесселю на пути его следования к Петербургу шумные овации, военный министр выехал навстречу и публично, по христианскому обряду, расцеловал. Старочеркасская станица области Войска Донского поднесла ему звание почетного казака этой станицы, а женское взаимно-благотворительное общество в Петербурге устроило торжественное заседание в честь госпожи В.А. Стессель. Причем если художественная литература предлагала массовому читателю образ не знавшей забот «генеральши», то на страницах воспоминаний указывается на ее благотворительную работу для нужд раненых в порт-артурских госпиталях. Более того, супруга генерала А.М. Стесселя, Вера Алексеевна Стессель, обращалась при помощи писем к состоятельным знакомым и друзьям для сбора средств в пользу порт-артурских инвалидов. В литературных произведениях образ Веры Анатольевны Стессель преподносится как фигура «серого кардинала», постоянно влиявшего на принятие генералом A.M. Стесселем решений. Мемуаристы же указывают на то, что она организовала во время осады швейную мастерскую для изготовления белья для нижних чинов, устроила также прачечную для мытья солдатского белья. И видимо, такие поступки положительно оценивались гарнизоном и скорее склоняли симпатии нижних чинов на сторону генерала А.М. Стесселя.
В «Биржевых ведомостях» был опубликован женский адрес на имя генерал-лейтенанта А.М. Стесселя, вызвавший, однако, неоднозначную реакцию: «Вы, Анатолий Михайлович, нескольким десяткам тысяч спасли жизнь… вы не дали им бессмысленно, бесцельно погибнуть, ведь все равно Артур пал бы. Теперь все эти люди, спасенные вами, могут царю и Родине еще раз принести свою жизнь так же, как оставшиеся их товарищи в порт-артурских братских могилах. Анатолий Михайлович, подумайте, сколько жен, матерей и детей молятся за вас и благословляют вас, и поверьте, что славный артурский гарнизон в вас грязью не бросает…» Действительно, А.М. Стесселя благодарили за недопущение резни в Порт-Артуре, притом что такой опыт у японской армии уже был. Во время японо-китайской войны 1894 г. японские войска после взятия крепости, тогда принадлежавшей китайцам, отличились жестоким отношением к населению, применением пыток и убийствами мирных жителей. Осажденные не могли об этом не знать. В дневнике О.А. Баумгартен от 26 ноября приводится подробное описание того, как медицинский персонал одного из госпиталей крепости Порт-Артур с ужасом ожидал уличной резни: «…Настроение же наше далеко не праздничное: все предвидят близкий конец! Но какой конец? Что же теперь с нами будет? Крепость, если помощи не дождемся, предполагают взорвать, но вдруг японцы ворвутся: женщин они не пощадят; начнут издеваться над нами… Но нет, этого мы не допустим; мы заблаговременно отравимся! “Знаете что, сестра, — говорит за обедом сестра Маршнер, — я уже говорила с Вильгельмом Петровичем; он нам приготовит сильный яд, чтобы отравиться, в случае если ворвутся японцы; теперь мы можем ожидать это с минуту на минуту”».
Почти через месяц после возвращения А.М. Стесселя из Порт-Артура военный министр генерал-адъютант В.В. Сахаров, оказавший первоначально такой радушный прием главному руководителю крепости, 13 марта, во исполнение высочайшего повеления, вынужден был «образовать для рассмотрения дела о сдаче крепости Порт-Артур японским войскам следственную комиссию». И если после окончания Крымской войны на процесс по делу о сдаче крепости Бомарзунд публика и журналисты не допускались, то порт-артурский процесс был открытым. Видимо, публичность судебных слушаний должна была отвлекать внимание широких слоев общественности от последствий революционных брожений, а консервативно настроенной части общества предлагались персонифицированные виновники неудачной войны, чей исход способствовал распространению революции. Кроме того, устраивая гласный формально непредвзятый судебный процесс, власть демонстрировала тем самым некую приверженность букве закона даже вопреки должностям и званиям подсудимых, а ведь такое требование равного суда уже звучало на страницах либеральной периодической печати не один год. С другой стороны, судебный процесс, видимо, должен был приостановить масштабы обличительной военной мемуаристики со стороны бывших участников событий на Дальнем Востоке.
Стержнем критики и обвинений сухопутных начальников является концепция преждевременной или досрочной сдачи, которая вошла в дореволюционную, получила новый импульс развития в советской и остается доминирующей в современной историографии Русско-японской войны. На наш взгляд, она не выдерживает формальной критики. 100 тысяч японских солдат, погибших у стен укреплений крепости Порт-Артур, слишком высокая цена для купленной победы. В осажденном Порт-Артуре находились немецкие военные наблюдатели, в осаждавшей японской армии — английские военные агенты, но ни в английской, ни в немецкой военной печати не ставился и не обсуждался вопрос о том, что среди русского руководства крепости могли находиться предатели, заинтересованные в преждевременном прекращении осады. Английские, французские и немецкие военные специалисты рассуждают о сугубо военно-профессиональных аспектах обороны: особенностях инженерной борьбы, способах использования артиллерийского огня и т. п.
Вообще поражает наличие некоего дуализма в оценках событий обороны крепости Российским государством. С одной стороны, ввели нагрудный знак для участников обороны Порт-Артура и разрешили публиковать материалы стенографического отчета слушаний дела о сдаче крепости Порт-Артур с формулировкой: «Помимо обстоятельств, соприкасающихся с деятельностью указанных четырех генералов, на суде выяснились весьма многие подробности героической борьбы за Порт-Артур»{271}. В то же время выносится довольно жесткий приговор главному руководителю обороны крепости. На наш взгляд, сухопутные начальники крепости Порт-Артур оказались заложниками «победного» нарратива русской военной истории. Так, за всю историю русской сухопутной регулярной армии до Русско-японской войны был только один случай добровольной капитуляции крепости. Такой крепостью были Бомарзундские укрепления на Аландских островах, капитулировавшие перед англо-французскими войсками во время Крымской войны в 1854 г. Во многом ситуация с осадой Порт-Артура напоминает оборону крепости Бомарзунд. Как и в Порт-Артуре, укрепления на Аландских островах не были достроены, а противник обладал кроме численного превосходства более мощной артиллерий, позволявшей безнаказанно разрушать форты и уничтожать обороняющихся на дальней дистанции и не нести при этом потерь. Ресурсы к сопротивлению крепости Бомарзунд имелись, как, впрочем, и в Порт-Артуре, но Я.А. Бодиско, комендант крепости Бомарзунд, посчитал дальнейшее сопротивление хотя и возможным, но бесполезным. Собственно, генерал А.М. Стессель обосновывал капитуляцию крепости Порт-Артур нежеланием бесполезного истребления защитников.
В 1855 г. была произведена проверка действий Аландского гарнизона. Выяснилось, что генерал-майор Бодиско сдал неприятелю Аландские укрепления, когда в главном форте не было сделано ни одной бреши и когда гарнизон форта не выдержал ни одного приступа. Такая сдача формально на основании ст. 89 Инструкции комендантам крепостей считалась преступлением и, согласно Своду Военных постановлений, каралась смертною казнью. Вследствие этого высочайше учреждена была в Гельсингфорсе особая комиссия для расследования дела. Комиссия допросила всех офицеров и чиновников Аландского гарнизона, устраивала очные ставки для выяснения противоречий и пришла к выводам, что гарнизон форта по поводу решения военного совета сдаться неприятелю не выразил негодования; об этом негодовании ходили слухи, которые, однако, не подтвердились. Все офицеры единогласно утверждали, что гарнизон «хотя мог сопротивляться еще лишь самое короткое время, но это бездейственное сопротивление его имело бы последствием совершенное истребление гарнизона без всякого вреда неприятеля»{275}. Наконец, следственная комиссия нашла, что «участь, постигшая Аландские укрепления, была неизбежна», так как укрепления не были достроены и лишь в некоторых частях представляли крайне незначительную совокупную оборону. Главным выводом стало утверждение, что сдача Аландских укреплений одним днем раньше не могла причинить государственной безопасности никакого вреда, между тем как сдача одним днем позже могла привести к бесполезному истреблению нескольких сотен храбрых верноподданных воинов{276}. Таким образом, на основании ст. 84 и 98 Общей инструкции комендантам были освобождены от ответственности все чины Аландского гарнизона, «так как все они, при обороне укреплений, соблюдали обязанности по долгу чести и присяги».
Суд признал доказанным обвинения А.М. Стесселя в том, что он сдал крепость японцам, не употребив всех средств к ее дальнейшей обороне, в бездействии власти и дисциплинарном проступке. Из приложенных к показаниям генерал-майора В.Н. Горбатовского и полковника А.М. Хвостова ведомостей видно, что с 23 по 25 декабря 1904 г. сдались японцам в плен: 747 офицеров, чиновников и зауряд-прапорщиков и 23 131 нижний чин. Из них: стрелков — 12 035, артиллеристов — 4410, матросов — 5818, саперов — 626, казаков — 177 и принадлежавших к различным штабам — 65. Ко дню капитуляции крепости Порт-Артур, то есть к 20 декабря, насчитывалось больных и раненых во всех врачебных учреждениях крепости 8336 человек, в околодках (врачебный пункт при воинской части. — А. Г.) и слабосильных командах — 5313 человек, всего 13 649 человек. Если к этому числу присоединить цифру больных и раненых, поступивших в команды и околодки после сдачи крепости до 29 декабря, число которых равнялось 1468 человек, то общая численность больных и раненых, оставленных в Порт-Артуре, достигала 15 117.{279} Таким образом, боеспособными оставались 8014 человек, включая в эту категорию всех штабных и даже нестроевых офицеров и нижних чинов. Общая протяженность линии обороны составляла 20 километров. Грубый подсчет показывает: каждые два с половиной метра позиций оборонял один человек. При условии общего штурма превосходящим противником несложно предсказать итог. Допустим, что комендант решился бы продолжить сопротивление и с такими силами противостоять японцам, и потому рассмотрим средства обороны, имевшиеся к тому моменту в распоряжении гарнизона. Из общего числа запасов исключим продовольствие морского ведомства, которое отказалось поделиться с сухопутным гарнизоном (данный вопрос был подробно рассмотрен в первой главе. — А.Г.). В итоге в распоряжении сухопутных начальников оставалось: круп — на 18 дней, муки — на 23 дня, сушеных овощей — на 45 дней, сахару — на 15 дней. Мясных консервов оставалось 1767 пудов, что в пересчете на килограммы позволяет утверждать: на одного человека всего приходилось приблизительно 1 кг 210 г мясных консервов. Поэтому мясных порций хватило бы примерно на 21 день при условии потребления мяса не чаще двух раз в неделю. Таким образом, преждевременность сдачи крепости определяется, согласно продуктовым запасам, условным сроком в две недели. Но при этом остается непонятным, как снабжалось мирное население крепости, не успевшее ее покинуть. Сестра милосердия О.А. Баумгартен в своем дневнике от 10 октября, то есть за два месяца до падения крепости, очень ярко характеризовала ситуацию в Порт-Артуре: «Давно пора, чтобы наступил конец осады. Скоро все будут голодать. Провизия стала необыкновенно дорога, да и негде ее достать. Курица стоит десять, а то и пятнадцать рублей; маленький поросенок — двадцать рублей; бутылка молока, наполовину разбавленная водой, стоит рубль, да и то говоришь спасибо, когда ее достанешь! Масла сливочного, да и столового, нигде не найти. На прошлой неделе продавалась старая, но еще годная корова; спрашивали за нее тысячу двести рублей!» Для сравнения, в мирное время в столичном Петербурге обед из трех блюд в гвардейском офицерском собрании Семеновского полка обходился в 90 копеек. А во время несения караулов в местах постоянного расположения размер суточных денег штаб-офицеров и обер-офицеров составлял 60 и 30 копеек соответственно. В ходе процесса выяснилось, что нужды гарнизона обеспечивали 2500 лошадей. Общеизвестно, что лошади для поддержания состояния работоспособности требуется 5-6 кг овса при условии дополнительного кормления ее сеном и прикормкой. Согласно Положению о продовольствии войск в военное время (Приказ по Военному ведомству 1899 г. № 346), суточная дача фуража на 1 лошадь в русской армии производилась по двум разрядам: обыкновенному — овса 13 фунтов 72 золотника и сена 1 фунт, уменьшенному — овса 12 фунтов и сена 10 фунтов. Даже по уменьшенному разряду лошади полагалось, таким образом, 4,86 кг зерна и 4 кг сена. В распоряжении интендантств имелось к концу осады всего 68 пудов овса (1088 кг), чего хватило бы на одни сутки для 181 лошади, запасов сена в крепости было настолько мало, что оно вышло еще до подписания капитуляции (причем сено было прошлогодним). Количество лошадей и данные о наличии на складах лошадиного корма несопоставимы. Мы приводим эти данные, так как массовый падеж или забой лошадей означал, как правило, ситуацию крайних продовольственных трудностей. Причем мясо лошадей оказавшиеся в трудном положении солдаты не употребляли, забой конского состава означал, что лошадей нечем было кормить. Овес, подвергнутый операции шелушения и сплющивания, давал полноценную овсяную крупу для приготовления знаменитой овсяной каши. Одна лошадь съедала за день столько овса, сколько хватало одному солдату примерно на пять дней. Непонятно, как и чем питались две тысячи лошадей в крепости Порт-Артур. Вряд ли удастся когда-либо выяснить достоверность сведений, отображенных в военных документах. Ибо вполне вероятно, что количество запасов на складах не соответствовало количеству единиц хранения в отчетах ответственных лиц. Интендантская служба от других родов войск отличалась высокой степенью коррупции, широкими масштабами казнокрадства и безнаказанностью. Но тем не менее, хотя мемуары защитников крепости Порт-Артур свидетельствуют о низком качестве пищевых продуктов, использовании конского, ослиного мяса и других суррогатов для приготовления пищи, мы обязаны четко представлять, что голода как такового нижние чины и офицеры не испытывали. Более того, каждый защитник крепости регулярно три раза в день получал горячую пищу, хотя, конечно, по питательным качествам и иным характеристикам она объективно уступала показателям мирного времени.
Срок сопротивления крепости может быть рассчитан только условно, ведь нет никаких гарантий, что, имея многократное преимущество, японцы не смогли бы взять Порт-Артур раньше времени, рассчитанного из соотношения оставшихся в крепости запасов продовольствия и военного снаряжения. Ружейных патронов, согласно показаниям генерала К.Н. Смирнова, оставалось 7 млн. штук. На первый взгляд крупная цифра, но если ее разделить на общее число нижних чинов и офицеров гарнизона, то получится примерно по 293 патрона на одного бойца. Если учесть, что на отражение штурма солдат тратил приблизительно 300 патронов, то становится очевидно, что гарнизон находился на грани катастрофы. Если разделить не на общее число, а только на сохранивших боеспособность 8014 человек, то получим 873 патрона. Значит, условно срок обороны крепости увеличивался до двух с половиной штурмов. Сколько это в пересчете на дни — два штурма? Ответ не может быть найден, поскольку это зависело от воли наступающего противника: могли штурмовать раз в неделю, могли каждый день: первый штурм утром, второй вечером. Мы считаем, что, конечно, следует признать наличие внушительного запаса патронов в крепости накануне отправки парламентеров к японскому командованию, но человек, долго находившийся под огнем, не всегда рационально использовал боеприпасы. Объяснялось это выстрелами на любой звук (порыв ветра, движение мелкого животного и пр.). Например, в боях на реке Шахэ расход боеприпасов в русском полку достигал в среднем в сутки до 200 000 патронов. 138-й пехотный Волховский полк за 30 сентября, 1,2, 3 и 4 октября израсходовал 1 920 730 патронов. Штурмы Порт-Артура отличались от позиционных боев на реке Шахэ более высокой интенсивностью. Когда историки жонглируют фактом обращения А.М. Стесселя с предложениями о капитуляции к японскому командованию, то выпускают из внимания один важный момент: до четвертого по счету штурма, продолжавшегося с 13 по 22 ноября, японский осадный корпус не практиковал общих наступлений по всему периметру крепостных укреплений. До указанного периода осады японские войска штурмовали целенаправленно командные и господствующие высоты какого-то определенного направления. У русской стороны, таким образом, была возможность перегруппировывать для отбития японских атак свои малочисленные подразделения, то есть снимать солдат с неатакованного участка и отправлять их в место прорыва. Опасность ослабить линию обороны (то есть послать снятую с участка часть не туда, куда было действительно необходимо) компенсировалась наличием резерва. К моменту, когда А.М. Стессель решил отправить к генералу Ноги парламентера с предложениями об условиях капитуляции крепости, общего сухопутного резерва уже не существовало. Все нижние чины, составлявшие резерв, были разобраны на позиции после первого пятидневного штурма укреплений Восточного фронта с 6 по 10 августа. Поэтому должность начальника главного резерва означала министра без портфеля (генерал А.В. Фок). Возможно, подчас очень сложно разбираться в тактических выкладках, но тот факт, что действительный статский советник И.П. Балашев собственноручно носил раненых, говорит о многом. Если гражданский чиновник в генеральском чине заменял санитара, то такое его поведение означало только то, что положение в осажденной крепости было критическим. В ходе судебного процесса выяснилось, что один из главных искателей правды — журналист Е.К. Ножин, опубликовавший трилогию разоблачений почти в три тысячи страниц, находился в состоянии судебной тяжбы с генералом А.М. Стесселем, подозревался в шпионаже в пользу Японии, но эти факты, однако, не помешали ему успешно давать свидетельские показания в суде и пр. Факта измены русских генералов в ходе судебного процесса доказано не было, не смогли найти аргументы в пользу предательства и историки. Но в показаниях свидетелей, привлеченных к участию в процессе, ярко очерчиваются контуры конфликта среди верховного командования сухопутного гарнизона.
Конфликты среди генералов осажденной крепости, как уже упоминалось, выстраивались и дореволюционными, и советскими, и современными авторами в рамках борьбы «генералов-предателей» (А.В. Фок, A.M. Стессель) и «генерала-героя» (Р.И. Кондратенко). Оценки вклада генерала К.Н. Смирнова в оборону крепости варьируются от неумения настоять на своем до преступного попустительства. Историками недооценивается фигура генерала В.Н. Горбатовского, сыгравшего важную роль в обороне Восточного фронта крепости, то есть участка, несшего наибольшую в боевом отношении нагрузку в течение первых трех штурмов."(с) "Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…» Гущин Андрей Васильевич
"Миг истории показателен на все времена.Можно судить эти факты по своему разумению.Но знать историю своего Отечества надо.Так же как и владеть военным делом надлежащим образом."(с) "Они были, чтобы умереть": "Военные события столетней давности. Их неизбежный анализ толкает на мысль и вопросы - Была ли в то время военная мощь Российской империи такой уж великой? Почему поражение и гибель тысяч людей на Востоке оказались в результате таких бездарных действий? Давайте вновь обратимся к документальным материалам. Рассказывая о событиях русско-японской войны, нельзя не коснуться некоторых забытых документов и свидетельств. Я их нашел у замечательного автора и знатока истории морского дела Сергея Дроздова- "В Петербурге, в Николаевской морской академии, зимой 1902-03 гг., проходили практические занятия по стратегии, в ходе которых был произведен подробнейший разбор подготовки и хода вероятной войны России и Японии. Русские стратеги рассчитывали, что она состоится весной 1905 года. В ходе этой многодневной военной "игры" принимали участие виднейшие флотоводцы Российской империи:
Главным руководителем занятий и председателем совета посредников (!!!) был сам ЕИВ Великий Князь Алексей Михайлович Посредниками были : контр-адмирал Г.П. Чухнин (считался тогда одним из самых авторитетных русских флотоводцев); свиты ЕВ контр-адмирал З.П. Рожественский (будущий командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой в Цусимском бою) контр-адмирал А.Е. фон Нидермиллер (с 1903 г. помощник начальника, а с 1905 по 1906 г. и. о. начальника Главного морского штаба. Империи, Член Совета государственной обороны (СГО). Генштаба генерал-майор Н.П. Михневич военный инженер генерал-майор К.И. Величко капитан 1 ранга М.П. Молас (будущий контр-адмирал и начальник штаба С.О. Макарова в Порт-Артуре, погибший вместе с ним при взрыве броненосца "Петропавловск") полковник артиллерии А.А. Якимович Заведующий занятиями и делопроизводитель посредников капитан 2 ранга Н.Л. Кладо. (Он считался виднейшим российским морским историком и теоретиком того времени). Составленный им и капитаном 2 ранга Л.Ф. Кербером подробнейший отчет об этой стратегической военной игре (на 328 страницах) - потрясающий документ. Мы будем неоднократно обращаться к нему. В этом отчёте есть всё: и поразительные предвидения грядущих событий, и верные суждения, и точные рекомендации, и удивительные по наивности и простодушию предположения и выводы.
Давайте посмотрим, как причудливо переплетались прогнозы этой военной игры и реальные события. Безусловно, победу, или поражение войск, в конечном счёте, определяют ЛЮДИ. Качество личного состава, укомплектованность специалистами ключевых должностей, их боеспособность, желание служить и умение воевать. В отчете записано, что русская Тихоокеанская эскадра имела РЕАЛЬНО накануне войны: "Можно привести вполне ДОСТОВЕРНЫЕ сведения на 1 ноября 1901 года. Некомплект обер-офицеров на судах эскадры составляет 19,2%. Эта нехватка наименьшая в году. Некомплект собственно вахтенных начальников 26%, из них 68,9% в чине мичмана. Инженер-механиков не хватало 1/3 всего числа. Из числа инженер-механиков на судах эскадры Тихого океана 23,3% закончили курс в гражданских заведениях, а поэтому связаны непродолжительным сроком службы. Если и их исключить, то только 1/2 вакансий механиков заняты вполне определенно. Нижних чинов-специалистов не хватает: Артиллерийских унтер-офицеров и комендоров - 13,4% Гальванеров - 31,4% Минеров - 19,7% Старших кондукторов - 31,4% Недостаток в обер-офицерах и инженер-механиках не может уменьшиться к 1905 году, а потому следует считать эскадру Тихого океана вышедшей в море с нехваткой в обер-офицерах 20%, инженер-механиках 33,3%. Что касается личного состава портов, то необходимо указать, что в Порт-Артуре главной базе эскадры контингент мастеровых исключительно китайцы. В случае войны с Японией большая часть из них, вероятно, оставит работу".
Вот ТАК была готова лучшая эскадра царского флота к войне: Катастрофическая нехватка на ВСЕХ ключевых должностях: - (обер - офицеров - каждого пятого (и это - наименьшая нехватка(!!); - вахтенных начальников - треть состава, мичманов - больше двух третей !!! - инженер-механиков (а это важнейшая должность, от них зависит и скорость хода и боеспособность корабля) - некомплект более 30%; К чему это привело?! В ходе войны выяснилось, что большинство наших кораблей в бою, да и просто при несении боевой службы, не могли развить ход, предусмотренный их тактико-техническими характеристиками. Из-за этого погибли многие русские корабли, это была одной из причин Цусимской катастрофы. Японцы во всех сражениях имели преимущество в скорости хода, а значит - могли диктовать нам дистанцию боя, его начало и завершение и многие другие условия. Одной из причин этих бед была низкая подготовка механиков и их подчинённых. - как известно, С.О. Макаров, назначенный командующим Тихоокеанской эскадрой, уже во время войны вынужден был вести с собой в Порт-Артур большое число мастеровых (с питербургских заводов), для того, чтобы они могли хоть как-то вести там ремонт и подготовку к бою наших кораблей. Китайские мастеровые - разбежались после начала войны. Другие показатели: Боезапас Положено иметь во Владивостоке и Порт-Артуре по 2 комплекта снарядов, но на самом деле это оказалось весьма затруднительным. Потому решено иметь всего 2 боекомплекта, распределенных между этими портами. В Порт-Артуре для броненосцев и крейсеров 2 ранга 2/3, для крейсеров 1 ранга 1/3, во Владивостоке наоборот. Запасы угля Единственные угольные станции русского флота на Дальнем Востоке Порт-Артур и Владивосток. В Порт-Артуре на 1 октября 1902 года на казенном складе было: кардиффа 43061 тонна, японского 4857 тонн, сахалинского 6843 тонны. Во Владивостоке на 1 сентября 1902 года было: кардиффа 30855 тонн, сахалинского 681 тонна. Таким образом, в двух главных базах угля было 86 297 тонн, а полный запас на всех судах эскадры состава 1905 года 41188 тонн, а японский флот находится между этими базами. Такие условия привязывают эскадру к нашим портам и сокращают районы действия судов до пределов лишь в несколько сот миль". (Это всё РЕАЛЬНЫЕ цифры 1902 года. Понятно, что к февралю 1904 года, когда началась война, положение немного улучшилось, но кардинальных изменений не произошло). "В обоих портах Дальнего Востока на настоящее время по сухому доку, но только во Владивостоке док может принимать броненосцы. Таким образом, исправление больших кораблей в случае войны с Японией возможно лишь во Владивостоке".
Что тут скажешь: ЕДИНСТВЕННЫЙ сухой док, способный принимать броненосцы Россия имела только во Владивостоке. Казалось бы, логичным было и главные силы Тихоокеанской эскадры базировать на этот порт. От него и до Японии "рукой подать", и на коммуникации островной державы удобнее воздействовать. Однако там было только 4 крейсера, а ВСЕ остальные корабли (в т.ч. все броненосцы) наши флотоводцы держали в мелководной и неудобной гавани Порт-Артура. После того как японцам удалось, после ночной атаки 4-х миноносцев, повредить наши лучшие броненосцы ("Цесаревич" и "Ретвизан") и крейсер 1-го ранга "Паллада", вдруг "выяснилось", что ремонтировать повреждённые броненосцы НЕГДЕ...
Но самым главным источником всех наших бед была неудовлетворительная организация боевой подготовки русской Тихоокеанской эскадры. Как известно, царь Николай Второй был очень странным человеком. Русский флот он любил и старался развивать его (в меру своих способностей и понимания флотских вопросов). Но беда в том, что в конкретные вопросы, существо деталей и актуальных проблем он НИКОГДА не вникал. Не любил, да и не понимал важности этой работы, необходимости контроля и проверки исполнения, жёсткого спроса за разгильдяйство, неотвратимого и скорого возмездия за лень и воровство. Надеялся Николай на своих приближённых и нередко сам находился под их влиянием. В начале XX века одним из самых могущественных и влиятельных царедворцев был граф С.Ю. Витте. С 1892 по 1903 годы он был министром финансов России, а с 1903 по 1905 годы - Председателем комитета министров империи. Это был очень талантливый финансист, много сделавший для укрепления рубля, но своей политикой "экономии" на военных расходах он нанёс неимоверный вред всей русской армии и флоту России перед войной с Японией. Отметим лишь, что именно по настоянию этого "эффективного менеджера" были затрачены громадные деньги на строительство и оборудование коммерческого порта Дальний (неподалёку от Порт - Артура). Именно на новеньких причалах Дальнего в 1904 году и была высажена армия Ноги, штурмовавшая и захватившая Артур... По его настоянию, "для экономии средств" на русском флоте была принята система "вооружённого резерва", подорвавшая его боевую подготовку и боеспособность. О вреде этой дурацкой системы уже немало написано историками. Посмотрим, что говорили о ней в своём отчёте крупнейшие русские флотские авторитеты: "Наш флот из-за принятой нами системы вооруженного резерва, представляет собой не стройное целое, а не более и не менее, как собрание отдельных единиц, не приученных ни маневрами, ни эволюциями и стройными искусными действиями. Плавание эскадры в ее полном составе длится лишь 4 месяца в году, остальные 8 месяцев плавает половина эскадры, а вторая половина состоит в вооруженном резерве. Таким образом, каждое судно до крейсера 2 ранга включительно плавает 8 месяцев, а на 4 месяца зачисляется в вооруженный резерв, то есть должно быть в полной готовности выйти в море, но практически этим временем пользуется для ремонта. Истребители и миноносцы плавают только по 4 месяца, а на 8 месяцев зачисляются в вооруженный резерв".
По сути дела, НАСТОЯЩЕГО флота у России на Тихом океане НЕ БЫЛО. В "вооружённом резерве" мы, по существу, получили лишь плавающие казармы, месяцами не выходившие в море и не имевшие опыта совместных действий, эскадренных стрельб и выполнения других боевых задач. Это крайне отрицательно сказывалось на дисциплине и боеспособности всей Тихоокеанской эскадры.
Вот что вспоминал капитан 2-го ранга В. И. Семёнов (участник обороны Порт-Артура и старший офицер крейсера 1-го ранга "Диана") о том, какие порядки, даже спустя несколько месяцев (!!) после начала войны, он застал на этом крейсере,:
"С первых же слов приветствовал меня начальник штаба. - Я уж на вас прицелился: старшим офицером на "Диану"! Корабль действительно из числа "трех богинь" отечественного изобретения... Да что же делать? - другого нет! А поработать придется! Вот как поработать!.. Все значение этой фразы я постиг, только уже пробыв на "Диане" несколько дней. За эти дни в моем дневнике не записано ни одной строчки. Работы оказалось столько, что едва хватало времени на сон и на еду. Крейсер, начавший кампанию 17 января, до того 11 месяцев простоял в резерве! Если бы даже при уходе его из Кронштадта на Дальний Восток (осенью 1902 года) команда была сформирована строго по правилам, так и то в составе ее должно было бы находиться два призыва, т. е. около 1/3 людей, не видавших моря. На деле же этих мужиков, одетых в матросские рубахи, оказалось почти 50%, а морская практика доброй половины остальных исчерпывалась единственным походом из Артура во Владивосток и обратно... Нравы и обычаи установились не только не морские, но даже и не сухопутно-казарменные, а просто... деревенские. При выполнении какой-нибудь работы, хотя и не общей, но требовавшей значительного числа людей, вместо определенного приказания или команды - такое-то отделение туда-то! - унтер-офицеры просили "земляков" подсобить, и даже старший боцман вместо начальнического окрика, приглашал "ребят" навалиться "всем миром", чтобы скорее "отмахнуть - и шабаш!.." Я отнюдь не преувеличиваю и передаю только факты... Говоря про нравы и обычаи, установившиеся на крейсере, я назвал их "деревенскими", но это не совсем точно; такие нравы и обычаи должны вырабатываться в общих тюрьмах, конечно, при наличии мягкого и благожелательного начальства...".
Вот так: "мягкое и благожелательное" начальство и "деревенско-тюремные" нравы царили на крейсере даже во время войны!
Стоит ли удивляться крайне низкому уровню морской выучки русской эскадры и отвратительной стрельбе её кораблей в перестрелках с японцами, при ТАКОЙ организации службы?!
Самое интересное, что накануне войны с Японией наши военачальники неоднократно получали предупреждения о грядущем нападении, но легкомысленно игнорировали их.
Всеми российскими делами на Дальнем Востоке тогда заправлял адмирал Е.И. Алексеев. Во многом "благодаря" его дури, надменности и крайне безграмотной внешней политике и началась война России с Японией. Наместничество Дальнего Востока было образовано указом 30 июля 1903 года из Приамурского генерал-губернаторства и Квантунской области. Наместнику была присвоена власть по всем частям гражданского управления в крае, предоставлено верховное попечение о порядке и безопасности в местностях, состоящих в пользовании Китайской Восточной железной дороги, а также ближайшая забота о пользах и нуждах русского населения в сопредельных с ним зарубежных владениях. В руках наместника были сосредоточены дипломатические сношения по делам наместничества с соседними государствами (Китаем, Японией и Кореей); ему же вверено командование морскими силами в Тихом океане и войсками в крае. Для обсуждения важнейших дел при наместничестве образован был особый комитет Дальнего Востока. Именно от наместника Алексеева во многом зависела степень готовности нашей Тихоокеанской эскадры к нападению.
Вот что рассказывал старший лейтенант Р. П. Зотов: "В конце лета 1903 года крейсер 2 ранга "Забияка" был послан самим наместником на стоянку в китайский порт Чифу, находящийся в 70 милях от порта Артур. Командиром "Забияки" в то время был кап. 2 р. Лебедев, впоследствии, во время осады, погибший смертью храбрых при контратаке на редуты. В конце декабря 1903 г. к крейсеру подплыл на китайской "шампуньке" штатский человек и на английском языке попросил разрешения подняться на корабль...
Выяснилось, что приезжий англичанин желает лично и по секрету говорить с нашим командиром. Получив согласие кап. 2 р. Лебедева, граф Кайзерлинг вместе с приехавшим гостем, спустились в каюту командира, где оставались около часу. После этого англичанин и Кайзерлинг вышли на палубу вместе с командиром... Кайзерлинг рассказал нам следующее. Приезжий англичанин поведал командиру о затеваемых японцами планах нападения на Россию, в частности на Порт-Артур, и в недалеком будущем. Нападение это будет неожиданным и - до официального объявления войны. При этом англичанин убеждал, что он истинный друг русских, что он не насмехается над нашим командиром, а говорит совершенную правду, в предупреждение могущего быть зла от внезапности нападения...
На следующий день этот человек вновь прибыл к нам на "Забияку", и на этот раз привез с собой кипу карт, свернутых в трубку. Он опять прошел с графом Кайзерлингом к командиру. На этот раз туда же был приглашен старший офицер Лепко. Совещание было более длительным, чем предыдущее. Все с этого совещания вышли совершенно расстроенные. Оказывается, "доброжелатель" привез командиру карты с точным обозначением японских замыслов блокады нашего побережья, указанием опорных пунктов, складов для военного материала, угля, временных мастерских и прочего...
Прошло, я думаю, не более десяти дней после первого посещения нас англичанином, как мы снялись с якоря и отправились обратно в Порт-Артур. По прибытии, командир в тот же день приказал мне собрать все документы и вместе с ними отправиться во дворец к наместнику. Этим назначением я был чрезвычайно недоволен, ожидая только скандала и неприятности. Наместник принял нас в своем кабинете без посторонних свидетелей. Командир чрезвычайно волновался и обрывающимся голосом начал свой довольно подробный доклад о происшедшем в Чифу. Я стоял сбоку командира, держа в руках с десяток фотографий, и усердно наблюдал за выражением лица наместника, которое принимало всё более сумрачный вид. Всё же он дал командиру кончить доклад, осмотрел карту, фотографии, не говоря ни слова. Вдруг наместник уставился на командира и как разорется: - Что это вы панику разводите?! Пришли без разрешения?! И пошел, и пошел... Прокричав минут пять, наместник сказал: - Убирайтесь вон! Он пригрозил командиру каким-то взысканием, а мне арестом. Командир, бледный как полотно, выскочил из кабинета наместника, а я с грустью сознавал, что по воле злой судьбы влип в грязную историю, да еще и под арест попал...
Приблизительно дней через 10-12 после нашего возвращения в Порт-Артур была ночная минная атака японцев, а на утро эскадренный бой на внешнем рейде, первая бомбардировка порта Артур и города. И, действительно, без предупреждения". Через полвека трудно дать оценку этому случаю, до сих пор нигде не опубликованному". (Всё изложенное выше было записано со слов Р. П. Зотова капитаном 2-го ранга А.П. Лукиным 27 ноября 1906 года в присутствии генерал-майора судебного ведомства Евгения Константиновича Томилина).
Очень характерный эпизод, свидетельствующий, как НА САМОМ ДЕЛЕ обращались с "господами офицерами" власть имущие в царской России. И такого хамского балбеса (Алексеева) Николай Второй умудрился назначить своим наместником на Дальнем Востоке.
Каких успехов можно было ждать от ТАКИХ руководителей и царедворцев?!
(8 июня 1905 года, "ввиду изменившегося положения дел на Дальнем Востоке", были упразднены комитет и наместничество Дальнего Востока)." К сожалению , история имеет закон повторения. Можно было бы не верить разведданным о вероломном нападении на страну Сталину, если бы армия была готова к ведению боевых действий. Но армия была не готова. В наше время наличие "блестящих менеджеров" и назначение их на высокие посты, расценивается как гениальные ходы по укреплению обороноспособности нашего государства. Но считаются, к сожалению, не нами. Я стою у памятника генералу Кондратенко на месте его гибели. (Японцы на этом месте поставили камень в знак уважения и стойкости мужественного воина). В голове вертятся слова песни - "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"... и вывод - Они были тогда, что бы не побеждать, а умереть."(с) Александр Коломиец. Источник: http://artofwar.ru/k/kolomeec_a/lucktogodoc.shtml
Это сообщение отредактировал Книгочей - 28-04-2024 - 00:29
Книгочей
дата:
ПО ТЕМЕ: Миномет – это уникальное артиллерийское орудие, шедевр русской инженерно-технической мысли. Разработанный офицером Леонидом Гобято, он был впервые применен русскими войсками при обороне Порт-Артура в ходе Русско-японской войны 1904-1905 годов. Это изобретение полностью изменило стратегию и тактику ведения военных действий во всем мире.
скрытый текст
Устройство миномета представляет собой трубу с наклонным стволом, которая устанавливается на треножную опору. Сегодня он может иметь различный калибр, а управляет им группа специально обученных военнослужащих – расчёт, использующих таблицы баллистики и вычислительные приборы для обеспечения точной стрельбы и поражения целей. Миномет эффективен против пехоты, но может применяться и для маскировки движения боевых групп, создавая искусственную стену дыма при стрельбе особыми снарядами.
Изобретенный Леонидом Гобято миномет стал феноменом своего времени и положил начало новой эры в развитии артиллерии. Современный театр военных действий просто невозможно представить без этого вида оружия, впервые появившегося в России.
Краткая биография Леонида Гобято и предпосылки создания первого миномета
Создатель первого в истории миномета – Леонид Николаевич Гобято родился в Таганроге в 1875 году и с самого юного возраста готовил себя к военной службе. Стать офицером было его детской мечтой. После окончания кадетского корпуса, Гобято продолжил учебу в Михайловском артиллерийском училище в столице Российской империи, а затем поступил в Михайловскую артиллерийскую академию.
Доблестный русский офицер и талантливый оружейник-изобретатель прошел две войны: Русско-японскую и Первую мировую. За время службы получил более десятка боевых наград в том числе именным оружием и орденом Станислава I степени.
Гобято был в числе русских солдат, обороняющих Порт-Артур от сил японцев. Именно при обороне Порт-Артура в 1904 году Леонид Гобято впервые использовал разработанные им самим так называемые «минные мортиры» и особенные надкалиберные мины. Метали их при помощи стволов 45-мм морских орудий."(с)
К сему: ВИДЕО Первый В Мире? Миномет Гобято: "Существует мнение, что первым в мире минометом является орудие Леонида Николаевича Гобято 1904 года. Тем не менее не могу не отметить, что существует целая россыпь мнений, что первые минометы появились у французов, немцев и даже у нас самих, но их создание приписывается уже совсем другим людям. Влезать в эти дебри мы не будем, а рассмотрим, что же собой собственно представлял миномет Леонида Николаевича, являющийся без сомнения интересным и необычным конструкторским решением."(с)
Это сообщение отредактировал Книгочей - 28-04-2024 - 10:28
Книгочей
дата:
Пулемёт Максима в России: "После успешной демонстрации пулемёта в Швейцарии, Италии и Австрии Хайрем Максим приехал в Россию с показательным образцом пулемёта .45-го калибра (11,43 мм).
В 1887 году прошли испытания пулемёта «Максим» под 10,67-мм патрон винтовки Бердана с дымным порохом[2].
8 марта 1888 года из него стрелял император Александр III. После испытаний, представители русского военного ведомства заказали Максиму 12 пулемётов образца 1885 года под 10,67-мм патрон винтовки Бердана.
Поставлять пулемёты «Максим» в Россию начало предприятие «Сыновья Виккерс и Максим». Пулемёты были доставлены в Санкт-Петербург в мае 1889 года. Новым оружием заинтересовался и российский военный флот, он заказал ещё два пулемёта для проведения испытаний.
В дальнейшем, винтовка Бердана была снята с вооружения, и пулемёты «Максим» были переделаны под 7,62-мм патрон русской винтовки Мосина. В 1891—1892 гг. для испытаний были закуплены пять пулемётов под патрон 7,62х54 мм. В течение 1897—1904 годов был закуплен ещё 291 пулемёт.
В 1901 году 7,62-мм пулемёт Максима на колёсном лафете английского образца был принят на вооружение полевых войск, в течение этого года в русскую армию поступило первые 40 пулемётов Максима. Пулемёт (масса которого на тяжёлом лафете с большими колёсами и большим бронещитом составляла 244 кг) отнесли в подчинение к артиллерии. Пулемёты планировалось использовать для обороны крепостей, для отражения массированных атак пехоты противника огнём с заранее оборудованных и защищённых позиций. Главному артиллерийскому управлению было предоставлено право выписывать пулемёты Максима из-за границы.
В марте 1904 года был подписан контракт с фирмой «Виккерс, сыновья и Максим» о производстве пулемётов «Максим» на императорском Тульском оружейном заводе, за право изготовления пулемётов в России контракт предусматривал уплату в течение десяти лет по 80 фунтов стерлингов за каждый изготовленный пулемёт. По истечении 10 лет российское военное ведомство приобретало в полную собственность право изготовлять любое число пулемётов Максима без всякой уплаты вознаграждения. На вооружении русской армии состояли пулемёты Максима тяжёлого, облегчённого и лёгкого образца. Пулемёты лёгкого образца закупались в Англии для вооружения кавалерии. Пулемёты Максима двух других типов поступали на вооружение в полевые войска и в гарнизоны крепостей.
Стоимость производства тульского пулемёта (942 рубля + 80 фунтов стерлингов комиссионного вознаграждения фирме «Виккерс», всего около 1700 рублей) была ниже, чем стоимость приобретения у англичан (2288 рублей 20 копеек за пулемёт). В мае 1904 года на Тульском оружейном заводе началось серийное производство пулемётов. На 1905 год заводу был дан наряд на изготовление 122 пулемётов Максима для крепостей. В счёт этого наряда, по 1 декабря 1905 года, сдано готовых 28 пулемётов и отдельных частей для сборки 100 пулемётов.
К началу Русско-японской войны в российской армии было 5 пулемётных рот по 8 пулемётов в каждой (они были сформированы в 1901 году при 4-й пехотной дивизии, 6-й пехотной дивизии, 8-й пехотной дивизии, 16-й пехотной дивизии, а также 3-й Восточно-Сибирской стрелковой бригаде в Порт-Артуре) и около 200 пулемётов в крепостях, ещё около 300 пулемётов было у флота. К концу войны количество пулемётов в российской армии на фронте достигло 342.
Впервые русская армия применила пулемёты в бою на реке Ялу 18 апреля (1 мая) 1904 года. Пулеметная рота 3-й Восточно-Сибирской бригады нанесла противнику значительные потери, выпустив около 35 тыс. пуль, однако почти вся погибла при отходе.
В одном из сражений под Мукденом русская батарея, оснащённая шестнадцатью пулемётами «Максим» (тогда в русской армии пулемёты были подчинены артиллерийскому командованию), противостояла нескольким атакам японцев, вскоре японская сторона потеряла половину наступавших. Без помощи пулемётов отбить эти атаки так эффективно было бы невозможно. Произведя несколько десятков тысяч выстрелов за сравнительно малый промежуток времени, русские пулемёты тем не менее не вышли из строя и были в хорошем состоянии, доказав тем самым свои исключительные боевые характеристики. Теперь пулемёты стали закупаться сотнями, несмотря на значительную цену, свыше 3000 рублей за пулемёт. При этом их уже в войсках снимали с тяжёлых лафетов и с целью повышения манёвренности ставили на самодельные, более лёгкие и удобные в перевозке станки."(с) Википедия.
Книгочей
дата:
Российская Императорская армия: униформа, вооружение, снаряжение периода Русско-Японской войны: "К началу Русско-японской войны численность российских вооружённых сил непосредственно на Дальнем Востоке (за Байкалом) составляла не более 150 тыс. человек, причем, в основном, они были сосредоточены на охране КВЖД.
Рассматривая эти обстоятельства, известный теоретик военно-морского дела контр-адмирал С. О. Макаров призвал «сосредоточить основные усилия на наращивании сил сухопутной армии на Дальнем Востоке…».
Сухопутные войска Российской Императорской армии делились на регулярные и иррегулярные. Модификация военного костюма регулярных войск происходила соответственно изменениям вооружения и тактическим принципам ведения боя, поэтому «в 1882г. в русской армии была осуществлена реформа военного обмундирования».
В качестве ее специфических компонентов можно выделить следующее: в пехотных частях были введены темно-зеленые, почти черные, солдатские мундиры без цветных лацканов; единые головные уборы — фуражки (у солдат без козырьков) и круглые барашковые зимние шапки с суконным дном. Солдатский ранец заменили лядункой, которую носили через правое плечо; через левое — свернутую в скатку шинель. Колышки от походной палатки и другие предметы вставлялись внутрь скатки. В летний период вместо мундира носили гимнастерку из белого полотна, имевшую суконные погоны разных цветов.
Униформа офицеров по покрою не отличалась от солдатской, но качество ткани было выше и цвет не темно-зеленый, а иссиня-зеленый. Тогда этот цвет называли «царский», сейчас — «цвет морской волны». Кроме этого, повседневная форма военной одежды офицеров включала погоны серебристого цвета. В 1885г. на парадном мундире их заменили эполетами, которые с этого времени стали принадлежностью только парадной формы.
В кавалерии утвердили мундиры пехотного образца, но с разнообразной (по полкам) расцветкой воротника, погон и фуражек. Только гвардейской кавалерии оставили пышно украшенное парадное обмундирование. .
Военный костюм регулярных воинских частей Дальневосточного региона в ХIХ-ХХ вв., «кардинально не отличался от общевойсковой формы одежды русской армии. Впрочем, такой подход к формированию военного костюма был характерен для всех европейских армий, дислоцированных в Восточной Азии в тот период».
Однако, с началом военных действий с Японией, солдаты вынуждены были перекрашивать слишком заметную гимнастерку из белого полотна, иногда просто измазывая её грязью. Перекрашивались и белые офицерские кители, и фуражки. Сначала это делалось самовольно, явочным порядком, т. к. войска---армия--- стали моментально нести огромные потери от ружейного огня японцев.
Вскоре главнокомандующий русскими войсками на Дальнем Востоке генерал А. Н. Куропаткин издал приказ о замене цвета военного обмундирования на цвет хаки.
Итак, можно отметить, что непосредственное участие в боевых действиях регулярных войск способствовало ускорению введения в русской армии полевого обмундирования защитного цвета.
Для иррегулярных войск характерным являлся иной способ формирования военной одежды. Так, на структуру военного костюма казачества значимое влияние оказывали особенности его быта, национальные традиции и существующий принцип самостоятельного снабжения обмундированием, в соответствии со спецификой военной службы.
Кроме этого, разнообразная и свободная одежда казаков вполне отвечала сложившейся тактики ведения боя. В начале XX в. казаки переняли тактические принципы ведения боя, используемые регулярной армией. Это привело к изменению принципа формирования казачьего военного костюма, который стал создаваться как симбиоз традиционной казачьей и регламентированной военной одежды. И если первые образцы форменного обмундирования представляли собой только несколько видоизмененный казачий костюм, то к концу Русско-японской войны он был полностью адаптирован к регламентированной униформе российской армии и составлял чрезвычайно самобытный и функциональный военный костюм. Это способствовало не только успешному выполнению боевых задач, но и позволяло достаточно хорошо адаптироваться в крайне сложных политических, национальных и климатических условиях на окраинах российского государства.
В начале XX в. Российской Императорской армией использовались следующие группы оружия: холодное и стрелковое. Холодное оружие продолжало считаться одним из основных видов вооружения, его эволюции уделялось большое значение. «Основными видами холодного оружия пехоты были штыки, ножи, кинжалы, шашки и сабли». .
В казачьих же войсках в качестве холодного оружия использовались и пики, которые имели первые шеренги полков. Стрелковое оружие включало в себя три вида: личное, индивидуальное и групповое. Личное стрелковое оружие — это револьверы и первые образцы автоматических пистолетов. Для вооружения офицеров использовался, в основном, револьвер «Наган», принятый на вооружение в 1895г. В русской армии были приняты две основных модели Нагана — офицерский и солдатский. На солдатском револьвере устанавливался более простой и дешевый ударно-спусковой механизм одиночного действия (для производства выстрела необходимо было предварительно взвести курок, а для следующего — повторить вышеописанные операции). На офицерской модели применялся более сложный ударно-спусковой механизм двойного действия.
Естественно, что оружие с таким механизмом обладало значительными тактическими преимуществами, что в конечном итоге и привело в 1911 г. к отказу от производства солдатской модели. В 1903г. на вооружение поступил автоматический пистолет «Браунинг», весьма популярный во многих странах мира снискав уважение своими выдающимися качествами; имел плавные внешние очертания, что делало его удобным для карманного ношения. Предохранителей было два — флажковый и автоматический, срабатывающий при охвате рукоятки пистолета ладонью. Магазин на 7 патронов съемный, коробчатого типа, расположен в рукоятке; и хотя патрон использовался достаточно мощный, запирание не жесткое, а по схеме свободного затвора.
Индивидуальное стрелковое оружие, в основном — магазинная пятизарядная 3-линейная (7,62-мм) винтовка образца 1891г. системы Мосина, использовалась для вооружения пехоты и кавалерии. Групповое стрелковое оружие было представлено станковым пулеметом, который рассматривался в качестве специального артиллерийского средства. Хотя русская армия имела их в незначительном количестве, всё же во время войны 1904–1905гг. пулемет показал себя как эффективное оружие. Так, в одном из сражений под Мукденом, русская батарея, оснащённая шестнадцатью пулемётами «Максим», смогла противостоять нескольким атакам японцев. Пулемёты «Максим» устанавливались на тяжёлый лафет с большими колёсами и большим бронещитом, но к концу войны, с целью повышения маневренности, их снимали с тяжёлых лафетов и ставили на самодельные, более лёгкие и удобные в перевозке станки.
С началом боевых действий, вследствие нехватки легких возимых пулеметов, было принято решение о закупки пулеметов Мадсена, — первого в истории серийного ручного пулемета. Следует также отметить, что данный пулемет в России получил обозначение как «ружье-пулемет».
15 сентября 1904г. был заключен первый контракт с датским Синдикатом на поставку 200 ружей-пулеметов; в феврале 1905г. — еще на 50 ружей-пулеметов. Предназначалось оружие для специально сформированных конно-пулеметных сметных команд, которые были образованы приказом по Главному штабу в ноябре 1904 г. Команда состояла из 27 человек, 40 лошадей, имела 6 ружей-пулеметов и 3 двуколки. Прорабатывался вопрос о выдаче этого оружия и в пехоту.
В регулярные воинские части Российской Императорской армии входила и артиллерия. Она делилась на осадную и крепостную, представлявшие собой осадные артиллерийские парки и артиллерийский гарнизон крепостей. Кроме этого, выделялась и пешая полевая легкая артиллерия, предназначенная для поддержки пехоты непосредственно на поле боя.
С этой целью в 1902г. в Санкт-Петербурге, на Путиловском заводе, группой конструкторов (Л. А. Бишляк, К. М. Соколовский и К. И. Липницкий) была разработана 76,2-мм дивизионная пушка, которая давала 10 выстрелов в минуту при дальности огня до 8 км. Получив известность как «трёхдюймовка», она положительно зарекомендовала себя в войсках и стала основой русской полевой артиллерии.
Опыт войны с Японией 1904–1905гг. показал, что кроме пушек легкой полевой артиллерии, необходимы дальнобойные и подвижные гаубицы; а для артиллерийской поддержки пехоты имеющихся 76-мм пушек было, явно, недостаточно и требовались более мощные артиллерийские орудия для разрушения укреплений противника во фронтовой полосе.
Таким образом, Русско-японская война выявила значительные недостатки в техническом оснащении армии, ее организации, комплектации, боевой подготовки; не хватало пулеметов, снаряжение оказалось несовершенным. Изменения же способов ведения боя показало несоответствие униформы Российской Императорской армии требованиям современной войны, что повлекло изменение системы формирования военного костюма, его конструктивного и цветового решений."(с)
К сему: ВИДЕО Илья Шевченко. О снаряжении и униформе русской армии перед Русско-Японской войной 1904-1905 гг.: "Как выглядел русский солдат перед войной с Японией? Какое снаряжение использовал? О том какая униформа и снаряжение использовались в русской армии перед Русско-японской войной рассказывает военный историк, реконструктор Илья Шевченко."(с) TacticMedia
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 10:41
Книгочей
дата:
Русско-японская война 1904-1905 гг. глазами участников и очевидцев: "Русско-японская война — первая крупная война эпохи империализма, где впервые были применены новые виды оружия и военной техники: скорострельные пушки и пулеметы, появились минометы, пулеметы, ручные гранаты, начал развиваться броненосный мореходный флот, артиллерийское и минно-торпедное оружие, появилось тральное оружие. Был приобретен первый опыт применения в военных целях технических средств связи (телефона, радио), аэростатов наблюдения, прожекторов, проволочных заграждений и пр. На смену фортификационным сооружениям (редуты, люнеты) пришли оборонительные позиции, оборудованные окопами, блиндажами, проволочными заграждениями.
Виртуальная выставка создана по материалам книжно-журнальной экспозиции, представленной в зале периодики в феврале 2014 г. Выставка подготовлена на основе воспоминаний очевидцев, периодических изданий военного времени, иллюстративного материала и фотографий фронтовых корреспондентов. Представленные издания и иллюстрированные материалы охватывают период с 1904 по 1912 гг., отражают как непосредственные события, так и отклики на итоги русско-японской войны, подводившиеся до начала Первой мировой войны."(с) Источник: https://www.shpl.ru/virtual_exhibitions/rus...v_i_ochevidcev/
К сему: ВИДЕО Русско-японская война 1904-1905 гг.: "Фрагменты из видеофильма "Маленькая победоносная война". Фильм о Русско- японской войне 1904-1905 г.г., о причинах ее начала, о боевых действиях русской и японской армий, причинах поражения и результатах войны. Студия "ВИБ-ФИЛЬМ" режиссеры И. Твердовский, Е. Кокусев, 2003 г. Арх. № ВФ-473."(с) РГАКФД (Архив кинофотодокументов)
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 10:45
Книгочей
дата:
Иностранная пресса о действиях российского военно-морского флота в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.: "Русско-японская война 1904–1905 гг. получила широкое отражение не только в российской прессе, но и зарубежной. Мировое сообщество было очень заинтересовано военными событиями, развернувшимися на Дальнем Востоке. Интерес к войне Российской и Японской империй подогревался еще и политическими соображениями. Большинство западных стран, особенно Великобритания и США открыто поддерживали Японию и соответственно их периодические издания придерживались проправительственного курса в своих публикациях.
После начала войны в зарубежной прессе появились публикации которые раскрывали причины начала войны путем поэтапного освещения событий, которые привели к началу боевых действий. В российской периодике появлялись перепечатки подобных публикаций в основном из английских и итальянских газет.
В одной из таких статей на основе перечня событий, произошедших с 1903 г. по январь 1904 г. даны выводы о причинах неудачи российского флота: 1) Россия в отличие от Японии никак не подготовила театр военных действий; 2) у русского флота не было отвечающей всем требованиям военно-морской базы на Дальнем Востоке; 3) Россия не могла решить что делать – защищаться или воевать.
Кроме данных причин в статье содержалось прямое обвинение Российской Империи в развязывании войны. Нарушение японцами норм международного права и открытие боевых действий без объявления войны не ставится в вину Японии, наоборот, виновата в этом Россия, так как именно адмирал Е. И. Алексеев объявил военное положение, что можно приравнять к официальному объявлению войны.
В статье по поводу ночной атаки японских миноносцев сквозит неприкрытая радость за японцев: «Япония, оставив навсегда в стороне вопрос о праве, открыла удивительным образом кампанию, произведя в первый же день военных действий две блестящих атаки против русского флота и крепости (выделено нами – С. П.), тем самым до конца войны получив превосходство на море».
В британской «Sunday Times» четко обозначены цели Японии в этой войне и что ожидает от нее западный мир: «Япония не может нанести существенного удара по России, но может сдержать ее наступление на востоке. А именно из-за такой цели Япония взялась за оружие».
Еще одной отрицательной стороной данной статьи является принижение русских людей как нации: «У Японии военно-морская система лучше чем у русских. Японскому моряку в море находиться в удовольствие. Русские менее энергичная раса, что следует из их желания “топить, жечь, разрушать” вместо того, чтобы выиграть».
Поскольку действия Японии играли на руку Соединенным Штатам Америки, американская пресса поддерживала действия японцев, изображая Россию образцом восточного варварства. Подобные настроения легко прослеживаются по карикатурам, размещенным в североамериканских газетах. Так в американском журнале «Life» была размещена карикатура, в которой Дядя Сэм в самурайских доспехах жмет руку японцу в европейской одежде говоря при этом: «Дорогой мой человечек, если ты – янки Востока, то я хотел бы быть японцем Запада».
Графические тексты карикатур наполнены дикого вида русскими солдатами, вооруженными ножами и пыточными плетками и благообразных японцами, искусно сражающимися мечами. Таким образом прояпонские и антирусские настроения получили четкое выражение и были закреплены посредством конструирования образов варварской России и цивилизованной Японии.
Логическим завершением японофильских графических текстов в американской печати становится карикатура, вышедшая в журнале «Judge» 24 июня 1905 г., после Цусимского сражения.
Над морем поднимается солнце японской цивилизации. Среди обломков тонущего русского флота вздымается рука с надписью «Россия», сжимающая обломок окровавленного клинка с надписью «Зверство». На одном из поврежденных кораблей изображен поникший флаг с надписью «Сибирские ужасы». На фоне начавшейся Первой русской революции данное изображение символизирует, что Япония потопила не просто русский флот, а корабль Российской Империи с ее тиранией и жестокостью.
Позже в американской периодике происходит постепенное отступление от прояпонского курса, поскольку после поражения России Япония начинает рассматриваться как противник США в экспансии на Дальнем Востоке.
С началом боевой деятельности российских вспомогательных крейсеров в Красном море, английская и американская пресса начали активную кампанию по дискредитации этих действий. Деятельность русских моряков называлась не иначе как пиратство. Поводом для подобных высказываний стало то, что часть кораблей – пароходы Добровольного флота «Петербург» и «Смоленск» находились в Черном море. Поскольку прохождение русских военных кораблей через принадлежащие Турции Босфор и Дарданеллы было невозможно, крейсера готовили скрытно. Пройдя Средиземное море под коммерческим флагом, они подняли военный флаг непосредственно в районе своих действий, там же произошло и вооружение кораблей. Апогеем скандала стало «дело “Малакки”» - английского парохода задержанного в Красном море с грузом контрабанды.
Как вспоминает штурман «Смоленска» мичман Б. К. Шуберт «… Англия настаивает на освобождении “Малакки”, ссылаясь на то, что действия русских крейсеров незаконны, так как вышли они из Черного моря, откуда не смеет выходить ни одно русское военной судно. Газеты возмущались тем, что русские крейсера обманули турецкое правительство, пройдя Дарданеллы под флагом Красного креста (sic!)…»
Несмотря на то, что под нажимом мирового сообщества деятельность вспомогательных крейсеров Добровольного флота была свернута, русские газеты охарактеризовали отзывы иностранных газет об их деятельности как «бессильную злобу против удачно сложившихся для нас обстоятельств».
Еще одним скандалом, связанным с боевой деятельностью Российского императорского флота стал Гулльский инцидент – случайный расстрел 2-й Тихоокеанской эскадрой рыбацких судов.
Британские газеты несколько дней писали о варварстве русских призывая парламент к войне с Россией. «Настоящее объяснение возмутительного случая в Немецком море следует искать в природном варварстве и высокомерии русского правящего класса ... Уважение к окружающим народам им можно внушить только силой» - писала английская газета «Outlook», и этот призыв не был единственным.
По мере того, как в печати появлялись новые подробности происшествия на Доггер-банке, европейское общественное мнение разделилось. Если большая часть западных журналистов и политиков продолжила отстаивать прежние позиции, то симпатии военных обозревателей, юристов и военных моряков перешли на сторону России. Британский специалист по международному праву Ф. Пуллок отметил на страницах «Daily Chronicle»: «Вероломное нападение японцев на русскую эскадру в Порт-Артуре, до объявления войны, дало вице-адмиралу Рожественскому право заподозрить повторение такого же поступка в Северном море. Командующий русской эскадрой был прав … что на русских судах не заметили никаких сигналов с рыболовных судов». Итальянский капитан Ронкальи в газете «Popolo Romano» заявил, что «Варварскую жестокость проявили не русские, поставленные в положение законной обороны, а те два судна, которые предательски навлекли на рыбаков выстрелы, направленные против злоумышленников».
Таким образом, интерес к происшествию на Доггер-банке сошел на нет в зарубежной прессе, оставив только интерес о принадлежности нападавших миноносцев.
С отправкой 2-й тихоокеанской эскадрой в прессе все чаще стали появляться мнения иностранных моряков относительно успешности предпринятого похода. Это делалось для того, чтобы показать всю значимость мероприятий, предпринятых Морским министерством. Так, в «Новом времени», один из английских морских офицеров в своем интервью отметил, что успех может быть, но все зависит не только от З. П. Рожественского, но и от Р. Н. Вирена, как командующего 1-й Тихоокеанской эскадрой. Если он сможет сохранить ее и соединить с эскадрой с Балтики, то победа России может быть обеспеченной.
В противовес английской и американской прессе французские газеты были на стороне России. О степени поддержки французской прессой России говорит тот факт, что французским корреспондентам было предоставлено исключительное право на получение известий о ходе военных действий от Санкт-петербургского телеграфного агентства.
Кроме французской прессы, прорусскую кампанию проводила и чешская пресса. Чешские периодические издания уделяли большое внимание русско-японским отношениям, которые занимали одно из центральных мест в отделе зарубежных новостей и были частым объектом аналитических статей и пространных комментариев. Освещение данной проблематики отличалось доброжелательным тоном по отношению к России, что было характерно не только для газет, имевших устоявшуюся русофильскую репутацию, но и для изданий, занимавших критическую позицию по отношению к политике российских властей.
«Нет нужды говорить, что мы как славяне, надеемся и верим в победу русского оружия» - писала чешская газета «Час».
В своих предсказаниях относительно возможного итога войны чехи отдавали России. «Окончательная победа русских выглядит бесспорной» - писали чешские газеты.
Первые неудачи российских войск вызывали сочувственную реакцию чехов: «Война на море набирает обороты. Япония хвалится первыми успехами, достигнутыми в особых обстоятельствах, которые не делают особой чести японцам. … К сожалению, только друзья России назовут действия японцев так, как они того заслуживают. Враги России будут радоваться и оправдывать японцев». Комментируя последствия атаки японцев на флот у Порт-Артура, «Час» отмечал, что нападение японцев не было таким успешным, как об этом первоначально сообщалось. Единственной непоправимой потерей, по мнению чехов, стала гибель «Варяга» и «Корейца» в порту Чемульпо.
Примечательно, что освещение русско-японской войны в западной прессе вызывало растущее раздражение чехов. «Европа наводнена новостными сообщениям, выгодными только Японии. Эта политика имеет целью нанести хотя бы финансовые потери России на биржах, поскольку сделать это на поле боя не так просто … Прояпонская журналистика влияет и на подбор иллюстраций – сейчас нельзя верить даже фотографиям. В английской газете мы видели три потопленных корабля-гиганта. Во французских и русских газетах были фотографии трех гораздо меньших по размеру кораблей … Английская газеты специально выбрала фото самых эффектных кораблей, дабы читатели радовались огромным русским потерям».
Однако, стоит отметить, что чешская пресса не была столь тенденциозна. В своих периодических изданиях они критически отзывались о России, отмечая, что от нее также нельзя ждать правдивого описания событий, поскольку ей было выгодно преподнести невыгодную информацию в выгодном для себя свете.
Таким образом, можно сделать вывод, что Российская империя не поддерживалась мировым сообществом в русско-японской войне. Деятельность русского флота оценивалась крайне негативно в английской и британской прессе, в то время как французская и чешская выступали на российской стороне."(с)
(Книгочей @ 28-04-2024 - 11:18) Иностранная пресса о действиях российского военно-морского флота в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.: "Комментируя последствия атаки японцев на флот у Порт-Артура, «Час» отмечал, что нападение японцев не было таким успешным, как об этом первоначально сообщалось. Единственной непоправимой потерей, по мнению чехов, стала гибель «Варяга» и «Корейца» в порту Чемульпо."(с) «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“» / "Врагу не сдается нашъ гордый „Варягъ“: "Это песня на стихи австрийского поэта Рудольфа Грейнца (в переводе Е. М. Студенской), посвящённая подвигу крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».
После подвига экипажа крейсера «Варяг» австрийский писатель и поэт Рудольф Грейнц написал стихотворение «Der „Warjag“», посвящённое этому событию. Оно было опубликовано в десятом номере немецкого журнала «Югенд». В апреле 1904 года Н. К. Мельников и Е. М. Студенская опубликовали переводы этого стихотворения, причём у каждого из них был свой вариант. Перевод Е. Студенской русским обществом был признан более удачным. И вскоре музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А. С. Турищев, принимавший участие в торжественной встрече героев «Варяга» и «Корейца», положил эти стихи на музыку. Впервые песня была исполнена на торжественном приёме, устроенном императором Николаем II в честь офицеров и матросов «Варяга» и «Корейца».
Песня стала очень популярна в России. Особенно её любили военные моряки. В годы Первой мировой войны из песни был удалён третий куплет, так как японцы в этой войне были уже союзниками.
"Aus dem sichern Hafen hinaus in die See, Fürs Vaterland zu sterben Dort lauern die gelben Teufel auf uns Und speien Tod und Verderben!"
Замалчивание авторства Грейнца началось, вероятнее всего, с вступлением России в Первую мировую войну и ростом в связи с этим антинемецких настроений в обществе."(с) Википедия.
К сему: ВИДЕО История легендарной песни "Варяг" в программе АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ: "Мало кто, даже владеющий немецким языком, сможет узнать в этих строчках «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”». Тем не менее, оригинал знаменитой песни создал австриец Рудольф Грейнц, воспев в своих стихах подвиг российских матросов в годы Русско-японской войны. Впервые текст «Варяга» появился 25 февраля 1904 года на страницах немецкого журнала «Югенд» под заголовком Der Warjag. Зарубежная пресса часто попадала в Россию, и многие произведения переводили на русский язык. За «Варяга» Грейнца брались несколько авторов, но наиболее удачным посчитали перевод Евгении Михайловны Студенской. Что касается мелодии, сочинил ее воспитанник 12-го гренадерского Астраханского полка Алексей Сергеевич Турищев. 16 апреля 1904 года выживших моряков крейсера, о подвиге которых была написана песня, принимал в Зимнем дворце император Николай II. Именно на том приеме и прозвучало впервые «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”» на известный всем мотив. Правда, потом, видимо из-за того, что Россия воевала с Германией сначала в Первую, а затем во Вторую мировые войны, немецкое происхождение этой патриотической песни было как бы случайно забыто."(с)
Книгочей
дата:
Почему навстречу эскадре адмирала Рожественского не вышел Владивостокский отряд крейсеров?
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 13:23) Почему навстречу эскадре адмирала Рожественского не вышел Владивостокский отряд крейсеров? "Владивостокский отряд не мог оказать сколь-нибудь существенную помощь 2-й эскадре: два из трех его крейсеров находились в ремонте после подрыва на мине и навигационной аварии, подводные лодки, вступившие в строй в апреле 1905 г., годились лишь для береговой обороны порта, а старые номерные миноносцы подходили только для небольших набеговых операций. Тем не менее, в конце апреля русские миноносцы и два крейсера совершили походы к острову Хоккайдо. Японцы, справедливо сочтя это отвлекающим маневром, никак не отреагировали."(с) Источник: https://cusima.ru/proliv.php
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 13:35) Владивостокский отряд крейсеров.«Эскадра призраков» и боевое крещение Владивостока: история неуловимого отряда, державшего в страхе всю Японию: "Во время Русско-японской войны 1904-1905 годов с большим успехом действовала базировавшаяся во Владивостоке эскадра крейсеров. Их названия останутся в истории: «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь». В эскадру также входили миноносцы и подводные лодки, которые в походах не участвовали. Несколько месяцев эта четверка наводила страх своими набегами на британских и японских торгашей, наживавшихся на войне. Коммерсанты то и дело перевозили военные грузы и войска для воюющей японской армии. «КП – Владивосток» решила вспомнить, как это было. Ведь 25 февраля 1904 года Николай II поздравил нынешний дальневосточный центр с боевым крещением.
скрытый текст
Столкнуть их лбами!
Император Александр III (Миротворец), проведя реформы со своими толковыми сподвижниками-управленцами, вывел Россию в число развитых стран мира. Огромный флот и амбиции – все это пугало капиталистический мир, особенно США, Британию и Германию. Спесивые буржуа начали готовиться втянуть Россию в войну с Японией, претендующей на господство в Азии.
«Противостояние началось из-за аренды Ляодунского полуострова и Порт-Артура, как военно-морской базы России, строительства Китайско-Восточной железной дороги и российской экономической экспансии в Маньчжурии», – считает Алексей Буяков, историк, председатель Приморского краевого отделения Русского географического общества – Общества изучения Амурского края.
Александр III советам графа Сергея Витте, тогдашнего министра финансов (и ставленника европейского блока, как многие считают) долго не поддавался. Однако при Николае II «друзья» России смогли переубедить императора. Проекты империи очень сильно разозлили японцев.
Государь понимал, что война неизбежна, но подготовка не велась. Япония же, наоборот, при поддержке Британии и США наращивала свои силы для борьбы с нашими. Англичане дали оружие и боеприпасы, США – займов на миллиард йен.
Русским никакой помощи!
Россия же не могла получить никакой помощи. Президент США Теодор Рузвельт предупредил правительство Франции (с которой на тот момент Россия находилась в союзе), что если будет оказана какая-либо помощь России, то США выступит в войне на стороне Японии.
Янки очень быстро забыли помощь северянам во время гражданской войны, когда император Александр II послал им в помощь целую эскадру пароходофрегатов. Президент штатов Теодор Рузвельт предупредил правительство Франции (тогда – союзника России). «Поможете русским – мы выступим на стороне Японии».
Начать войну!
23 января 1904 года командующий японским флотом адмирал Того Хэйхатиро получил императорский приказ, которого давно ждал – «Начать войну».
Война, по сути, началась еще 25 января, когда вышедший в Желтое море японский флот задержал пароход «Россия», а у острова Цусима – «Екатеринослав».
Основные действия начались на море в ночь с 26-го на 27-е января. Скрытно подойдя к стоящем на внешнем рейде гавани Порт-Артура русским крейсерам, японские миноносцы обстреляли их торпедами, повредив три крейсера.
Но вопреки ожиданиям японцев, экипажи русских кораблей не поддались панике и обрушили на миноносцы яростный огонь, а позже Тихоокеанская эскадра заставила их отступить.
Отряд в поход собрался
После того, как Тихоокеанская эскадра была атакована и фактически блокирована в Порт-Артуре, на Тихом океане у России осталось лишь одно крейсерское соединение, способное действовать на коммуникациях японской империи – Владивостокский отряд крейсеров.
Основная ударная сила отряда – его четыре броненосных крейсера, были систершипами – однотипными кораблями, построенными на Балтийском заводе, но с довольно существенными отличиями. Двухтрубный «Рюрик» был головным в серии, в его силуэте еще угадывались обводы пароходокорветов, а остальные – трехтрубный «Богатырь», четырехтрубные «Громобой» и «Россия» – были уже настоящими океанскими крейсерами, имели лучшее бронирование, вооружение и обладали большей скоростью.
В ночь на 27 января 1904 года командир отряда капитан 1-го ранга Николай Рейценштейн получил приказ царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Евгения Алексеева: «начать военные действия и нанести… чувствительный удар и вред сообщениям Японии с Кореей».
Этот приказ означал топить все японские транспортные суда, перевозящие войска, боеприпасы и другие грузы для армии, а иностранные – задерживать и сопровождать во Владивосток.
Утром портовый ледокол «Надежный», с шумом взломав лед вокруг крейсеров, пробил канал и корабли стали выходить в море. Отряд шел кильватерной колонной («Громобой», флагман «Россия» с брейд-вымпелом командира отряда Николая Рейценштейна), следом «Рюрик» и «Богатырь».
«Смешной обстрел» Владивостока
Отряд направился в Сангарский пролив, а затем должен был произвести налет на порт Гензан, который японцы использовали для переброски войск. Там могли находиться транспорты.
При входе в Сангарский пролив, крейсеры взяли свою первую добычу – японский пароход «Никаноура-Мару». Транспорт на требования остановится и холостые выстрелы не подчинился, и «Россия» «бахнула» боевым. После возникшего пожара экипаж парохода пересел на «Громобой», а пароход был потоплен.
В то время войны велись по-джентельменски. Ненужных жертв старались избегать и экипажи не уничтожали вместе с кораблями.
Провести налет на Гензан помешала погода. Крейсера попали в 9-ти бальный шторм, началось обледенение, а вода, попавшая в пушки, замерзла и сделала крейсера безоружными. Отряд вернулся во Владивосток.
После второго, хоть и безрезультатного похода отряда в феврале 1904 года, японское командование всерьез обеспокоилось и направило из Желтого моря эскадру контр-адмирала Камимуры Хиконодзе из семи крейсеров «для демонстрации и устрашения русских».
О приближении японской эскадры во штабе отряда крейсеров во Владивостоке узнали утром 22 февраля – ее заметили с наблюдательного поста на острове Аскольд. Командирам крейсеров было приказано разводить пары и готовиться к выходу в море.
Подойдя к Владивостоку, японские крейсеры выпустили около двухсот снарядов, но никакого существенного урона городу не нанесли. До основных строений и стоянки крейсеров снаряды попросту не долетели. Эффективность стрельбы была ничтожной, многие снаряды не взрывались. Смеялись над этим даже жители Владивостока.
Только два снаряда оказались роковыми – один попал в морской госпиталь, ранив пятерых матросов, второй в частный дом, убив беременную женщину. Не добившись цели эскадра Камимуры под улюлюканье зевак, собравшихся на Орлиной сопке, ушла в море.
Крейсера отряда очень долго выходили из бухты из-за льдов и не смогли догнать японцев. Этот лед сильно помешал и маневру японцам во время атаки, температура в тот день опустилась до -31 градусов по Цельсию.
25 февраля 1904 года в газете «Дальний Восток» было опубликовано Высочайшее поздравление Владивостоку и его жителям с боевым крещением от императора Николая II, переданное через его дальневосточного наместника Алексеева.
«Карл Смелый». Лучший командир отряда
Прибывший в конце февраля в Порт-Артур новый командующий 1-й Тихоокеанской эскадрой вице - адмирал Степан Макаров приказал младшему флагману 1-й Тихоокеанской эскадры контр-адмиралу Карлу Иессену убыть во Владивосток и принять под командование уже «Отдельный отряд крейсеров эскадры Тихого океана», заменив капитана 1-го ранга Николая Рейценштейна.
«Активные действия отряда, по моему мнению, связаны с личностью контр-адмирала Карла Петровича Иессена, которого офицеры называли «Карлом Смелым». Все его предшественники не отличались решительностью. А он, как и адмирал Макаров, был сторонником наступательных действий флота», – отмечает Алексей Буяков.
Контр-адмирал Иессен использовал не только крейсера, но и приданные отряду миноносцы – маленькие кораблики, которые из-за малого запаса хода приходилось тащить в походы на буксире. В третьем походе четыре крейсера отряда и два миноносца под командованием контр-адмирала Иессена нанесли удар по порту Гензан.
«12 апреля Контр-адмирал Иессен отправил два миноносца под командованием лейтенантов Александра Пеля и Дмитрия Максимова. Миноносцы, пройдя в глубь Гензанской бухты нашли там японский пароход «Гойемару» и приказали командам съехать на берег. Командир миноносца №206 Максимов пустил судно миной ко дну. Затем миноносцы вернулись к эскадре», – так описывает атаку миноносца в третьем походе в «Иллюстрированной летописи Русско-японской войны» русский журналист, автор ряда книг по искусству Федор Булгаков.
Отступление. Союз радистов и студентов. Первые дешифровщики ТОФ
Назначенный командующим 1-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирал Степан Макаров издал секретный приказ о дешифровке японских депеш. Через несколько дней на всех кораблях, где имелись радиостанции, были введены специальные вахты радиоразведчиков. И почти сразу на крейсере «Полтава» перехватили японскую радиограмму о постановке мин у Порт-Артура, которая, естественно, была сорвана.
По требованию адмирала Макарова к расшифровке японских радиограмм привлекли студентов Восточного института из Владивостока, причем не в качестве вольнонаемных, а с присвоением офицерского звания.
В третьем походе отряда крейсеров дешифровщик с крейсера «Громобой» Анатолий Занковский расшифровал перехваченное послание. Ее содержание было срочно передано командиру отряда контр-адмиралу Иессену. «Густой туман препятствует движению, передача сигналов затруднительна» - так она звучала.
Понимая, что действия радиосигнала корабельных радиостанций того времени ограничивалась 25 милями, командир отряда Иессен понял, что эскадра Камимуры находится рядом. Крейсерам было приказано держаться плотнее, идти во Владивосток. Позже Анатолий Занковский будет награжден медалью «За усердие». Это был первый и удачный опыт по дешифровке вражеских радиограмм в мировой истории войн на море.
Авария «Богатыря»
Довольно успешные действия отряда крейсеров были омрачены навигационной аварией крейсера «Богатырь». 2-го мая Контр-адмирал Иессен направлялся на крейсере в Посьет для обсуждения с сухопутным командованием вопросов по обороне Южного Приморья.
В густом тумане на скорости в 10 узлов «Богатырь» так плотно налетел на прибрежные камни, что снять его предстало возможным, только максимально его разгрузив и сняв орудия. До конца войны он простоял в ремонте в сухом доке «Дальзавода».
Эскадра призраков
В четвертом походе, уже втроем, без «Богатыря», крейсера потопили три транспорта с войсками, на одном из которых были 18 крупнокалиберных гаубиц для обстрела Порт-Артура.
С января по август 1904 года Владивостокский отряд крейсеров совершил семь походов на морские коммуникации противника и потопил восемь пароходов и девять парусных судов с грузом и войсками. Весьма достойный результат. С легкой руки европейских газет за свою неуловимость отряд прозвали «Эскадрой призраков».
Своими действиями Владивостокский отряд крейсеров коренным образом изменил доктрину применения военно-морских сил. Именно его тактику во Второй мировой войне разовьют немецкие рейдеры.
После этого адмирал Того Хэйхатиро был вынужден ослабить силы у Порт-Артура и усилить эскадру адмирала Камимуры Хиконодзе для борьбы с ними. Этого наши адмиралы и добивались – отвлечь на Владивостокскую эскадру часть кораблей японцев, блокировавших Порт-Артур. Только адмиралу Камимуре хронически не везло.
Империя очень зла
Эскадра японца безуспешно пыталась перехватить и уничтожить этих дерзких русских, а каждый их поход приносил известия о задержанных британских и потопленных японских судах со стратегическим грузом и войсками. Русские, считал Камимура, использовали плотные туман и отсутпили к северу. Найти наши корабли никто не мог.
Эскадре Камимуры лишь раз удалось соприкоснуться с русской эскадрой – 18 июня 1904 года у острова Цусима, да и то не крейсерам, а миноносцам. Но русским снова удалось уйти, отбив все атаки этих маленьких шакалов, а два из них потопить.
Урон, нанесенный эскадрой контрабандной торговле, вызвал панику в финансовых кругах Японии, США и Британии. В Японии же сообщения о том, что русские крейсера топят и захватывают корабли буквально у их побережья, вызвали у граждан и дельцов, потерявших свои капиталы, приступ бешенства. Ну никак японский адмирал не мог «поймать» русскую эскадру. Токийские журналисты посоветовали последнему сделать сэппуку. Но тут фортуна внезапно улыбнулась командиру.
Адмирал Витгефт идет на прорыв. Последний бой Порт-Артурской эскадры
Утром 25 июля 1904 года жители и обороняющие крепость Порт-Артур солдаты и матросы услышали свист тяжелого снаряда. Спугнув ленивых чаек, он плюхнулся в воду и поднял фонтан воды недалеко от пирса. Стало понятно, что японцы установили осадные орудия на Волчьих горах. Под угрозой оказались корабли эскадры.
В этот же день контр-адмирал Вильгельм Витгефт, назначенный командующим Тихоокеанской эскадрой после гибели вице-адмирала Макарова, получил депешу от царского наместника, адмирала Евгения Алексеева. В ней он уже требовал от нерешительного Витгефта покинуть Порт-Артур и прорываться во Владивосток. Иначе, недовольно телеграфировал наместник, честь родного флота будет осрамлена.
Навстречу эскадре Витгефта адмирал Алексеев намеревался выслать Владивостокский отряд крейсеров. Точка рандеву – Корейский пролив.
Утром 28 июля 1904 года, после траления рейда эскадра из одиннадцати крейсеров, семи миноносцев и госпитального судна кильватерной колонной вышла из гавани Порт-Артура в море для прорыва во Владивосток.
Через два часа на северо-востоке были замечены дымы шести крейсеров эскадры адмирала Того. Ее появление было закономерным, а сражение – неизбежным. Приказ адмирала Алексеева прорываться во Владивосток был отдан для сохранения эскадры, но без учета фактической обстановки на море.
Поначалу сражение было в пользу русской эскадры. Успешно маневрируя и отстреливаясь, адмирал Витгефт менял дистанцию и уберег корабли от серьезных повреждений. Но через четыре часа более скоростные крейсера адмирала Того нагнали русскую эскадру.
Японский 305 мм снаряд взорвался на мостике флагмана – крейсера «Цесаревич», на котором находился контр-адмирал Витгефт со своим штабом. Не выжил никто. Строй и управление эскадрой были нарушены, и она была рассеяна. Трем крейсерам удалось прорваться в нейтральные порты, остальные вернулись в Порт-Артур.
Вышлете крейсера! Ловушка для Иессена
Поскольку связи между Порт-Артуром и Владивостоком уже не было, передать радиограмму в штаб флота о выходе эскадры уже не представлялось возможным. Вышедший вместе с эскадрой миноносец «Решительный» доставил сообщение о выходе в китайский порт Чифу, а оттуда – в Мукден, Алексееву. Он не знал о результатах прорыва, поэтому исходил из отданного им ранее приказа Витгефту. Во Владивосток командующему флотом вице-адмиралу Николаю Скрыдлову полетела радиограмма: «Эскадра вышла в море, сражается с неприятелем, вышлите крейсера в Корейский пролив».
На рассвете 30 июля 1904 года крейсера «Россия», «Громобой» и «Рюрик» под командованием контр-адмирала Карла Иессена вышли в море с приказом поддержать прорыв Порт-Артурской эскадры во Владивосток. О том, что основные силы эскадры после многочасового боя вернулись в Порт-Артур, никто не знал.
Владивостокский отряд угодил в ловушку, расставленную адмиралом Камимурой для Порт-Артурской эскадры. Японцы уже ждали.
Погибаю, но не сдаюсь! Бой в Корейском проливе
В ночь на 1-е августа 1904 года экипажи крейсеров спали не раздеваясь. Ранним утром сигнальщики с «России» разглядели сквозь туман силуэт корабля. Корабль из эскадры Витгефта? Нет! Это был «Адзума», крейсер из эскадры адмирала Камимуры. Первые снаряды главного калибра японских крейсеров, вздымая фонтаны воды, легли у бортов русских кораблей. Против трех русских крейсеров вышли четыре японских крейсера, затем к последним прибавилось еще три легких.
В начале боя на «Рюрике» были тяжело ранены старший офицер Николай Хлодовский и командир капитан 1-го ранга Евгений Трусов. Были разбиты приводы корабля. Японцы сосредоточили огонь на этом крейсере, самым слабом из эскадры – его артиллерия не имела броневой защиты, в палубах и рубках крейсера было много дерева. При каждом попадании в громадных столбах дыма и пламени взлетали вверх обломки.
Самым защищенным отсеком на «Рюрике» оказалась… корабельная баня. Здесь под руководством старшего врача крейсера Николая Солоухи был развернут лазарет. Это помещение было прикрыто с обеих бортов угольными ямами, поглотившими во время боя более десятка разрывавшихся в них снарядов. Так спасли десятки человек.
Но и японским крейсерам досталось. Серьезные повреждения получили «Ивате» и «Токива». На пылающем «Ивате» четыре орудия из-за попаданий вышли из строя, сразу погибло 40 человек.
От полученных повреждений и сломанного руля крейсер «Рюрик» вышел из кильватерного строя, а четыре крейсера Камимуры продолжали вести артиллерийскую дуэль с «Россией» и «Громобоем». Контр-адмирал Иессен увидев, что на Рюрик накинулись крейсера Уриу, бросился ему на выручку.
Два часа «Россия» и «Громобой» кружили вокруг раненого «систершипа», огнем отгоняя свору японских крейсеров и ожидая, когда его команда починит повреждения. Но все было напрасно…
Стало понятно, что ход сражения русским морякам переломить не удастся. Сильно поврежденному «Рюрику» уже ничем нельзя было помочь. Адмирал Иессен принял решение идти во Владивосток, увлекая за собой японскую эскадру, чтобы дать крейсеру возможность починиться и идти за отрядом. Но в это мало кто верил.
Крейсеры Камимуры сблизившись с «Россией» и «Громобоем», стали яростно обстреливать их, в надежде сломить упорство русских моряков. Но те отвечали редким, но уверенным огнем, продолжая идти прежним курсом. Пораженный их стойкостью, адмирал Камимура приказал прекратить огонь, и лечь на обратный курс. Это оказалось неожиданностью для адмирала Иессена. Японцы вернулись к растерзанному «Рюрику», чтобы захватить его.
Упал на пол боевой рубки смертельно раненый в голову Николай Зенилов, старший минный офицер «Рюрика», заменивший погибшего от взрыва тяжелораненого командира.
«Этот осевший кормой остов, с продырявленными бортами и палубами, с разрушенными мостиками, пробитыми трубами и мачтами, не имевший места, куда не попадали бы вражеские снаряды, весь окутанный облаком пара, смешанного с бурым дымом от разрывов снарядов, еще продолжал стрелять», – так выглядел «Рюрик» на закате боя в монографии историка флота и кораблестроителя Рафаила Мельникова, лично знакомого с семьей командира крейсера Трусова.
После смертельно раненого Зенилова в командование крейсером вступил следующий по старшинству, младший артиллерийский офицер Константин Иванов 13-й.
Все попытки следовать за уходящими крейсерами были тщетны: из-за поврежденного руля крейсер мог только ходить по кругу. Когда стало понятно, что японцы хотят захватить корабль, лейтенант Иванов 13-й отдал приказ открыть кингстоны. На носовом флагштоке «Рюрика» развернулся гюйс, что означало «Погибаю, но не сдаюсь».
«Когда решено было потопить крейсер, я взял икону Спасителя и пошел исповедовать умирающих, кто был уже не в силах покинуть корабль. Среди трупов, крови и стонов, я стал делать общую исповедь. Как потрясающе была эта исповедь перед самой смертью! Одни крестились, другие протягивали руки, третьи смотрели, полными слез глазами… Картина была ужасная, наш крейсер погружался», – вспоминал этот трагичный момент боя священник крейсера «Рюрик» иеромонах Алексей (Оконешников).
«Рюрик» пошел на дно, не спуская флага. Он затонул в 10:40 утра 1 августа 1904 года по старому стилю. Старый и слабо бронированный корабль пять часов без перерыва вел бой. Когда «Рюрик» тонул, офицеры и матросы кричали «Ура» своему кораблю. Японцы подняли из воды 625 человек, причем более половины пленников составляли раненые, контуженные и обожженные.
Где «Рюрик»?
Возвращаясь домой, матросы «России» и «Громобоя» долго заделывали пробоины у ватерлинии от японских снарядов. Жаркая погода не позволила доставить тела погибших на берег, поэтому вечером, исполнив обряд отпевания погибших, их похоронили в море. В траурном молчании они вошли в бухту Золотой Рог.
«Сердце у меня похолодело, ибо «Рюрика» с ними не было, а когда они приблизились, то, к своему ужасу, мы увидели, что у них вмятины и пробоины по всему корпусу – смотреть на это было больно. Город обезумел, люди сотнями кинулись на берег посмотреть, что произошло, и всеобщее напряжение было жутким», – вспоминала Элеонора Прей, американская гражданка, 36 лет прожившая в нашем городе и известная своими «Письмами из Владивостока».
1 августа 1904 года в бою в Корейском проливе погибло из экипажа крейсера «Рюрик» 180 человек, из экипажа «Громобоя» – 91 человек, из экипажа «России» – 48 человек.
Возвращение на Балтику
После гибели «Рюрика» крейсерские операции были свернуты. К концу декабря 1904 года, вопреки мнению военного света и устава, начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Анатолий Стессель подписал предательский акт о капитуляции гарнизона Порт-Артура, который был еще способен продолжать борьбу с японцами. А в американском Портсмуте 23 августа 1905 года был подписан договор между Россией и Японией, завершивший войну. Россия лишилась половины острова Сахалин, Курильских островов, и военно-морской базы Порт-Артур.
Владивостокский отряд крейсеров под командованием контр-адмирала Карла Иессена получил приказ вернуться на Балтику. Возвращение было тяжелым. На флоте упала дисциплина, среди моряков гуляли революционные настроения.
«Офицерский состав крейсеров, значительно обновленный, испытывал глубокий духовный надлом, вызванный военными поражениями и сгущавшейся над страной реакцией деградирующего самодержавного режима», – писал Рафаил Мельников.
26 марта 1905 года контр-адмирал Иессен привел крейсера «Россия», «Громобой» и «Богатырь» в гавань Либавы.
Во время инспекции кораблей отряда Иессену припомнили все – и близость к адмиралу Макарову, и своевольства, указали на неудовлетворительное состояние кораблей отряда и низкий уровень боевой готовности и дисциплины. За все это контр-адмирал Карл Иессен получил выговор, который утвердил император Николай II. В ответ на эту комедию Иессен незамедлительно подал рапорт об отставке. История Владивостокского отряда крейсеров закончилась.
Самые проникновенные и по-военному строгие слова скажет о своем отряде контр-адмирал Карл Иессен в рапорте наместнику Алексееву: «Считаю долгом засвидетельствовать о доблестной службе и преданности долгу офицеров и нижних чинов отряда. Это были железные существа, не знавшие ни страха, ни усталости. Вступив в страшный бой без сна и без пищи, они и в конце пятичасового боя дрались с той же энергией и стойкостью, как и в самом начале его».
Память
80 лет спустя в 1985 году известный писатель Валентин Пикуль посвятит Владивостокскому отряду роман «Крейсера», а приморский писатель Анатолий Ильин напишет повесть «Владивостокский отряд».
Приказом Главнокомандующего ВМФ СССР Адмирала флота Чернавина от 19 декабря 1986 года, место гибели крейсера «Рюрик» внесено в число памятных мест подвигов и славной гибели кораблей Русского и Советского флота. Российские корабли, проходя над местом гибели крейсера отдают ему воинские почести согласно Корабельному уставу ВМФ.
Отдельный отряд крейсеров эскадры Тихого океана, прозванный «эскадрой призраков», при всем желании, не мог повлиять на ход русско-японской войны, но своими подвигами навсегда вошел в историю русского военного флота, и хочется надеяться, что когда-нибудь во Владивостоке появится памятник отважным морякам крейсеров «Рюрик», «Россия» и «Громобой».(с)
Это сообщение отредактировал Книгочей - 28-04-2024 - 13:44
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 13:43) Во время Русско-японской войны 1904-1905 годов с большим успехом действовала базировавшаяся во Владивостоке эскадра крейсеров. Их названия останутся в истории: «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь». В эскадру также входили миноносцы и подводные лодки, которые в походах не участвовали. Несколько месяцев эта четверка наводила страх своими набегами на британских и японских торгашей, наживавшихся на войне. Этому не стоит удивляться, т.к. эти крейсера для этого были предназначены: «Россия», «Громобой», «Рюрик» создавались как рейдеры-одиночки, а «Богатырь» был дальним разведчиком. Хотя, планировалось что эти три броненосных крейсера войдут в эскадру в составе крейсеров-броненосцев "Пересвет", "Победа" и "Ослябя" и вместе с крейсерами-истребителями торговли "Паллада", "Диана" и "Аврора" будут нарушать английскую морскую торговлю в случае войны с Великобританией.
Для этих целей «Россия», «Громобой», «Рюрик» имели особенности в своей конструкции, например на крейсере «Россия» паросиловая установка состояла из трёх машин: две бортовые общей мощностью 14.500 л.с. работали одновременно, а средняя мощность 2500 л.с. предназначалась для экономического хода; предполагалось что это съэкономт значительное количество топлива и смазочных масел. Кроме того, на этих крейсерах были установлены экономайзейры, предназначенные для утилизации тепла от дыма из топок паровых котлов и подогрева воды, поступающих из цистерн в паровые котлы. Считалось что в результате этого расход топлива (угля) будет снижен более чем на 20%. Более того, на крейсере "Рюрик", вступившем в строй в 1895 г. даже были предусмотрена парусная остнастка! Хотя, в Великобритании именно в 1895 г. паруса для военных кораблей были отменены, а последний английский броненосный крейсер где наряду с паровым двигателем были паруса вступил в строй ещё в 1888 г.
А вообще, в реальности, меры по экономии угля на этих трёх российских крейсерах себя не оправдали, т.к. во время войны все паровые машины приходилось держать в готовности. И в действительности крейсера «Россия», «Громобой», «Рюрик» были морально устаревшими кораблями и архаичными казематно-батарейными крейсерами с недостаточной площадью бронирования и слабой защитой артиллерии. И только их большое водоизмещение придавало им хорошую живучесть при повреждениях, которая не имела смысла при выходе в бою из строя их пушек. В целом, «Россия», «Громобой», «Рюрик» уступали японским "замаскированным линкорам" типа "Асама" - см.: https://modelist-konstruktor.com/morskaya-k...ovannye-linkory
К сему: Броненосные крейсера 90-х гг.: "В период руководства морским ведомством адмирала Шестакова развивался отечественный тип русских крейсеров-одиночек: большая дальность плавания, высокая скорость, возможно большая артиллерия при облегченной защите, применение открытых палубных или казематных артиллерийских установок (исключая «Адмирал Нахимов»). За 80-90-е годы в технологии изготовления брони произошли значительные перемены. В 1880 г. появляется сталежелезная броня компаунд. Впервые она применена в 1886 г. на английских броненосцах «Nile» и «Trafalgar». Новая броня превосходила по сопротивляемости старую железную на 20-25%. Но вначале это не повлияло на изменение соотношения броневой защиты и артиллерии. На вооружении появились бронебойные снаряды из хромовой стали и бездымный порох. Площадь бронирования борта оставалась по-прежнему крайне малой. Ряд броненосцев того времени оказался совершенно неудовлетворительным с точки зрения обеспечения непотопляемости, боевых и мореходных качеств. Во второй половине 80-х годов появляется скорострельная артиллерия среднего калибра — до 165 мм. Град фугасных снарядов мог теперь быстро разрушить весь незащищенный наружный борт корабля, что наглядно подтвердилось в Англии и Франции при опытах расстрелов старых кораблей. Это сразу же привлекло внимание к тонкому бронированию, которое до этого считалось бесполезным, так как пробивалась снарядами крупных калибров.
скрытый текст
Конструкторская мысль зашла в тупик из-за огромного превосходства наступательных средств (разрушения) над средствами защиты. Выход был найден только тогда, когда удалось резко повысить сопротивляемость брони. Эта возможность открылась благодаря применению новых методов термической обработки броневых плит, введенных сначала Гарвеем, а затем несколько позже усовершенствованных Круппом. Сила сопротивления одного дюйма гарвеированной стали почти равняется 1,5 дюйма стали железной и двум дюймам плиты из железа. Крупповская плита оказывала сопротивление на 16,5% более, чем гарвеевская. Новая броня позволила вдвое уменьшить толщину броневых прикрытий, соответственно увеличив площадь бортового бронирования.
Крейсер 1 ранга «Рюрик»
Проект разработан на Балтийском заводе инженером Н.Е. Родионовым по заданию управляющего Морским министерством в июле 1888 г. Водоизмещение -9000 т, развитие конструктивного типа «Памяти Азова». Проектировался новый корабль в противовес английским крейсерам типа «Blenheim», но в отличие от них, имевших только палубную броню, имел броневой пояс толщиной 203 мм и более сильную по сравнению с прототипом артиллерию (четыре 203-мм, 16 152-мм, 30 37-мм и 47-мм). Две паровые машины общей мощностью должны были обеспечить, с запасом угля, дальность плавания экономическим ходом в 9 узлов до 20000 миль.
Специалисты МТК в своих отзывах указали на облегченность слишком длинного и узкого, по их мнению, корпуса (длина по КВЛ - 128,4 м), дальность плавания признали обеспеченной лишь на 15000 миль, в весовой нагрузке отсутствовал целый ряд грузов и водоизмещение должно быть на 286 т больше. Несмотря на возражения управляющего Балтийским заводом М.И. Кази, проект отклонен по приказанию генерал-адмирала, а разработка была поручена МТК. В соответствии с изменениями, предложенными генерал-адмиралом и управляющим Морским министерством, скорость уменьшалась с 18,5 до 18 узлов, дальность плавания ограничивалась 10000 миль. Новый проект в двух вариантах разрабатывался под руководством Н.Е. Кутейникова и был готов к январю 1889 г. Главными отличиями нового проекта являлась уменьшенная до 118,9 м длина и увеличенная до 20,6 м ширина корпуса. Вооружение сохранялось такое же, но к четырем ТА добавили еще два. Чертежи крейсера в 10000 т были одобрены императором Александром III.
В мае 1889 г. проект был утвержден. Новый океанский крейсер по водоизмещению почти вдвое превосходил своего предшественника - «Память Азова». Достигалось увеличение расчетной дальности плавания 9-узловой скоростью до 15000 миль (по первоначальному проекту - даже 20000) и одновременно усиление бронирования и вооружения до уровня, позволяющего «не уклоняться от боя при встрече с неприятельским броненосцем».
Сборка корабля началась в сентябре 1890 г., но уже через месяц работы были приостановлены почти на год из-за неопределенности с разработкой проекта машинной установки. Ждали результатов испытаний избранных в качестве прототипа новейших машин черноморских броненосцев. Из-за увеличения габаритов машин требовалось удлинить машинные и котельные отделения, а из-за трудности обеспечения броневой защитой чрезмерно поднявшихся над ватерлинией машин и вовсе изменить схему расположения энергетической установки. Окончательно приняли вариант с двумя машинами на каждом валу, как на английских крейсерах типа «Blenheim», суммарной мощностью 13250 л.с. Протяженность каждого машинного отделения пришлось увеличить еще на 6,1 м, а длину корпуса по ватерлинии довести до 129,8 м. Несмотря на предложение Н.Е. Кутейникова о внедрении новых водотрубных котлов, остановились на прежних огнетрубных. В итоге проектное водоизмещение достигло 10933 т. Постройка задержалась еще и из-за перехода русского флота на вооружение скорострельными пушками системы Канэ. На «Рюрике» впервые установили только что принятые на вооружение патронные 152-мм и 120-мм орудия на центральных станках с беседочной системой хранения и подачи снарядов с применением электрических элеваторов (вместо старых стеллажей и ручных подъемников). Этот же корабль отличали повышенная энерговооруженность и электрофицированность, внутрикорабельная телефонная связь отечественного образца системы Е.В. Колбасьева.
Официальная закладка корабля состоялась 19 мая 1890 г. в присутствии царской семьи. В августе управляющий Морским министерством решил заменить 152-мм пушки в 35 калибров на новые в 45 калибров. Пришлось изменять подкрепления под орудия, расположение погребов и систему подачи. Именно с «Рюрика» началось применение новой системы хранения и подачи 152 и 120-мм боеприпасов в беседках. Для защиты 152-мм орудий от продольного огня в сентябре 1892 г. решили оградить их дополнительными броневыми траверзами из плит толщиной 102 мм общей массой 87 т. На 95 т стал тяжелее корпус из-за усиления его конструкций. 22 октября 1892 г. корпус спущен на воду. 12 октября 1894 г. переход в Кронштадт. На предварительном испытании 23 октября 1894 г. крейсер достиг наибольшей скорости 19,1 узла, средняя скорость составила 18,8 узлов.
Во время постройки корабля, в 1893 г., П.Н. Вульф подал записку с планом усиления крейсерских сил. На основе критики проекта «Рюрика» он предлагал отказаться от торпедных аппаратов, мин заграждения, противоторпедных сетей и парусного вооружения. По его мнению, океанскому крейсеру не нужен броневой пояс и достаточно карапасной палубы. Все это могло сэкономить до 1000 т водоизмещения, что давало возможность увеличить запасы угля.
1 июня 1895 г. «Рюрик» вышел в первое заграничное плавание - для участия в международных торжествах по случаю открытия Кильского канала. Выделявшийся мощью и изяществом архитектуры, русский крейсер привлек всеобщее внимание. Английские газеты назвали его «Жемчужиной Кильской эскадры».86 Во время плавания из Киля в Кронштадт на борту находился генерал-адмирал Великий князь Алексей Александрович. Крейсер, как докладывал он царю, по справедливости может быть назван «первым, вполне удавшимся... и наиболее сильным из ныне существующих судов этого типа». По его распоряжению Кутейникову была выдана денежная награда в 3000 рублей.
После возвращения в Кронштадт продолжались достроечные работы. Для улучшения тяги в котлах увеличили высоту дымовых труб. 5 сентября (октября) состоялись ходовые испытания. При водоизмещении 11566 т (на 633 т больше проектного) средняя скорость - 18,84 узла. Максимальная скорость - 19,3. Суммарная мощность главных машин составила 13326 л.с., что на 726 л.с. больше проектной. Скорость, по-видимому, могла быть и выше, не будь у крейсера поврежденной медной обшивки (что обнаружилось только в доке во Владивостоке). 29 октября «Рюрик», вместе с крейсером «Дмитрий Донской», отправился на Дальний Восток. В Портсмуте на Спитхедском рейде, как и в Киле, «Рюрик» привлекал всеобщее внимание. Вся дальнейшая служба крейсера-гиганта проходила на дальнем Востоке.
В 1898 г. журнал «Морской сборник» писал: «Появление в других флотах крейсеров более 10000 т наносит престижу британского флота такой удар, что общественное мнение Англии поднимает целую бурю и несколько успокаивается только тогда, когда начинается постройка двух крейсеров ещё небывалых размеров».87 Имелись ввиду два гиганта водоизмещением по 14200т - «Powerfull» и «Terrible». Крупнейшие в мире громадные корабли водоизмещением по 14000 т по размерам превосходили современные им броненосцы, но не имели бортовой брони. Они были заложены на заводе Виккерса в 1894 г., спущены на воду в мае и июле 1895 г. и вошли в строй в 1898 г.
На «Рюрике» же был мощный броневой пояс -200-254 мм, но пришлось ограничиться более слабой, чем у англичан, защитой артиллерии. Проектная мощность механизмов - 25000 л. с., скорость -22 узла. Максимальный запас угля - 3000 т, нефти -400 т. Вооружение состояло из двух башенных 234-мм орудий длиной в 40 калибров, 16 152-мм, 18 12-фунтовых пушек и четырех подводных торпедных аппаратов. В отличие от «Рюрика» эти корабли не имели броневого пояса по ватерлинии, хотя общий вес брони насчитывал 2200 т. Палуба на скосах имела толщину 152 мм в середине и 76-102 мм - в оконечностях, а боевая рубка - даже 305 мм. У английских крейсеров значительно лучше защищена артиллерия: она прикрывалась 152-мм броней башен, барбетов и казематов. После этих крейсеров в Англии строятся еще восемь гигантов типа «Niobe» в 11000 т и еще четыре крейсера в 12000 т.
Однако, после детального ознакомления с «Рюриком», опасения англичан отпадают. В 1896 г. автор известного ежегодника Брассей пишет: «Если бы мы раньше имели случай рассмотреть «Рюрик», то «Powerfull» и «Terrible» никогда не были бы построены. Борта «Рюрика» ощетинены пушками, и до тех пор, пока вы не подниметесь на его палубу, он кажется страшным. Но достаточно одного снаряда, разорвавшегося в открытой батарее «Рюрика», чтобы полдюжины орудий оказались выведенными из строя».
Крейсер 1-го ранга «Россия»
Усовершенствованный вариант нового океанского крейсера, по указанию управляющего Морским министерством Н.М. Чихачева от 22 августа 1892 г., должен был отличаться от прототипа более полным бронированием. К ноябрю 1892 г. МТК разработал эскизный проект, по которому водоизмещение предполагалось увеличить до 12000 т. В апреле 1893 г. были одобрены теоретические и практические чертежи, но еще почти год Балтийский завод, из-за новых изменений, трижды перерабатывал весь проект. Главный калибр составили новые дальнобойные 45-калиберные 203-мм орудия. В ноябре 1893 г. решено вместо шести 120-мм орудий установить четыре 152-мм. В 1895 г. их заменили на 12-75-мм. Более полное бронирование обеспечивалось за счет уменьшения толщины пояса по ватерлинии с 254 до 203 мм. Для защиты орудий вводились 102-мм верхний и 127-мм нижний броневые казематы. В отличие от «Рюрика», между орудиями на батарейной палубе от бортов на половину ширины устанавливались 38-мм броневые переборки, которые значительно уменьшали разрушительное действие снарядов. До 305 мм увеличивалась толщина брони боевой рубки. Качество защиты возросло еще и за счет применения вместо сталежелезной брони новой, гарвеевской брони, часть которой (около 990 т) поставил американский завод Карнеги.
Мощность механизмов составляла 14500 л.с. Для экономического хода предназначалась специальная вспомогательная машин мощностью 2500 л.с. Предполагалось, что под этой машиной дальность плавания 10-узловой скоростью составит 7500 миль. Возросшая полная вместимость угольных ям (2246 т) должна была при 9 узлах обеспечить 6720 миль. Впервые в русском флоте применены изготовленные во Франции водотрубные котлы Бельвиля и в ходе постройки отказались от предполагавшегося в начале парусного вооружения площадью 560 кв.м. По сравнению с предшественниками возросла энерговооруженность. Мощность электростанции на «России» - уже 324 кВт, т. е. в 9 раз больше, чем на «Адмирале Нахимове». В силовых приводах более широко применены электрические двигатели. Напряжение в сети увеличилось с 50 до 100 В. Установлены более совершенные приборы управления артиллерийским огнем завода Н.Г. Гейслера.
Постройка велась под наблюдением корабельного инженера П.Е. Титова. Закладка состоялась 20 мая 1895 г., спущен на воду 30 апреля 1896 г. 1 октября 1896 г. успешно прошли швартовые испытания, а 26 октября крейсер совершил переход из Петербурга в Кронштадт. При постановке на якоря на Большом Кронштадтском рейде сильным шквалистым ветром корпус, обладавший значительной парусностью, снесло на мель между фортами «Император Павел I» и Кроншлот. Снять его удалось лишь 15 декабря. Пришлось прорывать канал и промывать землесосами грунт под днищем. Зимой интенсивно велись достроечные работы, и хотя к началу навигации они закончены не были, не прошедший приемных испытаний корабль 27 мая 1897 г. отправился (19 мая под бортовыми машинами скорость - 17,8 узла) в Портсмут на торжества в честь 60-летия царствования королевы Виктории представлять русский флот. 18 июля 1897 г. при водоизмещении 12576 т (вместо 12195 по спецификации, осадка кормой вместо 7,3 м - 8,4 м, средняя - 8,1), при двух машинах, крейсер развил среднюю скорость 19,74 узла. Мощность вспомогательной машины оказалась на 406 л.с. больше предполагаемой. 26 февраля 1898 г. крейсер прибыл в Нагасаки, а затем перешел в Порт-Артур.
Ежегодник Брассея критически оценил новый русский крейсер: «Общие черты «России» те же, что и у «Рюрика». На ней такая же великолепная незагроможденная верхняя палуба..., такое же отсутствие броневой защиты артиллерийского вооружения и такое же его расположение».
Крейсер 1 ранга «Громобой»
Император Николай II в июле 1895 г. одобрил представленный ему доклад о семилетней программе судостроения, но настоял на своем «твердом желании», чтобы туда был включен ещё один крейсер типа «Россия». 16 июля 1895 г. генерал-адмирал приказал приступить к переработке чертежей крейсера «Россия». Желание иметь более совершенный корабль повлекло за собой разработку абсолютно нового проекта, в которой приняли участие его будущие строители -старшие помощники судостроителя К.Я. Аверин90 и В.Х. Оффенберг. От проекта «России» сохранялся только корпус. Вместо вспомогательной машины установили третью главную, также было изменено бронирование. 12 августа МТК рассмотрел представленные Балтийским заводом четыре варианта корабля: водоизмещением 12336, 13100, 14000 и 15385 т, причем последний представлял собой увеличенный броненосец «Пересвет» (скорость - 20 узлов, четыре 254-мм и 13 152-мм орудий). (Эскизный проект башенного крейсера водоизмещением 15000 т, разработанный Балтийским заводом, был утвержден императором Николаем II в декабре 1895 г.91)
Из всех проектов предпочтение отдали первому. Временно исполняющий должность председателя МТК контр-адмирал П.Н. Вульф предложил, в случае применения крупповской брони, уменьшить толщину бортового пояса с 203 до 152 мм, а сэкономленными 132 т защитить не только все 203-мм, но и 12 (вместо восьми по проекту) из 16 152-мм орудий. Переработка чертежей с учетом вносимых изменений в состав малокалиберной артиллерии, бронирования и прочих элементов завершилась к 30 ноября 1896 г., а 11 марта следующего года проект получил одобрение МТК; однако, по мнению С.К. Ратника92, он не имел ничего общего с «Россией», к тому же из-за измененной конструкции подводной деревянной обшивки и несколько увеличенного водоизмещения другими стали и обводы корабля.93 Однако заказ брони пришелся на период реконструкции Ижорского завода, который переходил на производство двух новых видов плит - хромоникелевых (по образцу заказанных во Франции для крейсеров типа «Диана»), для прикрытия палуб, и крупповских (на 30% прочнее прежних гарвеевских). На «Громобое», несмотря на желание МТК установить крупповскую броню, пришлось применить смешаное бронирование старых (Гарвея) и новых (Крупп) плит. 152-мм броневой пояс из гарвеированной брони длиной 72,2 м между 36 и 95 шп. (на протяжении машинных и котельных отделений). Толщина броневых траверзов в батарейной и жилой палубах уменьшена с 127 до 51 мм. Уменьшена и длина броневого пояса. Оконечности защищала карапасная палуба.
Казематы с наружной, внутренней сторон и сверху и боевая рубка защищались соответственно 120,6, 50,8, 25,4, и 305 мм. Из-за усиления бронирования повысился центр тяжести, и пришлось для сохранения остойчивости на прежнем уровне понизить батарейную палубу на 228 и верхнюю на 76 мм. Из-за ограничения бронирования кормовые 203-мм орудия пришлось выполнить на открытых палубных установках со щитами, а носовые разместить в общем носовом каземате с 50,8-мм продольной переборкой.
Машинная установка включала три четырехцилиндровые паровые машины тройного расширения общей индикаторной мощностью 14500 л.с., при 120 оборотах в минуту, рассчитанные на достижение 19-узловой скорости. Таким образом, «Громобой» стал первым в России броненосным кораблем с трехвальной энергетической установкой из машин равной мощности. 32 водотрубных котла системы Бельвиля модели 1894 г. вырабатывали пар давлением в 17 кг. Увеличено количество электроприводов вспомогательных механизмов.
Артиллерийское вооружение состояло из четырех 203-мм, 16 152-мм, 24 75-мм, восьми 47-мм, 16 37-мм орудий и двух десантных пушек Барановского. Минное - из четырех бортовых подводных 380-мм аппаратов и 50 мин заграждения. Усилена, по сравнению с «Россией», противоминная артиллерия. С 12 до 24 увеличено количество 75-мм пушек и с 20 до 8 уменьшено количество 47-мм. Надводные торпедные аппараты заменены подводными.
Согласно спецификации водоизмещение - 12359 т, нормальный запас угля - 1756 т. К постройке корабля в новом каменном эллинге Балтийского завода приступили 14 июня 1897 г., а 7 декабря того же года новый крейсер под названием «Громобой» зачислили в списки флота; официальная закладка состоялась 7 мая следующего года. Спущен на воду 8 мая 1899 г. Командир - капитан 1 ранга К.П. Иессен.94 Швартовые испытания - 26 октября и 9 ноября 1899 г. 12 ноября буксиры повели «Громобой» на достройку в Кронштадт, однако в Морском канале караван наткнулся на сплошной лед, и дальше крейсер пошел своим ходом один. На меридиане Петергофа свежий северо-западный ветер и льды прижали его к южной кромке Морского канала. Попытки буксиров снять с мели не увенчались успехом. Только после перемены ветра и повышения уровня воды смогли сняться. В Кронштадт пришел на третий день.
Проводившиеся в сентябре 1900 г. заводские пробы оказались неудачными. Из-за большого дифферента на нос крейсер развил всего 18 узлов, хотя машины работали на полных оборотах; во время хода корабль глубоко зарывался носом и вода заливала даже клюзы и часть носового украшения. Обнаружилась также значительная вибрация корпуса. 5 октября 1900 г., после устранения дифферента, успешно прошли официальные шестичасовые испытания. При водоизмещении в 12358 т «Громобой» легко достиг средней скорости 20,1 узла. Машины развили без форсажа индикаторную мощность 15496 л.с. (на 996 л.с. больше контрактной).
После всех испытаний, 28 ноября 1900 г. вышел из Либавы в заграничное плавание на Дальний Восток. С приемом всех запасов вновь появился дифферент на нос до 0,7 м. Пришлось перенести в корму 12 т запасной якорь-цепи, 40 т колосников, уложить 46 т чугунного балласта и 120 т угля. С учетом установленных в казематах, по решению МТК, 14 башенно-подобных щитов к 203-мм и 152-мм орудиям, водоизмещение возросло на 216т. 1 ноября «Громобой» ушел в Либаву, а 28-го вышел на Дальний Восток. В апреле-мае 1901 г. в Мельбурне и Сиднее вместе с кораблями Англии, Франции, США, Германии и Голландии участвовал в торжествах по случаю дарования конституции Австралийской федерации. В Порт-Артур пришел 17 июля 1901 г.
Опыт первых походов, по мнению Иессена, показал, что крейсер обладает превосходными мореходными качествами, а прекрасные обводы дают возможность развивать до 20,3 узла и идти против ветра и волн с довольно значительной скоростью. С полными угольными ямами в 2324 т и достаточным запасом пресной воды - до 1000 т, дальность плавания достигала 5000-5500 миль, а запас провизии позволял держаться в море 100 дней.
Постройка русских броненосных крейсеров «Рюрик», «Россия», «Громобой» и больших быстроходных французских крейсеров 1 класса, которые в случае войны могли стать серьезной угрозой для английских океанских и морских коммуникаций, заставила британское адмиралтейство изменить свои прежние взгляды на свои большие бронепалубные крейсера 1 класса. Строительство таких кораблей было прекращено, и с 1899 г. англичане перешли на постройку крейсеров с броневым поясом типа «Crassy», а затем - типов «Kent» и «Devonshire», имевших скорость 21-23 узла, значительную дальность плавания и сильное артиллерийское вооружение. Они предназначались для борьбы с русскими и французскими большими крейсерами. Как и в других подобных случаях, имея преимущество в экономике и мощности судостроительной промышленности, Владычица морей на каждый удачный проект вероятных противников отвечала постройкой еще более сильных кораблей в количестве несколько раз большем.
Особое место в истории мирового кораблестроения занял французский крейсер «Dupuy de Lorn», водоизмещением в 6500 т. В отличие от крейсеров всех других флотов, его наружный борт был сплошь покрыт 119-мм броней в надводной части. Покатая броневая палуба в 38 и 68 мм (на скосах), под которой тонкая противоосколочная палуба над машинными и котельными отделениями. Над броневой палубой у бортов были расположены коффердамы и угольные ямы. В середине 90-х годов французский адмирал Фурнье предложил строить флот в основном из крейсеров типа «Dupuy de Lorn», но с большей дальностью плавания и более сильным артиллерийским вооружением. Под влиянием этой идеи Франция с конца 90-х годов начинает строить в большом количестве броненосные крейсера и перестает строить бронепалубные.
Во второй половине 90-х годов, кроме океанских броненосных крейсеров, в ряде флотов мира появляются крейсера, предназначенные решать новые тактические задачи. Причиной появления этих взглядов в значительной мере был опыт боев у Ялудзян и Сантьяго, показавший значение броневой защиты и скорости хода как для броненосцев, так и для крейсеров. В бою при Ялу японские крейсера типа «Мацусима» не смогли в полной мере использовать свои 320-мм орудия, так как отсутствие бортовой брони не позволяло им вести бой на более короткой дистанции, обеспечивавшей проникновение 320-мм снарядов через бортовую броню китайских броненосцев. Опыт японо-китайской войны 1894-1895 гг. выявил несомненную слабость защиты бронепалубных крейсеров. Так, в бою у р. Ялу на японском крейсере «Мацусима» одним разорвавшимся 305-мм снарядом в батарейной палубе убило 58 и тяжело ранило 7 человек, а одно из орудий выбросило за борт.
В бою у Сантьяго большую роль сыграл броненосный крейсер США «Brooklyn», имевший значительную для того времени скорость, сильное артиллерийское вооружение, защищенный 75-мм поясной, а также палубной броней от 75 до 152-мм. Он в течение всего боя без труда поддерживал огневое соприкосновение с испанскими крейсерами, в том числе и с броненосным крейсером «Кристобаль Колон».
Достаточно сильное артиллерийское вооружение броненосных крейсеров, наличие бортовой и палубной брони и, наконец, хорошая скорость хода позволили считать, что такие корабли, находясь в составе броненосной эскадры, будут способны выполнить задачу разведки боем, силой преодолевая сопротивление дозорных завес противника, и смогут вести борьбу с его разведчиками. Кроме того, броненосные крейсера могли быть использованы для завязки боя, атакуя броненосцы противника с дальних дистанций и наводя их на свои силы, а также могли быть полезны для нанесения завершающих ударов при развитии успеха в бою. Наконец, на броненосные крейсера могла быть возложена также задача бомбардировки береговых объектов противника. Взгляды на использование броненосных крейсеров для решения тактических задач с наибольшей определенностью отражались в строительстве таких кораблей для флотов Японии и Италии.
В 90-е годы в Италии был создан тип сравнительно небольшого броненосного крейсера. От современных ему английских и французских кораблей он отличался более сильным вооружением и защитой. Для этого пришлось пожертвовать запасами топлива, что уменьшало дальность плавания, так что итальянские крейсера были пригодны только для ограниченных морских театров. Головной корабль серии - «Garibaldi» был построен для Аргентины, которая затем приобрела еще несколько кораблей, готовясь к войне с Чили. Новые аргентинские крейсера должны были заменить устаревшие броненосцы. Вследствие того, что броненосцы чилийского флота были еще более старыми, броненосные крейсера типа «Garibaldi» в случае войны могли сыграть значительную роль. В ответ чилийское правительство заказало фирме Армстронга крейсера, не уступающие по силе аргентинским. («О'Higgins» и еще два.)
Этот тип броненосного крейсера с небольшими изменениями и был выбран Японией. По конструкции и внешнему виду броненосные крейсера были уменьшенной копией эскадренных броненосцев. Главный конструктор фирмы - Армстронг Уотс по поводу спроектированных им крейсеров типа «Асама» отмечал, что «крейсера представляют собой в действительности броненосец». Броненосные крейсера типа «Асама», построенные для японского флота в 1898-1900 гг., обладали необходимыми качествами для выполнения перечисленных задач и, как показал опыт русско-японской войны, оправдали свое назначение.
Построенные между 1895 и 1902 гг. в Италии броненосные крейсера, прототипом которых был «Garibaldi», при умеренном водоизмещении (6840 -7500 т) имели не менее сильную, чем на японских броненосных крейсерах, артиллерию, почти такое же бронирование и мало уступали им в скорости хода.
В США после постройки броненосных крейсеров «New-York» и «Brooklyn», имевших преимущественно тактическое назначение, было прекращено их строительство, а затем, начиная с 1900 г., приступили к созданию броненосных крейсеров большого водоизмещения (13400 - 15950 т). Их проекты отражали идеи использования крейсеров для наступательных и оборонительных действий на океанских коммуникациях."(с) Источник: https://keu-ocr.narod.ru/Cruisers/chap05.html
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 04:37
Книгочей
дата:
Алексей Шишов "Неизвестные страницы Русско-Японской войны 1904-1905 гг.": "Почти столетие прошло со времени окончания русско-японской войны 1904-1905 гг. Однако и по сей день перед историками и исследователями тех событий стоит риторический вопрос: была ли Россия побеждена Японией? Известный историк и писатель А.В.Шишов считает, что был подписан мирный договор между двумя равноправными сторонами, а не позорная капитуляция с неизбежной военной контрибуцией. В книге убедительно показано, что военных ресурсов и возможностей у России оставалось гораздо больше, чем у Японии, хотя японцы и получили почти полное господство на морском театре. Большое внимание автор уделает теме тайной дипломатии и разведки, попыткам "шпионского Токио" взорвать Россию изнутри путем поддержки революционных и сепаратистских движений."(с) Подробнее: http://militera.lib.ru/research/shishov_av...ishov_av08.html
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 10:40) Российская Императорская армия: униформа, вооружение, снаряжение периода Русско-Японской войны." Источник: https://moluch.ru/conf/hist/archive/129/7775/ "Перед войной, в 1904 году, японские войска в ходе военной реформы разделялись на постоянную армию, к которой относились запас и рекрутский резерв, территориальную армию и народное ополчение с островными милицейскими формированиями. Постоянная армия составляла основу вооруженных сил Японской империи и включала в себя армейский запас в количестве, необходимом для доведения ее до штатов военного времени. Территориальные войска предназначались отчасти для «защиты страны» во время отсутствия постоянной армии, отчасти для пополнения ее рядов.
Мужчины в возрасте от 17 до 40 лет, способные носить оружие, но не вошедшие в постоянную и территориальную армии, составляли народное ополчение. Оно делилось на два класса, причем к первому классу относились лица, ранее прошедшие армейскую службу. Что касается милиции, то она служила для обороны островов. В нее входили жители островов, призываемые для несения милиционной службы на один год.
Призыву в императорскую армию подлежали мужчины, достигшие 20-летнего возраста. Срок службы составлял 12 лет и 4 месяца, из них – 3 года действительной службы в войсках, 4 года и 4 месяца – в запасе и 5 лет – в резерве. Система комплектования была территориальной. Воинская часть держала в поле зрения всех запасных резервистов и будущих новобранцев, стараясь установить тесное общение даже с их семьями. Вся страна разделялась на 12 дивизионных округов. Дивизионный округ делился на 2 бригадных по 2 полковых участка в каждом.
Управление сухопутными силами Японии находилось в руках военного министра, вопросами же боевой подготовки ведал начальник Главного штаба. Военному министру подчинялись Главный и Генеральный штабы, занимавшиеся разработкой планов войны. Общими вопросами военного и морского руководства ведал подчиненный императору Военный совет, учрежденный в 1900 году.
Японское офицерство воспитывалось на немецкой военной школе, в традиционном самурайском духе. Офицера учили, что служба – не ремесло, а почетное звание, что все государственные чиновники вышли из офицерской среды. Самурайская «чистота» офицерской касты тщательно оберегалась сверху и снизу. Несмотря на большую потребность в офицерских кадрах уже во время войны с Россией, военное ведомство императорской Японии тем не менее решительно отказалось от ускоренных выпусков офицеров из среды разночинной городской интеллигенции.
Основой воспитания офицерского состава служил древний кодекс самурайской морали и чести – «Бусидо» (в буквальном переводе с японского – «Путь воина»). Этот кодекс должен был воспитать в командире личную преданность императору-микадо, честность, справедливость, доброжелательство. Офицеры японской армии и флота были, как правило, настроены очень воинственно, в профессиональном отношении неплохо подготовлены. Многие имели боевой опыт непродолжительной победной войны в Китае.
Особенностью японского офицерского корпуса являлось то, что он полностью происходил из лиц самурайского сословия. В эпоху феодальных войн, которые на Японских островах длились 547 лет подряд, с 1056 по 1603 год, самураи составляли дружины удельных князей. Поэтому императорское офицерство было морально готово приступить к реализации идеи «великой Японии».
Насаждая в войсках беспрекословное повиновение младшего по званию и должности старшему, офицеры императорской армии и флота, самураи по происхождению, в свою очередь были исполнительны. Честь офицерского мундира почиталась превыше всего. Трусость и нерешительность осуждались, офицеры, проявившие даже недостаточное упорство в достижении поставленных целей, жестоко наказывались старшим начальником.
Боевая подготовка японской армии русским командованием ошибочно оценивалась как весьма низкая. В действительности же качества японской армии не получили в России правильной оценки. Войска противника были обучены германскими инструкторами и по подготовке приближались к уровню западноевропейских.
В японской армии настойчиво, на всех уровнях прививались наступательные тенденции. Воспитанная на германских уставах пехота, в отличие от русской, отдавала должное современному значению огня, хотя и не отказывалась от применения штыка, но предварительно подготовив штыковую атаку огневой. Армия Японии приучалась к охватывающим действиям и созданию перекрестного огня.
Главное внимание в императорской армии обращалось на одиночную подготовку бойца. Пехота приучалась к преодолению искусственных препятствий и к самоокапыванию. Слабой стороной японской армии являлась низкая скорость движения походных колонн. Солдаты двигались в беспорядке, не имея определенного места в колонне. Боец, почувствовавший себя усталым, мог выйти из колонны и посидеть, поправить снаряжение, обувь.
Японская кавалерия была немногочисленна и слаба, потому командование не применяло ее для ударных действий. Дальше трех километров от пехоты она на войне не отрывалась. Холодного оружия в бою японские кавалеристы не применяли и при столкновении с противником спешивались и вели ружейный огонь. Подготовка кавалерии к разведывательной деятельности была неудовлетворительной, поскольку командование большие надежды возлагали на шпионов.
Артиллерия японской армии имела неплохую подготовку и хотя уступала русской в скорострельности и дальнобойности, однако имело немаловажное преимущество над противником – умение стрелять с закрытых позиций, что особенно сказалось в начальный период войны.
В 1900 году японская армия была перевооружена скорострельной магазинной пятизарядной винтовкой «Арисака» образца 1897 года с прицельной дальностью до 2000 метров. При атаке к винтовке примыкался штык-кинжал. Для резервных войск предназначались винтовки более старого образца – системы «Мурата». Кавалерия и обозные войска были вооружены саблями и магазинными карабинами образца 1897 года. В двух дивизиях на испытании находились пулеметы. К началу войны пулеметов в японской армии было 147 – значительно больше, чем в русской Маньчжурской армии.
Полевая артиллерия японцев имела на вооружении 75-миллеметровую скорострельную пушку образца 1898 года (дальность стрельбы – 4,8 километра, скорострельность – 3 выстрела в минуту) и горную пушку с дальностью стрельбы 4,3 километра. На вооружении крепостной и осадной артиллерии были новейшие пушки и мортиры различных калибров, вплоть до 280-миллиметрового калибра крупповского производства. К концу 1903 года на вооружении императорской армии находилось 410 горных и 670 полевых орудий.
Мундир японской армии был прусского образца, кепи и гамаши – французского. Лопата и особая кирка являлись составной частью снаряжения солдата-пехотинца. Отличительной чертой японских войск на привалах, в отличие от европейских и других, было массовое пользование традиционными веерами.
Собственная военная промышленность Японии была весьма слаба. В Осакском арсенале орудия изготовлялись в очень небольшом количестве. Япония импортировала артиллерию с германских и французских заводов Круппа и Шнейдера, пулеметы тоже доставлялись из-за границы. Технической самостоятельностью островная страна не отличалась. Даже винтовка Арисака, в сущности, ничем не отличалась от немецкой.
Япония без помощи других государств ни в экономическом, ни в финансовом, ни в военном отношениях не могла претендовать на роль ведущей державы. Фактически ее арсеналом являлись Англия, США и Германия. Так, лишь в мае – июне 1903 года из Великобритании в порт Сасебо было завезено 250 тысяч тонн угля, и подвоз его продолжался в течение всей войны. В значительных количествах поставлялось не только различное вооружение, но и боеприпасы. Экспорт США в Японию в 1905 году увеличился в 2,5 раза по сравнению с довоенным 1903-м.
По сути дела, единственный на Японских островах крупный арсенал в городе Осака, изготовлявший орудия и снаряды к ним, получал стальные и чугунные заготовки из Англии и Германии, а железные основы для орудийных лафетов – из Франции."(с) Источник: http://militera.lib.ru/research/shishov_av...ishov_av08.html
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 27-04-2024 - 22:50) В России защитное обмундирование начали вводить во время русско-японской войны 1904-05 годов. ВИДЕО Илья Шевченко. Внешний вид русской армии в боях в период Русско-Японской войной 1904-1905 гг.: "История хаки и внедрение обмундирования защитного цвета в русской армии. Война в стиле "лакшери": сто лет назад".(с) TacticMedia
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 10:33) Собственная военная промышленность Японии была весьма слаба. Технической самостоятельностью островная страна не отличалась. Япония без помощи других государств ни в экономическом, ни в финансовом, ни в военном отношениях не могла претендовать на роль ведущей державы. Фактически ее арсеналом являлись Англия, США и Германия. Так, лишь в мае – июне 1903 года из Великобритании в порт Сасебо было завезено 250 тысяч тонн угля, и подвоз его продолжался в течение всей войны. В значительных количествах поставлялось не только различное вооружение, но и боеприпасы. Экспорт США в Японию в 1905 году увеличился в 2,5 раза по сравнению с довоенным 1903-м. При этом, в Российской империи пароходы частных судовладельческих компаний подлежали мобилизации в военный флот по военно-судовой повинности. И самые лучшие из них вооружались во вспомогательные крейсера для действий на морских коммуникациях противника. К сему: Русско-Японская война. Операции вспомогательных крейсеров.: "26 февраля 1904 г. Решение особого совещания при морском министерстве об организации крейсерской войны на торговых путях противника с целью борьбы с военной контрабандой при посредстве вспомогательных крейсеров, переоборудованных из быстроходных пароходов Добровольного флота и купленных за границей.
Февраль - апрель 1904 г. Покупка морским министерством для оборудования под вспомогательные крейсера пароходов германского общества Гамбургско-Американской линии «Фюрст Бисмарк» (крейсер 2 ранга «Дон»), «Колумбия» (крейсер 2 ранга «Терек»), «Августа-Виктория» (крейсер 2 ранга «Кубань») и парохода Северо-Германского Ллойда «Мария-Терезия» (крейсер 2 ранга «Урал»). Одновременно приступлено к оборудованию под крейсера двух пароходов Добровольного флота «Смоленск» и «Петербург».(с)
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 11:06
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 11:18) Иностранная пресса о действиях российского военно-морского флота в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.: "С началом боевой деятельности российских вспомогательных крейсеров в Красном море, английская и американская пресса начали активную кампанию по дискредитации этих действий. Деятельность русских моряков называлась не иначе как пиратство. Поводом для подобных высказываний стало то, что часть кораблей – пароходы Добровольного флота «Петербург» и «Смоленск» находились в Черном море. Поскольку прохождение русских военных кораблей через принадлежащие Турции Босфор и Дарданеллы было невозможно, крейсера готовили скрытно. Пройдя Средиземное море под коммерческим флагом, они подняли военный флаг непосредственно в районе своих действий, там же произошло и вооружение кораблей. Апогеем скандала стало «дело “Малакки”» - английского парохода задержанного в Красном море с грузом контрабанды.Крейсерство вспомогательных крейсеров «Петербург» и «Смоленск» (Добровольного флота) в Красном море и у восточных берегов Африки: "Оба судна, прибыв в апреле 1904 г. из Одессы в Севастополь, были здесь переоборудованы во вспомогательные крейсера, получив артиллерию, радиотелеграф, прожектора и пр.
3 июля «Петербург» и 5 июля «Смоленск», по получении приказания идти в крейсерство, вышли под флагом Добровольного флота из Севастополя, имея орудия и прочее оборудование убранными в трюм, по маршруту Константинополь - Дарданеллы - Суэц. Пройдя канал и выйдя в Красное море, оба парохода поставили орудия и прочее оборудование на места и, подняв военный флаг, начали с 11 июля крейсерские операции на путях движения торговых судов.
За это время до конца крейсерства около 1 сентября обоими вспомогательными крейсерами в Красном море, а затем у восточных берегов Африки в районе до Мадагаскара было остановлено и осмотрено свыше 20 пароходов различных наций, подозреваемых в доставке Японии различных видов военной контрабанды. Из этого числа крейсером «Петербург» 14 июля был задержан английский пароход «Малакка» с большим грузом военной контрабанды для Японии (броневые плиты, взрывчатые вещества, стратегическое сырье и пр.). Признанный подлежащим конфискации пароход с посаженной на него призовой командой был отправлен в Либаву. Как вспоминает штурман «Смоленска» мичман Б. К. Шуберт «… Англия настаивает на освобождении “Малакки”, ссылаясь на то, что действия русских крейсеров незаконны, так как вышли они из Черного моря, откуда не смеет выходить ни одно русское военной судно. Газеты возмущались тем, что русские крейсера обманули турецкое правительство, пройдя Дарданеллы под флагом Красного креста (sic!)…»Захват пароходов, и в особенности «Малакки», вызвал чрезвычайный шум в английской прессе и ряд протестов со стороны пароходных компаний, требовавших от правительства принятия, соответствующих решительных мер для прекращения действий русских крейсеров. Основным доводом являлось непризнание за пароходами Добровольного флота права быть использованными в качестве вспомогательных крейсеров, особенно при условии выхода из своих баз под торговым флагом и замены его в море военным. В начатых переговорах, в которых английское правительство заняло решительную позицию непризнания действия крейсеров законными, с его стороны было подчеркнуто, что если русское правительство будет настаивать на задержании конфискованных пароходов, то Англия примет свои меры. Это заявление было подкреплено соответствующим развертыванием английского флота в Средиземном море.
Угрожающее поведение Англии вынудило русское правительство, опасавшееся дальнейших осложнений, которые могли привести к разрыву, пойти на уступки и отдать распоряжение о прекращении крейсерских операций и возвращении захваченных пароходов.
1 сентября оба крейсера получили приказание окончить крейсерство и возвращаться в Россию. Пройдя 11 сентября Суэцкий канал, оба крейсера в сентябре прибыли в Либаву."(с) Источник: https://rgavmf.ru/node/19495
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 11:13
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 10:26) Алексей Шишов "Неизвестные страницы Русско-Японской войны 1904-1905 гг.": "Большое внимание автор уделает теме тайной дипломатии и разведки, попыткам "шпионского Токио" взорвать Россию изнутри путем поддержки революционных и сепаратистских движений."(с) Военная разведка накануне и в ходе Русско-японской войны (1904-1905 гг.): "Решая ведомственные задачи
В начале ХХ в. в Российской империи добыванием разведывательных сведений военного, военно-политического и финансово-экономического характера на Западе и Востоке занимались сотрудники нескольких министерств. Внешнеполитические курсы правительств иностранных государств интересовали работников Министерства иностранных дел, Министерства внутренних дел, Министерства императорского двора. Сотрудники Министерства финансов, Министерства торговли и промышленности собирали сведения, которые были необходимы для успешного решения финансовых и торгово-экономических проблем. Добыванием сведений о соседних государствах занимались даже представители Святейшего Синода - одного из высших органов государственно управления России.
Разведывательные сведения военного характера добывали офицеры Военного министерства и Адмиралтейства. Военная и военно-морская разведки действовали независимо друг от друга, каждая занималась сбором сведений, обеспечивавших деятельность руководителей соответствующих министерств и подчиненных им воинских формирований.
Таким образом, существовавшие в России в начале ХХ в. разведывательные органы занималась обслуживанием, главным образом, ведомственных интересов.
скрытый текст
Еще одной особенностью деятельности структур, занимавшихся в той или иной степени добыванием сведений разведывательного характера, являлось отсутствие в России единого государственного органа, который бы занимался координацией разведывательной деятельности всех ведомств. Заинтересованные в получении разведывательных сведений об иностранных государствах правительственные органы России, используя возможности своих сотрудников, главным образом, обеспечивали решение собственных ведомственных задач.
В 1900-1904 гг. в России систематизацией и анализом добытых разведывательных сведений, а также подготовкой на их основе обобщающих докладов для высшего руководства страны тоже никто не занимался. Это положение можно объяснить лишь уровнем развития разведывательной деятельности. Подобные недостатки в те годы были присущи всем крупным европейским державам и Японии.
В Японии, в которой в те годы шло активное наращивание экономического и военного потенциалов, сбором разведывательных сведений о Китае, Маньчжурии и Дальневосточном регионе России занималась, главным образом, разведка, подчиненная Генеральному штабу императорской армии. Для японского политического руководства и командования армии интерес, прежде всего, представляли сведения о чужих территориях, их природных ресурсах и возможностях их завоевания.
В Санкт-Петербурге в начале ХХ в. на Японию обращали мало внимания. Считалось, что эта страна и ее вооруженные силы слабы и не смогут помешать расширению влияния России в Дальневосточном регионе.
В 1900-1904 гг. разведывательные сведения о Японии и ее вооруженных силах в интересах Военного министерства России и Генерального штаба русской армии добывали военные агенты - официальные представители Генерального штаба русской армии, работавшие в Японии, Корее, Маньчжурии и Китае. В качестве военных агентов в столицы зарубежных государств направлялись лучшие офицеры русской армии, отличившиеся на командных должностях, владевшие иностранными, как правило, европейскими языками. На их деятельность из казны ежегодно выделялось до 149 420 рублей из расчета 1200 рублей на каждого офицера.
Следует отметить, что в начале ХХ в. разведка русской армии приобрела некую завершенную организационную форму. Были созданы центральные и региональные органы управления, а также зарубежные структуры. Российская военная разведка эффективно действовала в европейских странах. Военные агенты успешно работали в столицах Германии, Франции, Великобритании, Австро-Венгрии, Румынии и других государств. Однако на Дальнем Востоке дело обстояло иначе. Несмотря на то, что Россия в конце XIX – начале XX вв. стала проявлять повышенный интерес к Дальнему Востоку и приступила к активному расширению своего влияния в Маньчжурии, органы русской военной разведки, призванные действовать в этом регионе, формировались медленно. Поэтому русская и в первую очередь военная разведка не успевали обеспечивать продвижение политических, экономических и военных интересов России на Дальнем Востоке.
Расширение присутствия России в Дальневосточном регионе и Китае потребовало усиления Приамурского военного округа, формирования русской Квантунской армии и создания в Маньчжурии в 1900 г. русских военных комиссариатов в городах Цицикар, Гирин и Мукден. Сотрудники этих комиссариатов должны были изучать территорию, население и обстановку в регионе и направлять эти сведения в штаб Квантунской области (со второй половины 1903 г. – наместнику царя на Дальнем Востоке). Но разведывательное изучение Россией Кореи, Маньчжурии и Китая начало развиваться с опозданием. США, Великобритания и Япония уже обозначили свою заинтересованность в этом регионе. Разведчики США, западноевропейских государств и Японии, появившиеся в Корее и Китае, ускоренно изучали обычаи, быт и нравы местного населения, овладевали местными языками, что позволяло им собирать ценные сведения.
Добывание сведений разведывательного характера о Китае, Корее и Японии, которая стала основным конкурентом России в этом регионе, в начале ХХ в. в русской армии организовывалось на двух административных уровнях.
Первый уровень – центральный. В 1903 г. Главный штаб русской армии перешел на новые штаты, которые предусматривали создание пяти управлений и квартирмейстерской части. За организацию военной разведки отвечал 1-й военно-статистический отдел управления 2-го генерал-квартирмейстера, которым командовал генерал-майор Я.Г. Жилинский. В состав отдела входило отделение по военной статистике иностранных государств. Отделение состояло из восьми подразделений, называвшихся информационно-аналитическими столами. Сотрудники этих столов занимались сбором и обобщением сведений о Германии, Австро-Венгрии, Англии и других европейских государствах. В поле зрения информаторов находились также Турция, Балканские страны, Персия, Афганистан, некоторые страны Африки, Австралия, Малайзия и Япония.
По состоянию на январь 1904 г., общая численность сотрудников центральных органов военной и военно-морской разведки России составляла 29 человек. Из них 12 человек являлись сотрудниками разведки сухопутной армии и 17 – военно-морских сил. В это число не входили курьеры и писари, занимавшиеся доставкой и обработкой сведений, которые добывались разведчиками более чем в 20 европейских и иных государствах.
Руководством деятельностью военных агентов за рубежом (дальняя разведка), занимались сотрудники «особого делопроизводства» 7-го отделения (по военной статистике иностранных государств) военно-статистического отдела Управления 2-го генерал-квартирмейстера Главного штаба русской армии. Они также отвечали за «сбор, обработку и издание военно-статистических материалов по иностранным государствам, переписку по военно-агентурной части, командирование офицеров с научными целями в соседние государства, рассмотрение изобретений по военной части». Основными «поставщиками» разведывательных сведений военного характера были военные агенты. На Дальнем Востоке эта категория русских военных разведчиков появилась только в конце XIX в. Одним из первых русских военных агентов, вполне успешно занимавшихся добыванием сведений о Японии, был полковник К.И. Вогак. В конце XIX в. русскому военному агенту, действовавшему в Китае, удалось завербовать немецкого подданного К.Э. Маукиша, работавшего в Китае переводчиком. С помощью Маукиша были добыты секретные японские кодовые книги, благодаря чему удалось получить информацию о японских планах завоевания провинций Китая и Кореи. Однако отсутствие среди русских военных агентов специалистов, знавших японский и китайский языки, не позволяло русской разведке в предвоенные годы (1900-1904) вербовать агентов из числа высокопоставленных китайцев или японцев.
Второй уровень – региональный. Организацией разведки на Дальнем Востоке занимались офицеры отчетного отделения штаба Приамурского военного округа (ближняя разведка) и разведка русского военно-морского флота. Однако, поскольку накануне войны единого органа (командования) по совместному использованию сил армии и флота на Дальнем Востоке не было2, отсутствовало и общее управление силами военной и военно-морской разведок. Это обстоятельство оказало отрицательное влияние на формирование общего представления командования русской армии об уровне экономического и военного потенциалов Японии и направленности ее внешнеполитического курса.
Таким образом, добыванием разведывательных сведений о Японии занимались силы дальней (зарубежной), ближней (оперативной) и фланговой (в период боевых действий) разведками.
В целом, двухуровневая система сбора (добывания) разведывательных сведений о Японии и ее вооруженных силах должна была обеспечивать политическое руководство Российской империи и командование ее вооруженных сил достаточным количеством разведывательных сведений военного и военно-политического характера. Однако отсутствие специализации в Генеральном штабе3, недостаточно четкая организация взаимодействия Генерального штаба с Полевым штабом наместника царя на Дальнем Востоке отрицательно сказывались на деятельности, как центральных органов военной разведки, так и разведывательных отделов штабов, созданных в начале войны 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий.
Как показали развернувшиеся в 1904 г. на Дальнем Востоке события, система разведывательных органов русской армии, сформированная в мирное время, оказалась не в полной мере приспособленной для действий в условиях войны. Командованию русской армии пришлось приложить немало сил и старания, чтобы оптимизировать организационную структуру военной разведки и приспособить ее к требованиям войны уже в ходе боевых действий.
Справедливо считается, что разведывательные сведения служат основой для принятия важных государственных решений. Что же докладывали военные агенты о Японии военному министру генералу от инфантерии А.Н. Куропаткину, и какие решения он принимал на основе добытых разведчиками сведений накануне нападения японского флота на русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура и в районе порта Чемульпо?
Тарабарская грамота и русские военные агенты
Российский император, стремясь укрепить свое влияние на Дальнем Востоке, назначил наместником царя в регионе адмирала Е.И. Алексеева, который должен был заниматься организацией административного и военного управления. В обязанности наместника входило и руководство деятельностью военных агентов, которое осуществлялось в соответствии с «Инструкцией военным агентам», утвержденной еще в 1880 г. Этой инструкцией регламентировались отношения военных агентов с руководителями русских дипломатических представительств.
Во второй половине 1903 г. русские военные агенты, действовавшие в Японии, Китае и Корее, были переведены в полное подчинение наместнику Его Императорского Величества на Дальнем Востоке. На военных агентов возлагались задачи по сбору сведений военного, политического и промышленного характера. В число важнейших обязанностей военных агентов входило также получение секретных сведений и разработка предположений на случай войны, а также карт, планов и других секретных изданий. Военные агенты действовали в Токио, китайских городах Чифу и Шанхае, а также в столице Кореи – городе Сеуле4. Российское Адмиралтейство имело военно-морского агента в Токио, обязанности которого выполнял капитан 2 ранга А.И. Русин.
В предвоенные годы (1900-1904) в программе подготовки офицеров в Академии Генерального штаба русской армии отсутствовал такой учебный предмет, как военная разведка. Слушатели академии не изучали принципы организации разведки в мирное и военное время, ее роль и место в системе обеспечения боевой деятельности командиров и войск.
Ведение военной разведки в Китае и Маньчжурии для большинства штабных офицеров русской армии являлось делом новым, к которому они были профессионально не подготовлены. Об этом, в частности, писал полковник А.П. Игнатьев, сотрудник разведывательного отделения штаба главнокомандующего Маньчжурскими армиями: «…азам организации военной разведки в Николаевской военной академии офицеров не учили. Разведка считалась делом «грязным», недостойным дворянина, и предназначенным только для сыщиков, переодетых жандармов и подобных им темных личностей»5. Известно, что качество и количество добываемых сведений зависит от профессионального мастерства разведчиков, их смелости, ловкости, находчивости и умения действовать в условиях предвоенного и военного времени. На эффективность разведывательной деятельности русских военных агентов, действовавших накануне нападения Японии на Россию, оказывали влияние другие факторы, которые определялись уровнем их профессиональной подготовки и внутриполитической обстановкой в самой Японии, то есть отношением японцев к гражданам иностранных государств.
Условия, в которых русским военным агентам в 1900-1904 гг. приходилось заниматься сбором разведывательных сведений о Японии, значительно отличались от обстановки в европейских государствах. Судя по воспоминаниям полковника П.И. Изместьева и других военных агентов - участников Русско-японской войны, они не утруждали себя изучением национально-психологических особенностей японцев, не знали их быта, нравов, местных языков и традиций.
Брошюра полковника Изместьева П.И. «О нашей тайной разведке в минувшую кампанию» (Варшава, 1910 г.), посвященная деятельности русской военной разведки в 1904-1905 гг., и страница из ее текста" "Таков был уровень профессиональной подготовки русских офицеров в области разведки. Он формировался под влиянием общей недооценки высшим русским руководством японского фактора. Подтверждением тому является, например, опыт деятельности в Токио русского военного агента Н.И. Янжула. После окончания Николаевской академии Генерального штаба он командовал ротой, был начальником Керченской крепости, затем начальником штаба 13-й пехотной дивизии. В 1896 г., когда была создана должность русского военного агента в Токио, командование предложило Н.И. Янжулу отправиться в служебную командировку в столицу Японии. В Токио русский военный агент должен был решать широкий круг представительских задач и заниматься изучением японской армии. Будущий русский военный агент в Токио не имел ни малейшего представления о военно-дипломатической деятельности, ранее Японию и ее вооруженные силы не изучал."
Полковник Н.И. Янжул действовал в Японии с 1886 по 1899 г. Выполняя задания Генерального штаба, он столкнулся в Токио с целым рядом непреодолимых для него трудностей, которые мешали ему выполнять задачи командования. Эти трудности, как теперь можно судить, имели две особенности.
Первая особенность состояла в том, что полковник Н.И. Янжул не был готов к деятельности в качестве военного агента, военно-дипломатической службы не знал, методам сбора и обработки разведывательных сведений не обучался.
Вторая – Янжул не знал японского языка, что затрудняло общение с местными жителями.
В 1898 г. полковник Н.И. Янжул сообщал командованию Главного управления Генерального штаба: «…Военным агентам приходится ограничиваться доставлением не тех сведений, какие нужны и желательны, а какие можно добывать…».
Находясь в японской столице, полковник Н.И. Янжул не мог в полной мере решить свои задачи. «Китайские иероглифы составляют самую серьезную преграду для деятельности военных агентов. Не говоря уже о том, что тарабарская грамота исключает возможность пользоваться каким-либо, случайно попавшимся в руки негласным источником, она ставит военного агента в полную и грустную зависимость от добросовестности и от патриотической щепетильности японца-переводчика вообще, даже в самых невинных вещах», – докладывал полковник Н.И. Янжул в Санкт-Петербург.
Судя по воспоминаниям участников Русско-японской войны, отсутствие в русской армии достаточного количества офицеров, владевших японским и другими восточными языками, было серьезным препятствием, преодолеть которое в короткие сроки оказалось невозможно. В центральном аппарате Генерального штаба тоже не было переводчиков (драгоманов), владевших японским, корейским или китайским языками. Сложилась парадоксальная ситуация – русские военные агенты вынуждены были встречаться с источниками-иностранцами в присутствии корейских или китайских переводчиков. Легко можно предположить, что японская разведка тоже не бездействовала. Поэтому нельзя исключать, что среди этих переводчиков были и агенты японской разведки и контрразведки. Судя по свидетельству полковника Н.И. Янжула, в Санкт-Петербурге в те годы проживал единственный драгоман господин Буховецкий, который свободно владел японским языком и был в состоянии квалифицированно осуществлять перевод текстов японских документов, добытых агентурным путем.
В 1898 г. полковник Н.И. Янжул писал своим кураторам в Санкт-Петербург: «…В Западной Европе военный агент имеет то важное преимущество, что в распоряжении его находится доступный ему обычный печатный материал по изучению быта и устройства иностранной армии, за исключением сравнительно немногих вопросов, не подлежащих гласности по мобилизации армии, по ее стратегическому сосредоточению…. В Японии военный агент находится в совершенно иных условиях»6.
Далее полковник Янжул, пытаясь объективно оценить те трудности, которые ему ежедневно приходилось преодолевать в ходе выполнения разведывательных задач, сообщал: «…В Японии нет того международного отброса, который в Западной Европе составляет главный источник для добывания секретных сведений по военному делу. Между японцами, к их чести, охотников заниматься этим художеством не находится…». И далее: «…На самые заурядные вопросы в лучшем случае получается уклончивый ответ и чаще – категорический отказ со ссылкою на существующие будто бы правила, воспрещающие сообщение подобного рода сведений».
Как следует из этого признания, военный агент полковник Н.И. Янжул старательно выполнял свои обязанности. Он смог по достоинству оценить местные обычаи и законодательство, которое регламентировало отношения между местными жителями и представителями иностранных государств. Русский военный агент попытался объяснить кураторам в Петербурге свою малоэффективную деятельность по сбору сведений в Японии военного характера, однако его рассуждения никого не заинтересовали. Советы и рекомендации полковника Янжула в области подготовки русских военных агентов для работы в Японии в Санкт-Петербурге тоже не были услышаны.
В 1898 г. Н.И. Янжул попросил командование предоставить ему шестимесячный отпуск по семейным обстоятельствам. Получив согласие, он убыл в Санкт-Петербург и от дальнейшей работы отказался. Место военного агента в столице Японии занял полковник Г.М. Ванновский, племянник бывшего военного министра П.С. Ванновского. Несмотря на опыт службы в войсках и окончание с отличием академии Генерального штаба, Г.М. Ванновский столкнулся в своей деятельности в Токио с теми же проблемами, что и полковник Н.И.Янжул.
Официально военный агент полковник Г.М. Ванновский действовал в Японии в 1900-1903 гг. Содержание его отчетов и докладов позволяет судить о его профессиональной подготовке и качестве работы. В одной из своих депеш из Токио Г.М. Ванновский докладывал: «…при всяком значительном усилии японских солдат, у них делается болезнь – опухоль языка». Такая военно-медицинская оценка выносливости и физических возможностей солдат японской армии воспринималась в Санкт-Петербурге как ценная разведывательная информация.
В те же годы в Корее действовал военный агент подполковник И.И. Стрельбицкий. В 1901 г. он предложил организовать в Корее сеть агентов-осведомителей из ранее завербованных им европейцев, работавших в Сеуле и других городах. Однако Главный штаб отклонил проект Стрельбицкого, поскольку его реализация требовала значительных дополнительных расходов.
Какова была эффективность разведывательной деятельности Ванновского и Стрельбицкого? Судя по некоторым сохранившимся документам, результаты их деятельности были весьма скромными. В 1901 г. от Г.М. Ванновского в Военное министерство России поступило всего семь донесений, а от подполковника И.И. Стрельбицкого из Кореи – только три. Эти результаты говорят не только о том, что разведывательных сведений о Японии добывалось мало. Скорее всего, что эти сведения в русской столице мало кого интересовали. Иначе трудно объяснить столь редкие доклады Ванновского и Стрельбицкого в Санкт-Петербург и безразличное отношение в Центре к слабым результатам информационной работы военных агентов.
О качестве направлявшихся в столицу России сведений о Японии и японской армии можно судить по докладу Г.М. Ванновского, подготовленному им после возвращения в Россию. Ванновский писал, что, по его оценке, «…японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего неустройства, которое неизбежно должна пережить всякая армия, организованная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу… Пройдут десятки, а может быть и сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав».
Как ни странно, но эта оценка японской армии, подготовленная полковником Г.М. Ванновским, получила высокую оценку военного министра России генерала Куропаткина, который на докладе своего военного агента начертал: «Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японской армией уже нет. Взгляд трезвый».
От Санкт-Петербурга до Токио было далеко. Судя по результатам деятельности военных агентов Ванновского и Стрельбицкого, первый уровень (центральный) управления военной разведкой русской армии на Дальнем Востоке особого интереса к сведениям о Японии и ее вооруженных силах особого интереса не проявлял. Иначе обстояли дела в этой области на региональном уровне. Командование русских армий, дислоцированных в Дальневосточном регионе, свои задачи воспринимало более ответственно и, видимо, понимало, что Япония, достигшая значительных успехов в своем экономическом развитии, становится конкурентом России. Поэтому в 1902 г. командование Приамурского военного округа обратилось в Главный штаб с ходатайством о создании в Японии, Корее и Китае сети негласных агентов из числа местных жителей и иностранцев. То ли из-за экономии финансовых средств, то ли из-за того, что это предложение не нашло понимания и поддержки среди ответственных столичных военных чиновников, но просьба была отклонена.
Командование русских армий, дислоцированных на Дальнем Востоке, испытывавшее недостаток в разведывательных сведениях о Японии, Китае и Маньчжурии, вынуждено было искать иные пути собирания сведений военного и военно-экономического характера. В частности, было предложено в качестве негласных агентов использовать не информаторов из числа местных жителей, а офицеров русской армии, которые должны были направляться в зарубежные командировки в качестве сотрудников русских дипломатических представительств или консульств.
Однако использование этого направления в интересах военной разведки было сопряжено с преодолением значительных трудностей, которые, как это ни странно, создавались сотрудниками Министерства иностранных дел России. Для того чтобы направить офицера в зарубежную командировку в ту или иную страну, требовалось в предварительном порядке провести множество различных согласований с Министром иностранных дел и главой дипломатического представительства. Более того, требовалось лишить офицера (по его личной просьбе) воинского звания, уволить с военной службы и только после этого можно было рассчитывать на оформление того или иного лица в качестве сотрудника русского зарубежного представительства. Эти и другие бюрократические барьеры преодолевались с большим трудом. Более того, подготовка бывшего офицера русской армии к работе в дипломатическом представительстве становилась известна представителям японской контрразведки, что в последующем могло отрицательно сказаться на действиях будущего русского разведчика.
Видя, что ни военные, ни «негласные» агенты не могут добыть достаточного количества достоверных сведений о Японии, Китае и Корее, командование русской армии на Дальнем Востоке стало направлять молодых офицеров под предлогом лечения у местных (японских или китайских) врачей, для проведения отпуска, совершения поездок на охоту, посещения знакомых, изучения иностранных языков с помощью местных учителей и под другими предлогами. Поездки длились от двух до трех месяцев и, как правило, положительных результатов не приносили. Отчеты «отпускников» убедили командование Приамурского военного округа в бессмысленности придуманной им затеи. «Отпускники» не были подготовлены для ведения разведывательной деятельности, добытые ими сведения были скупы, не отличались достоверностью и в итоге представляли малую ценность. Финансовые затраты на организацию таких поездок себя не оправдывали.
Одной из больших проблем, связанных с эффективностью деятельности русской военной разведки на Дальнем Востоке, было отсутствие в штабах русской армии и их разведывательных отделах офицеров, которые владели бы японским, китайским или корейским языками.
Переводчиками, как правило, выступали преподаватели и слушатели Владивостокского восточного института. Однако этих квалифицированных специалистов было мало. В целях исправления положения Главный штаб в конце мая 1904 г. откомандировал на театр военных действий 5 корейцев – студентов Казанской учительской семинарии. По разным причинам к месту назначения прибыл только один. Поэтому сотрудники разведывательного отделения штаба армии генерала Куропаткина вынуждены были санкционировать привлечение местных китайцев в качестве переводчиков. Точность перевода никто гарантировать не мог, но иного пути не было.
Сотрудники разведывательных отделов штабов русской армии вынуждены были проводить встречи с информаторами (агентами) в присутствии местных переводчиков, которые узнавали не только содержание передаваемых агентами сведений, но и знакомились с теми, кто эти сведения тайно добывал по заданиям русских разведчиков. В результате безопасность агентурной сети подвергалась двойной опасности. С одной стороны, японская разведка могла получать сведения о лицах, сотрудничавших с русскими разведчиками. С другой – японцы могли вербовать этих агентов и, используя их, передавать в штаб русской армии дезинформационные сведения.
Оценивая эту сложную ситуацию, участник русско-японской войны капитан А.А. Игнатьев так описал деятельность одного из китайских переводчиков: «он упорно не хотел глядеть в глаза и внушал мало доверия», а вместо перевода коротких вопросов, которые русский офицер задавал жителям деревень, «…входил с ними в непонятные длинные беседы». «Я еще не подозревал тогда, - заключил А.А. Игнатьев, – что большинство наших переводчиков были японскими шпионами».
Скудные расходы на разведку
Разведка – особая область человеческой деятельности. Она строится на двух независимых, но дополняющих друг друга основах. Первая из них предполагает сотрудничество агентов по идейным соображениям. Вторая признает в качестве мотива сотрудничества только материально-денежную основу. Среди агентов русской разведки на Дальнем Востоке были лица китайской национальности, боровшиеся против расширения японского влияния в Китае. Они были готовы собирать сведения о Японии и японской армии и передавать собранную информацию русским офицерам. Но таких добровольцев было чрезвычайно мало, и они, как правило, не имели доступа к ценным для русской разведки сведениям. Больше было тех, кто готов был передавать сведения о Японии за соответствующее финансовое вознаграждение. Но сотрудники разведывательных отделений штабов русской армии были ограничены в расходах на оплату услуг информаторов. Такое положение сложилось потому, что высшее командование русской армии финансовому обеспечению деятельности военной разведки на Дальнем Востоке уделяло мало внимания. В 1904 г., например, штаб Приморского военного округа получил на организацию разведки всего 12 тыс. рублей. А штабу русской Квантунской армии на эти же цели было выделено только 3 тыс. рублей, что было недостаточно для покрытия оперативных расходов. В это же время на содержание только одной размещенной в Дании русской военной голубятни, питомцы которой использовались для доставки почты, Военное министерство России тоже выделило 3 тыс. рублей.
Такое отношение к организации разведки на Дальнем Востоке и ее финансированию тоже подтверждает, что в Санкт-Петербурге в те годы пренебрежительно относились и к Японии, и к сведениям о ней. Командир пехотного полка генерал-майор Е.И. Мартынов, проходивший военную службу на Дальнем Востоке, писал в своих воспоминаниях: «…до войны в русской армии господствовало пренебрежительное отношение к японцам. Даже будущий наш полководец ген. Линевич, который во время похода на Пекин, казалось бы, имел возможность познакомиться с японскими войсками, называл их не иначе, как «япошками», и в продолжение указанной экспедиции при каждом удобном случае третировал их начальника, выдающегося генерала Фукушиму»7.
Генерал-майор Мартынов оставил также свидетельство, какими материалами о японской армии располагал русский Генеральный штаб. «Желая перед отправлением в Маньчжурию получить некоторые сведения о противнике, я обратился в Военно-ученый комитет Главного штаба, где мне дали соответствующую часть «Сборника новейших сведений о вооруженных силах иностранных государств». Эта небольшая желтая книжечка заканчивалась общими выводами относительно действий крупных отрядов, причем из приведенных в ней четырнадцати пунктов впоследствии подтвердился лишь один (относительно последствий); все же остальные оказались ложными».
Ошибочным у командования русской армии оказалось и представление о силе морального духа японских солдат. Один из сотрудников русской и советской военной разведки полковник К.К. Звонарев в 1929 г. в научном труде «Агентурная разведка»8 отметил, что после назначения генерала Куропаткина главнокомандующим русскими войсками на Дальнем Востоке он представил царю Николаю Романову доклад, в котором высказал полную уверенность «в быстрой и легкой победе и придавал весьма ничтожное значение японской армии». При составлении плана предстоявшей кампании, командование русской армии было уверено, что японцы не смогут оказать серьезного сопротивления. Заканчивался доклад Куропаткина указанием, что после разгрома японской армии на материке должен быть произведен десант в Японию, подавлено народное восстание, и война должна закончиться занятием русскими войсками японской столицы.
Таково было в начале 1904 г. представление высшего командования русской армии о Японии и ее вооруженных силах.
Ошибочными оказались и сведения о потенциальных мобилизационных возможностях Японии. Главный военный разведчик русской армии генерал-майор Я.Г. Жилинский в 1904 г. считал, что «японская армия во всех отношениях еще далека от совершенства и никоим образом не может быть сравнима с европейскими армиями, и особенно с нашей», то есть с русской армией.
Командование русской армии имело лишь общее представление о потенциальных экономических возможностях Японии и оборудовании театра военных действий. Порты высадки японских войск и районы сосредоточения японской армии были определены неправильно. Все эти вместе взятые факты говорят о том, что командование русской армии имело весьма общее и в значительной степени ошибочное представление о своем восточном соседе, его экономических и военных возможностях.
Опасные признаки
Несмотря на общую ошибочную оценку возможностей Японии, в начале 1902 г. в Военном министерстве России и Главном штабе потребность в сведениях разведывательного характера о Японии стала возрастать. Именно тогда в феврале 1902 г. генерал-майор Я.Г. Жилинский потребовал от военных агентов полковников Г.М. Ванновского и И.И. Стрельбицкого активизировать свою разведывательную деятельность и в шестимесячный срок повысить качество и количество добываемых разведывательных сведений. Этим офицерам было предложено дать конкретные ответы на ряд вопросов, касавшихся состояния, укомплектованности и оснащенности оружием и военной техникой японской армии.
Г.М. Ванновский и И.И. Стрельбицкий, уже потерявшие интерес к разведывательной работе или разуверившиеся в своих способностях успешно решать подобные задачи, задание генерал-майора Я.Г. Жилинского выполнить не смогли. Поэтому в начале 1903 г. они были отозваны в Санкт-Петербург. В Японию на должность военного агента был направлен подполковник В.К. Самойлов, в Корею – подполковник Л.Р. фон Раабен.
Возможности военных агентов Самойлова и Раабена по добыванию разведывательных сведений тоже были ограничены. Они, как и их предшественники, не владели местными языками, имели ограниченное финансирование, выделенное на поощрение информаторов. Однако эти офицеры, видимо, получили от начальников в Главном штабе более строгие инструкции и поэтому с первых же дней своих служебных командировок стали прилагать максимальные усилия для решения разведывательных задач.
Подполковник Л.Р. фон Раабен, действовавший в Корее, например, смог в 1903 г. привлечь к сотрудничеству дворцового адъютанта, завербовал начальника юнкерского училища и даже начальника военной канцелярии императора Кореи. Этот успех в оперативной деятельности русского военного агента говорил о том, что, несмотря на объективные трудности, заниматься разведкой в Корее можно, также как и в странах Западной Европы.
Подполковник В.К. Самойлов, действовавший в Японии, тоже стремился организовать добывание разведывательных сведений военного характера, проявлял настойчивость и инициативу, завязывал с японцами знакомства, рассчитывая на получение от них полезных сведений. В донесении в Главный штаб от 24 мая 1903 г. он сообщал: «Все, что касается численного состава армии Японии, составляет большой секрет, и достать какие-либо сведения можно только случайно. Сведения же, сообщенные мне иностранными военными агентами, хотя и разнящиеся от наших, не могут считаться достоверными».
Деятельность военного агента подполковника В.К. Самойлова проходила в трудных условиях и привлекла внимание опытных и изощренных в оперативной деятельности агентов японской контрразведки. В целях дезинформации командования русской армии, по заданию которого В.К. Самойлов действовал в Токио, японская контрразведка организовала знакомство русского военного агента с одним из японских военных чиновников. Подстава удалась. Японец стал передавать подполковнику В.К. Самойлову сведения о японской армии. Материалы для передачи представителю России разрабатывали специалисты японской контрразведки. Готовясь к войне против России, японцы передавали русскому агенту дезинформационные сведения, основным содержанием которых было занижение данных о численности японской армии. Достоверность поступавших от подполковника Самойлова сведений из Токио в Петербурге не проверялась. Согласно сведениям, добытым В.К. Самойловым, в 1903 г. максимальная численность японской армии определялась в 372 205 человек (вместе с запасными и территориальными частями). Реально численность японской армии с началом войны оказалась в несколько раз больше, что явилось большой неожиданностью для командования русской армии.
Расчет командования японской армии был прост и точен. Дезинформация должна была усыпить бдительность русского военного агента и его руководителей. Но японская контрразведка ошиблась. Русский военный агент нашел иные пути получения достоверных сведений.
Самойлов, видимо, понимал, какую игру с ним затеяли японцы. Поэтому он начал искать помощников в сборе сведений военного характера среди иностранных военных агентов. Направление деятельности он выбрал правильно и вскоре подружился с французским военным агентом бароном Корвизаром. Видимо, французский барон передавал русскому военному агенту ценные сведения о Японии, за что и был по ходатайству Самойлова представлен в июне 1903 г. к награждению орденом Св. Станислава 2-й степени.
Используя возможности Корвизара и других иностранных военных агентов, подполковник В.К. Самойлов во второй половине 1903 г. направлял в Главный штаб ценные сведения о японской армии и военно-морском флоте, докладывал о том, что Япония активно готовится к войне против России.
27 ноября 1903 г. В.К. Самойлов направил в Главный штаб очередное донесение. Изложенные в нем сведения, как оказалось позже, были достоверными и полностью подтвердились. В частности, В.К. Самойлов писал: «Произведя приблизительно верный подсчет наших сил, они (военные агенты) того убеждения, что мы будем разбиты до подхода подкреплений. Правда, они берут за основание несколько другие данные, а именно: флот наш считают, безусловно, слабее японского, высадку первых четырех дивизий предполагают в Чемульпо через две-три недели после объявления мобилизации, когда, прибавляют они, флот наш будет разбит; высадку следующих четырех дивизий – еще через две недели и последних двух – еще через неделю; в общем, считают, что через два месяца после объявления мобилизации на р. Ялу будет сосредоточенно десять дивизий, тыл которых будет прикрываться резервными (территориальными) войсками. Они не предполагают, чтобы до решительного боя японцы послали бы на материк все двенадцать дивизий, а только десять и часть территориальных войск. Силы наши они считают 6 дивизий (72 батальона) и полагают, что против 120 батальонов этого недостаточно»9.
Содержание донесения военного агента подполковника В.К. Самойлова должно было вызвать интерес в Главном штабе.
До конца 1903 г. В.К. Самойлов направил в Главный штаб еще несколько донесений. На их основе и сообщений других военных агентов в Главном штабе в конце декабря 1903 г. была подготовлена записка о состоянии японской армии. В ней, в частности, указывалось: «Начатая с весны 1903 г. тщательная проверка мобилизационной готовности японской армии закончена. Во всех дивизионных участках произведены были проверочные, а в некоторых учебные сборы, как запасных, так и чинов рекрутского резерва. В 4-й дивизии, расположенной в Осака, были в августе вторичные, в этом году учебные трехнедельные сборы для 952 запасных; такие же вторичные сборы запасных назначены были в текущем месяце в 5-й (Хиросима) и 12-й (Кокура) дивизиях.
Летом почти во всех дивизиях были пополнены неприкосновенные запасы, осмотрено оружие и приспособления для оборудования транспортов, хранящиеся в Куре, проведена опытная посадка на железную дорогу и на суда. Проверенная во всех деталях мобилизация и проведенные смотры показали, что японская армия совершенно готова. Красный Крест также подготовился на случай войны. В октябре был учебный и проверочный сбор 237 врачей Красного Креста. В Такесике на острове Цусима произведена проверка сестер милосердия…
Наиболее подготовлены для отправки в качестве экспедиционного отряда дивизии: 12-я (Кокура), 5-я (Хиросима) и 4-я (Осака), в особенности первая из них… В Удзине возведены новые помещения для войск в случае сосредоточения их для посадки на суда.
Токийский арсенал с весны этого года усиленно работал, летом выделывалось в сутки по 450 винтовок. В Кокура прибыла значительная партия артиллерийских снарядов. На острове Цусима заготовлены значительные запасы угля и продовольствия.
По имеющимся сведениям, в настоящее время японская армия обеспечена обозом наполовину; в случае войны остальное рассчитывают пополнить на месте, что по условиям театра войны и обстановки не представляет больших затруднений.
Количество имеющихся в продовольственных складах консервов из мяса, сушеного риса, галет и прессованного чая достаточно на всю армию».
Далее в докладе оценивалось состояние и боевые возможности японского флота. Составители доклада сообщали высшему командованию русской армии: «Японский флот уже готов: большая часть его была сосредоточена у Сасебо, откуда флот вышел 27 декабря неизвестно куда. На днях Япония приобрела в Генуе два аргентинских броненосных крейсера, которые получают команды из Англии и прибудут в Японию в начале февраля».
В этой записке, которая была доложена российскому императору за месяц до нападения Японии на Россию, есть несколько важных особенностей.
Во-первых, как видно из содержания документа, он базируется на конкретных фактах, добытых военными агентами, действовавшими не только в Японии, но и в Великобритании, Италии и других европейских странах. Сотрудники 1-го военно-статистического отдела управления 2-го генерал-квартирмейстера приложили немало усилий для анализа поступивших разведывательных сведений, их обобщения, оценки и выводы вполне конкретны и, как покажут последующие события, были достоверны. В этом документе трудно найти хотя бы одно лишнее слово. Каждый факт конкретен и свидетельствует о направленности военных планов японского руководства.
Во-вторых, все перечисленные факты позволяли сделать однозначный вывод – подготовка японских экспедиционных военных сил завершена, система материального обеспечения их действий сформирована и полностью укомплектована, созданы значительные запасы оружия, боеприпасов и продовольствия. Система медицинского обеспечения боевой деятельности войск отмобилизована и подвергнута проверке.
В-третьих, в соединениях японской армии и флота проведены сборы командного состава и резервистов, что является прямым признаком подготовки Японии к войне.
Записка, доложенная в декабре 1903 г. императору Николаю II, должна была произвести соответствующее впечатление. Однако адекватных и, возможно, даже экстренных мер, направленных на укрепление русской армии на Дальнем Востоке, со стороны правительства России принято не было. С опозданием из Балтийского моря на Дальний Восток были направлены военные корабли, которые медленно двигались через многочисленные моря и океаны к Владивостоку.
Важные сведения о подготовке Японии к войне против России смог добыть в Корее действовавший в Сеуле военный агент подполковник Потапов. В октябре 1903 г. он доложил, что «через чиновника двора удалось увидеть наброски плана русско-японской войны, переписанного в виде заметок на платье одним из шпионов императора, бывшем в Японии…». Потапов ознакомился с планом лично и получил его часть для более подробного изучения и оценки. Полученные сведения в краткой форме были им доложены по команде в штаб наместника царя адмирала Алексеева.
В конце 1903 г. русский военный агент докладывал из Сеула: «на случай войны с Россией Японией приняты в Корее следующие меры:
в Сеул прибыло 50 японских офицеров и 306 нижних чинов;
в северной Корее появились японские вооруженные разведочные и съемочные партии;
в Чемульпо тайно доставлены боевые припасы;
близ Кунзана устроены склады угля;
в Сеуле и Чемульпо созданы склады продовольствия». Завершая свое сообщение, военный агент Потапов писал: «численность японцев в городах Кореи заметно возросла…». 10
Успешно в 1899-1904 гг. действовал в Токио и русский военно-морской агент капитан 2 ранга А.И. Русин. Еще в марте 1903 г. он смог добыть достоверные сведения, что японское руководство приняло решение о подготовке к войне против России. Русин докладывал в Главный морской штаб, что Япония будет стремиться: «1) занять Корею; 2) не дать России окончательно утвердиться в Маньчжурии; 3) попытаться сделать демонстративную высадку близ Приамурской области; 4) такую же высадку осуществить на Квантуне и 5) при удаче этих двух операций попытаться овладеть вышеуказанными областями»11.
Капитан 2 ранга А.И. Русин также сделал оценку мобилизационных возможностей Японии. Эта оценка оказалась ближе всех к истинному положению дел. В 1903 г. Русин сообщал в Главный морской штаб: «…когда новые законы войдут в силу», японская армия будет иметь в своем составе 633 415 человек.
Сведения, которые добывал в Токио военно-морской агент капитан 2 ранга А.И. Русин, попадали в Главный морской штаб, но, как правило, не докладывались Военному министру или в Главный штаб русской армии. Этот недостаток был отмечен в отчете Военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны. Состояние взаимодействия русской военной и военно-морской разведок в этом докладе оценивалось следующим образом: «…наша военно-морская агентура в Японии была совершенно изолирована от остальных и поэтому для армии практического значения не имела».
Капитан 2 ранга Русин А.И. до самого начала войны направлял в Центр тревожные телеграммы. В своем последнем сообщении он информировал командование русской военно-морской разведки, что вокруг него в Токио сложилась тревожная обстановка. В частности, Русин писал, что его японский переводчик Такахаси арестован местной полицией, которая демонстративно следит за всем, что он делает. Это был еще один контрразведывательный признак надвигавшегося обострения в русско-японских отношениях.
С первых же дней 1904 г. в Главный штаб практически ежедневно из Токио поступали тревожные донесения военного агента подполковника В.К. Самойлова об активизации подготовки войны со стороны Японии. Изложение донесения этого военного агента в хронологическом порядке позволяет сделать вывод, что этот военный агент правильно оценивал складывавшуюся военно-политическую обстановку.
27 декабря 1903 г. подполковник В.К. Самойлов докладывал:
«…С начала января давно уже делаемые приготовления для отправления войск в Корею сделались очень энергичными. Началось фрахтование новых судов, по последним данным, надо считать, что всего зафрахтовано 32 парохода, из них в Морском ведомстве 6 или 7»12.
3 января 1904 г. В.К. Самойлов направил в Санкт-Петербург донесение, в котором сообщал: «Через три дня в 12-й дивизии призыв резервистов».
По данным Самойлова: «… 5 января издано формальное запрещение печатать в газетах всякие сведения, касающиеся передвижения судов, транспортов и войск. Приняты строгие меры относительно телеграфной корреспонденции – телеграммы сколько-нибудь подозрительные не принимаются».
7 января военный агент доносил: «По сведениям, 2 января в Куре стояло 6 транспортов, 10 ушли на запад».
7 января: «много офицеров Главного штаба выехали на юг, офицеры, читавшие лекции в разных учебных заведениях, откомандированы в свои части…».
11 января: «Транспорты стоят в Екосоо, Куре, Удзина и Сасебо. Много воинских грузов перевозится в Удзине. Нанимают много кули. По-видимому, в Сасебо ставят мины».
13 января русский военный агент подполковник Самойлов сообщил: «Опасный признак: в армии сильное возбуждение, открыто говорят о близкой войне».
Обобщая сведения о подготовке Японии к переброске войск в Корею, подполковник В.К. Самойлов сообщал: «…Раз уж в Корею будут введены войска в таком большом количестве, то, по моему мнению, наше соперничество с Японией на Дальнем Востоке за преобладание не может решиться без ущерба достоинству России иначе как войной. В этом теперь не может быть никакого сомнения, ибо японцы без боя из Кореи не уйдут, а в наши интересы не может входить пребывание японских войск в Корее в таком количестве и преобладание их во всех отношениях…».
Добытые подполковником В.К. Самойловым сведения о подготовке Японии к войне против России говорят о том, что русский военный агент смог правильно организовать свою работу в японской столице. Он обладал незаурядными аналитическими способностями и в череде на первый взгляд разрозненных событий увидел главное – угроза войны Японии против России не только нарастает, но в начале 1904 г. достигла максимального уровня. Русскому военному агенту осталось найти ответ только на один вопрос: «Когда начнется война?» «…Мы должны… самым усиленным образом готовиться к войне, которая может разразиться каждую минуту. Здесь почему-то господствует мнение, что война разразится в марте, когда потеплеет. Я не берусь предсказывать, когда это случится, но уверен, что это будет…», – докладывал он в Санкт-Петербург.
В столице России не верили, что Япония осмелится начать войну, однако и не исключали такого развития событий, к которому ни армия, ни флот, дислоцированные на Дальнем Востоке, не были готовы. Русское правительство надеялось на разрешение спорных вопросов с Японией путем переговоров. И настоятельно требовало от дальневосточного командования «не бряцать оружием, не провоцировать японцев». Наместник царя на Дальнем Востоке адмирал Алексеев получал указания из столицы, рекомендовавшие ему и его штабу проявлять «терпение, сдержанность и миролюбие». Война с Японией в тот конкретный период времени для России была крайне нежелательна, так как у русского правительства имелись неразрешенные проблемы с Германией, отношения с которой тоже были не на должном уровне. Под угрозой войны оказывались и Запад и Восток.
Сведения о подготовке Японии к войне против России в январе 1904 г. передавали в столицу не только русские военные агенты, но и некоторые доброжелатели из европейских государств. В частности, один англичанин, пожелавший остаться неизвестным, за десять дней до начала войны сообщил о готовности Японии внезапно напасть на русские корабли. Эти сведения стали известны командиру учебного судна «Забияка», базировавшегося в порту Чифу, капитану 2 ранга И.Н. Лебедеву. Офицер решил лично доложить о полученных сведениях наместнику и, срочно снявшись с якоря, пришел в Порт-Артур. По свидетельству очевидцев, адмирал Алексеев не только не отнесся с должным образом к этой тревожной информации, но даже устроил разнос Лебедеву за самовольный приход, обвинив его в том, что своим поведением он «разносит панику».
Донесение капитана 2 ранга И.Н. Лебедева о готовности Японии в конце января начать войну против России, поставило адмирала Е.И. Алексеева в трудное положение. В соответствии с инструкциями из Петербурга он должен был избегать всего, что могло бы спровоцировать Японию на войну. Правительство России все еще надеялось добиться разрешения конфликта в Корее без радикальных уступок и мирным путем. Поэтому адмирал с таким раздражением отнесся к докладу командира учебного судна «Забияка». 24 января 1904 г. адмирал Алексеев получил известие, что Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. В этой же телеграмме из столицы также сообщалось, что «этот факт не означает неизбежности войны». Оказалось, наоборот.
Русская разведка в ходе войны
С началом боевых действий задачи по организации добывания сведений о противнике были возложены на командование русских маньчжурских армий. Донесения военных агентов из стран региона направлялись непосредственно в штаб главнокомандующего (до октября 1904 г. в штаб наместника царя на Дальнем Востоке). Генерал-майору В.А. Косаговскому, отвечавшему за организацию военной разведки на Дальнем Востоке, все же удалось ценой больших усилий внедрить в Японию и Корею несколько тайных агентов, подобранных из иностранцев. В документах русской военной разведки они числятся под оперативными псевдонимами «Бале», «Эраш», «Колина», «Дори».
Тайный агент «Бале», действовавший в Иокогаме, был французским журналистом, который передавал сведения разведывательного характера через русского военного агента в Танцзыне полковника Ф.Е. Огородникова. Агент «Дори» передавал добытые им разведывательные сведения через русского военного агента в Париже полковника В.П. Лазарева.
Сведения, которые поступали от этих агентов, направлялись в распоряжение командующего русской армией окружным путем, то есть через Китай и даже через столицы некоторых европейских государств, запаздывали и теряли оперативную ценность.
Анализируя степень эффективности зарубежной разведки Военного министерства русской армии, генерал-лейтенант В.И. Харкевич 24 октября (6 ноября) 1905 г. в телеграмме на имя руководителя Генерального штаба Ф.Ф. Палицына писал: «В числе донесений, доставленных военными агентами, имелись ценные, в особенности от полковника Огородникова; насколько сведения окупались, трудно сказать; самые ценные долговременные сведения о Японии давал посланник Павлов из Шанхая и статский советник Давыдов из Пекина».
Действительный статский советник А.И. Павлов являлся русским посланником при корейском императоре и направлял имевшиеся в его распоряжении разведывательные сведения военного характера в штаб Маньчжурской армии.
Л.Ф. Давыдов был членом правления Русско-китайского банка. До начала войны он работал в Токио, затем в Пекине. Важные сведения о Японии и ее армии Давыдову передавал служащий банка Фридберг, который был знаком с японским военным агентом, действовавшим в Чифу, и получал от него интересную информацию."(с)
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 11:33) Военная разведка накануне и в ходе Русско-японской войны 1904-1905 гг. "В ходе начавшейся войны возможности по добыванию сведений о японской армии, которыми располагали русские военные агенты (зарубежная разведка) в странах региона были значительно сокращены. Это произошло в результате того, что официальные военные и военно-морские агенты прекратили свою деятельность в Токио и Сеуле. Основная тяжесть добывания сведений о противнике легла на плечи военных разведчиков, действовавших в составе разведывательных органов Маньчжурской армии (оперативной разведки). Разведывательное отделение Полевого штаба наместника на Дальнем Востоке возглавлял капитан Генерального штаба Л.М. Болховитинов. Генерал-квартирмейстером штаба Маньчжурской армии с октября 1904-го по март 1905 г. был генерал-майор Генерального штаба А.Е. Эверт, разведывательным отделением штаба командовал подполковник В.И. Ромейко-Гурко (12 февраля – 26 октября 1904 г.), затем – подполковник Р.К.-Ф. Вальтер.
скрытый текст
После формирования трех Маньчжурских армий разведывательное отделение штаба 1-й Маньчжурской армии возглавил подполковник А.Г. Винекен, разведотделение штаба 2-й Маньчжурской армии - генерал-майор Генерального штаба В.Е. Флуг, а разведотделение 3-й Маньчжурской армии – подполковник Г.И. Кортацци. Разведывательные отделения сибирских корпусов и других соединений русской армии возглавляли разведчики из состава разведотделений штабов и квартирмейстерской службы.
Формально деятельность сотрудников этих разведывательных отделений объединялась штабом главнокомандующего. Однако на практике тесного и оперативного взаимодействия организовано не было, не считая эпизодических обменов разведывательными сведениями о противнике. Бывали случаи, когда в этих разведывательных сведениях утверждалось то, что на следующий день документально опровергалось. Агенты, завербованные среди китайцев, были, как правило, ненадежными источниками разведывательных сведений. Многие из них, запуганные жестокостью японской контрразведки, даже и не пытались проникнуть на территорию, занятую японскими войсками, а черпали сведения о японской оккупационной армии из писем, которые получали местные жители или выспрашивали подобные сведения у китайцев, побывавших на захваченной японцами территории. Иногда платные агенты сообщали русским военным разведчикам вымышленные сведения.
Организаторам разведки приходилось опираться, главным образом, на собственные силы и использовать лазутчиков из числа солдат и младших чинов русской армии. Отлично выполнял разведывательные задачи рядовой 284-го Чембарского полка Василий Рябов. В сентябре 1904 г. он, переодевшись в костюм китайского крестьянина, неоднократно отправлялся за линию фронта и добывал ценные сведения о противнике. В ходе очередной вылазки в тыл противника японцы 17 сентября захватили отважного разведчика и расстреляли его. Последними словами рядового В.Т. Рябова перед смертью были: «Умираю за Веру, Царя и Отечество». Один из офицеров японской армии, восхищенный мужеством русского солдата, передал в штаб русской армии письмо, в котором говорилось: «Наша армия не может не высказать наших искренних пожеланий уважаемой армии, чтобы последняя воспитывала побольше таких истинно прекрасных, достойных полного уважения воинов».
Записка попала в русские газеты, и фамилия В.Т. Рябова стала известна всей стране. Синод Русской Православной Церкви разрешил единственному захороненному на полях Маньчжурии воину перезахоронение на Родине. По всей стране собирали деньги на памятник герою и помощь его семье. Денежные переводы поступали пять лет. На памятник рядовому В.Т. Рябову пожертвовал и российский император.
В селе Лебедевка Пензенской области работает музей, полностью посвященный простому русскому крестьянину Василию Тимофеевичу Рябову. Там же храниться и телеграмма императора: «Мы, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский...» из своих личных средств пожертвовал тысячу рублей на школу и еще тысячу — семье солдата.
В ходе Русско-японской войны офицеры разведывательных отделов маньчжурских армий проявляли смекалку, находчивость и стремились повысить эффективность своей разведывательной работы. Капитану А.А. Игнатьеву, например, удалось завербовать корреспондента английской газеты Гидиса. Вот как это произошло. Английский журналист собирал сведения для своих репортажей в тылу русских войск. Действия его показались подозрительными. Журналист был арестован и доставлен для допроса в отдел капитана Игнатьева, который предложил англичанину передавать японцам сведения дезинформационного характера. Гидис принял предложение. Некоторое время он успешно выполнял задания русского разведчика. Руководил его деятельностью русский военный агент полковник Ф.Е. Огородников. Гидис, работая в Танцзыне, также собирал сведения о японской армии. В начале 1905 г. Гидис допустил какую-то ошибку, был схвачен японской контрразведкой и казнен.
В ходе Мукденского сражения, которое произошло в феврале 1905 г., русская армия под командованием генерала Н.А. Куропаткина потерпела поражение. Японские войска захватили обоз русского штаба вместе с оперативными документами и архивом. В обозе оказалась часть дел разведывательного отделения. Японцы оперативно воспользовались добытыми сведениями. Часть русских агентов была арестована.
После Мукденского сражения русским военным разведчикам пришлось заново формировать свою агентурную сеть. Стремясь повысить качество и количество добываемых разведывательных сведений, полковник М.Ф. Квецинский предложил организовать школу для подготовки разведчиков из китайцев, направлявшихся в тыл японской армии. Идею эту поддержал генерал-квартирмейстер главнокомандующего В.А. Орановский. Разведшкола начала свою деятельность 1 (14) апреля 1905 г.
В апреле-мае 1905 г. в разведшколе прошли подготовку 24 разведчика-лазутчика. По оценке полковника М.Ф. Квецинского, выпускники школы «не выказывали сколько-нибудь значительной разницы от других агентов и не оправдали затраченных на них денег»13. Таков был первый опыт целенаправленной подготовки агентов из числа иностранцев. Подготовка агентов продолжала совершенствоваться. В июне 1905 г. выпускники разведывательной школы добыли ценные сведения о японской армии, что нашло отражение в одном из отчетных документов разведывательного отделения.
В июле 1905 г. деятельность школы была прекращена. В итоговом докладе разведывательного отделения штаба главнокомандующего результатам ее деятельности была дана следующая оценка: «К сожалению, школа была учреждена только после мукденских боев и нельзя не признать, что такого рода школы могли бы служить наилучшим средством для подготовки надежных и сведущих разведчиков…».
Разведывательная школа, созданная полковником М.Ф. Квецинским, стала первым в истории российских специальных служб учебным агентурным центром.
Что нового возникло в тактике и стратегии деятельности военной и военно-морской разведки в ходе боевых действий?
Прекращение с началом боевых действий деятельности русских военных агентов в Японии и Корее заставило руководство разведки изыскивать новые направления в добывании сведений. В качестве одного из них стало привлечение к добыванию разведывательных сведений иностранных подданных, имеющих право проживания или пребывания на территории Японии. Активизировалось привлечение к добыванию сведений о японской армии лиц, занимавшихся различными видами коммерческой деятельности и осуждавших японскую агрессивную внешнюю политику. Для передачи собранных разведывательных сведений использовались различные возможности, однако их было не очень много.
Под давлением обстоятельств совершенствовалась и система обработки разведывательных сведений. Следует отметить, что в предвоенный период в русской армии не было какой-либо продуманной методики обобщения и анализа разведывательных сведений и подготовки на их основе отчетных разведывательных документов. Начиная с марта 1904 г. в штабе Маньчжурской армии стали разрабатываться ежедневные разведывательные информационные бюллетени. Вначале они печатались в четырех экземплярах: для командующего, начальника штаба армии, генерал-квартирмейстера и начальника разведывательного отделения. С сентября 1904 г. такие информационные бюллетени стали направляться в штабы сформированных 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий и даже в штабы входивших в их состав корпусов. Основными разделами бюллетеней были:
1. О численности и группировке японских войск.
2. Об укреплениях.
3. О планах японцев.
4. Об устройстве тыла.
5. Об организации японских войск.
6. О китайских войсках.
7. О настроениях местного населения (Маньчжурии, Монголии и Кореи).
В это же время готовились и издавались тематические сборники «Боевое расписание японских армий», «Организация японских сухопутных вооруженных сил», командный состав дивизий и бригад. В ходе войны эти ценные разведывательные информационные бюллетени подвергались совершенствованию.
С середины мая 1905 г. стали ежедневно издаваться разведывательные сводки, тираж которых вырос с 300 до 500 экземпляров. Важным достижением было то, что с этими документами в обязательном порядке должны были знакомиться офицеры русской армии, что позволяло им более отчетливо представлять противника, против которого им приходилось сражаться.
Еще одним достижением в добывании сведений о противнике было использование технических средств управления войсками и разведки, которые впервые в мировой практике были применены на кораблях русского флота. До начала Русско-японской войны развитию радиосвязи на Дальнем Востоке не уделялось внимания. Положительные изменения в этой области произошли после назначения выдающегося русского флотоводца вице-адмирала С.О. Макарова командующим 1-й Тихоокеанской эскадрой. После вступления в должность 24 февраля 1904 г. вице-адмирал С.О. Макаров предпринял энергичные меры по внедрению радиосвязи в управление флотом. Уже к марту почти все корабли оснастили радиостанциями. Тогда же началось создание цепи радиостанций на побережье Тихого океана.
В ходе Русско-японской войны зародилась и радиоразведка, как одно из средств обеспечения боевых действий. Датой ее рождения принято считать 7 марта (по старому стилю) 1904 г., когда вице-адмирал С.О. Макаров издал приказ № 27, которым впервые в мировой практике был введен режим радиомолчания. В приказе, в частности, указывалось: «…Неприятельские телеграммы следует все записывать, и затем командир должен принять меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеши. Для молодых офицеров тут целая интересная область. Для руководства прилагается японская телеграфная азбука. Вице-адмирал С. Макаров».
В короткий срок почти на всех кораблях и судах Тихоокеанской эскадры, оснащенных радиостанциями, было организовано несение вахт радиоразведки. Под Порт-Артуром, кроме того, к решению этой задачи была привлечена береговая радиостанция, располагавшаяся в районе Золотой горы. Первые успехи радиоразведки показали, что в условиях недостатка сил и средств ведения корабельной разведки радиоразведка является важным источником освещения обстановки в районе боевых действий. Радиоразведка (наблюдение за радиосетями противника, перехват и дешифрование японских радиограмм) позволяла точно выявлять направления передвижения кораблей противника, что давало возможность командованию эскадры предпринимать упреждающие меры. Активно использовались и средства радиоборьбы, в ходе которой осуществлялась постановка помех в целях срыва радиосвязи между штабами или другими объектами противника.
Во исполнение приказа вице-адмирала С.О. Макарова на русских кораблях для тщательного анализа получаемых разведывательных материалов привлекались флотские офицеры, владевшие японским языком, а также студенты Владивостокского восточного института. В результате в ряде случаев удавалось получать важные сведения, позволявшие точнее оценивать оперативную и тактическую обстановку.
Гибель вице-адмирала С.О. Макарова на броненосце «Петропавловск», подорвавшегося на японской мине, существенно замедлила воплощение его планов. Однако ведение радиоразведки и ее эффективность продолжали возрастать. Доказательством тому может служить следующий пример. 9 апреля 1904 г. морской походный штаб царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Е.И. Алексеева известил штаб крепости Порт-Артур: «Сегодня утром на эскадре были разобраны (дешифрованы) японские телеграммы по беспроволочному телеграфу, из которых можно предположить, что намечается новая атака…».
Командование крепости усилило охранение. 15 апреля японцы, завершив необходимые приготовления, провели в акватории порта крепости рекогносцировку. В ту же ночь радиотелеграфисты броненосца «Полтава» перехватили и дешифровали телеграмму противника, подтверждавшую планы японского командования. Операция, которую японцы пытались провести 20 апреля, закончилась для них неудачно.
Идея вице-адмирала С.О. Макарова о нарушении радиосвязи между кораблями противника тоже была успешно реализована. 2 апреля 1904 г. русские моряки впервые смогли нарушить радиообмен в японских радиосетях. В результате помех, созданных радиостанциями эскадренного броненосца «Победа» и берегового радиопоста «Золотая гора», была сорвана корректировка по радио артиллерийского огня японских кораблей, обстреливавших гавань Порт-Артура. Контр-адмирал П.П. Ухтомский доложил адмиралу Е.И. Алексееву: «Неприятелем выпущено более 60 снарядов большого калибра. Попаданий в суда не было».
Но успешная деятельность радиоразведки не могла спасти русский флот от тяжелых потерь в морских сражениях. Японский флот значительно превосходил по количеству кораблей русские тихоокеанские эскадры. Японские корабли, оснащенные мощной дальнобойной артиллерией, сводили на нет все усилия русской разведки.
В ходе Русско-японской войны Япония вела активный обмен мнениями с дипломатическими представительствами в Англии и Германии. Японцы создали код, который был составлен на английском языке и имел пять ключей. Одному из специалистов дешифровальной службы царской России В.И. Кривошу-Неманичу удалось раскрыть три ключа, с помощью которых «разбиралось» большинство перехватываемых японских телеграмм. При работе по дешифрованию японской дипломатической переписки большую помощь России оказала Франция - в то время союзница Николая II. Дешифрованные японские телеграммы французы передавали русским специалистам. Министерство иностранных дел направило В.И. Кривоша-Неманича в Париж для совместной работы с французами. Десятидневная командировка в столицу Франции оказала положительное влияние на работу русских и французских криптографов, которые смогли раскрыть пятую составляющую японского кода. В результате количество дешифрованных японских дипломатических сообщений еще больше возросло.
В целом, можно сделать вывод, что получение сведений о противнике с помощью радио значительно расширило разведывательные возможности русского флота. Однако усилия в этом направлении были лишь первыми шагами в развитии радиоразведки и радиопротиводействия в борьбе с противником.
Для сбора сведений о кораблях японского флота использовались и русские подводные лодки, которые впервые были применены в Русско-японской войне.
Русские штабные офицеры в целях получения сведений о противнике пытались использовать и воздушные шары. К началу Русско-японской войны подобный способ добывания разведывательных сведений был испытан на полигоне в районе Санкт-Петербурга. Идея получила одобрение императора. Был сформирован учебный воздухоплавательный парк. Затем был учрежден отдельный Восточно-Сибирский воздухоплавательный батальон. В конце 1904 г. одна из рот этого батальона была прикомандирована к штабу 3-й Маньчжурской армии. Однако этот вид разведки из-за недостаточного финансирования дальнейшего развития не получил.
В ходе Русско-японской войны определились и некоторые направления информационного обеспечения боевых действий. К решению задач в этом направлении в какой-то мере привлекались сотрудники разведывательного отделения штаба главнокомандующего и комиссариата в Мукдене, деятельностью которого руководил полковник М.Ф. Квецинский. Для этой цели использовались возможности газет «China Review» и «Шенцзиньбао», выходивших с осени 1904 г. на китайском и английском языках в Пекине и Мукдене. Позитивные материалы о России публиковались и в русскоязычных газетах «Харбинский вестник», «Новый край» и «Вестник маньчжурских армий». Материалы, периодически публиковавшиеся в этих газетах, разъясняли местному населению смысл действий военных властей России в Маньчжурии, что было исключительно важно в условиях войны и формировало среди китайского населения позитивное отношение к России. Одновременно создавались позитивные условия для подбора среди местного населения агентов русской военной разведки.
Несмотря на отдельные успехи русской военной и военно-морской разведки изменить положение на суше и море не удалось. Военные разведчики, добывая сведения о противнике, лишь способствовали принятию высшим командованием армии стратегических решений, реализация которых должна была привести войска к победе. Но не привела.
В 1911 г., анализируя общие причины поражения России в войне с Японией, эксперт в области русской разведки В. Клембовский писал: «Мы не знали японцев, считали их армию слабой и плохо подготовленной, думали легко и быстро справиться с нею и… потерпели полную неудачу»14.
Военный министр России, затем главнокомандующий русскими силами на Дальнем Востоке генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин тоже придерживался подобного мнения: «… мы не оценили материальных и особенно духовных сил Японии и отнеслись к борьбе с нею недостаточно серьезно».
Военные уроки Русско-японской войны 1904-1905 гг. просты для запоминания. Их очень коротко сформулировал генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего в своем докладе: «Одной из важных причин наших неудач в столкновении с японцами является неуверенность в своих силах, даже в своем численном превосходстве. Неуверенность эта происходит, отчасти, от малой осведомленности войск о данных, добытых …разведкой». Война против Японии продемонстрировала и низкий уровень оперативной подготовки штабных офицеров русской армии, примитивно организовывавших так называемую «фланговую» разведку, которая позже стала называться разведкой боем. Она проводилась лучшими отобранными подразделениями, направлявшимися через линию фронта в тыл противника. Этот способ использовался тогда, когда отсутствовали любые другие возможности получения сведений о противнике.
Понимая важность своевременного добывания разведывательных сведений, но не имея достаточных агентурных сил для их добывания, начальники различных уровней создавали команды «охотников» (разведывательные команды), которые должны были преодолеть линию фронта и, действуя на территории противника, собрать сведения о его войсках, укреплениях, резервах, обозах и т.д. Оценивая эти усилия командиров частей русской армии, штабс-капитан А.А. Свечин, участник кампании и впоследствии известный русский военный теоретик, писал: «Обследованием фронта противника не довольствовались; стремились войсковыми частями обследовать тыл противника, расположение его главных сил, открыть планы и намерения врага. Как сквозь сито гнали через неприятельские аванпосты наши охотничьи команды. Из полков выбирались лучшие нижние чины, лучшие офицеры; им давались самые туманные инструкции; собранные команды угонялись за 100 верст на гибель, тем более верную, чем отважнее были офицеры. Сотни пропавших без вести оплачивали совершенно нестоящие сведения, принесенные одним удачником. В июне 1904 г. это преступное уничтожение лучших сил Восточного отряда достигло самого большого напряжения….
Примерно около 8 (21) июня была выслана масса команд-охотников – от всего Восточного отряда свыше 10 команд; никто не возвратился. В безрезультатных охотничьих предприятиях было загублено не менее 15% офицеров и 10% солдат. В этих разведочных делах мы теряли не только лучших людей Восточного отряда, мы теряли веру в себя, мы постепенно приучили всех к неудачам, постепенно разучивались одерживать обеды…»
После поражений русских войск в сражениях под Ляояном и Мукденом главнокомандующий русской армией на Дальнем Востоке генерал Н.А. Куропаткин, отвечавший за организацию русской военной разведки, был снят с должности и назначен командующим 1-й армией. Главнокомандующим был назначен генерал Н.П. Линевич, который также проявлял чрезвычайную осторожность, о наступательных операциях не рассуждал и ожидал завершения войны.
В целом, накануне Русско-японской войны разведка русской армии (зарубежная и оперативная) на Дальнем Востоке обеспечивала командование важными сведениями о Японии. Однако, несмотря на некоторые успехи, русские военные разведчики все же действовали бессистемно. Более того, результаты их деятельности не соответствовали доминировавшему в коридорах власти Санкт-Петербурга представлению о Японии, ее военном потенциале, военных планах. В предвоенный период в столице России объективные сведения о Японии мало кого интересовали. Россия была значительно сильнее своего несговорчивого дальневосточного соседа и не верила, что Япония может представлять для нее какую-то военную угрозу.
В ходе войны командование русской армии пыталось повысить эффективность деятельности русской военной разведки, но делалось это непродуманно, часто примитивно и расточительно. Русско-японская война не принесла славы русской военной разведке. Русская армия, впрочем, как и японская, сражалась на территории, принадлежавшей китайцам и корейцам, проигрывала одно сражение за другим. В итоге Россия отказалась от Маньчжурии и Порт-Артура и даже признала японской территорией Южный Сахалин.
Сохранившиеся в архивных документах примеры свидетельствуют, что русские военные разведчики стремились максимально использовать свои возможности для добывания сведений о противнике. Но, видимо, они, во-первых, были не подготовлены к действиям в войне против Японии, а во-вторых, несомненно, понимали, что война, в которой они вынуждены были принимать участие, была несправедливой как с той, так и с другой стороны. Такие мысли сил не прибавляют.
(Книгочей @ 29-04-2024 - 10:26) Алексей Шишов "Неизвестные страницы Русско-Японской войны 1904-1905 гг.": "Большое внимание автор уделает попыткам "шпионского Токио" взорвать Россию изнутри путем поддержки революционных и сепаратистских движений."(с) Империя под ударом: как японцы пытались устроить революцию в России: "Сегодня в России любят говорить о том, что чуть ли не любая революция совершается на иностранные деньги. Включая и первую русскую революцию 1905 года, чей 115-летний юбилей мы отмечаем в этой году. Так получилось, но эта революция по времени совпала с русско-японской войной 1904 – 1905 годов – отсюда и утверждения о том, что революция свершалась именно на японские средства. Насколько верны эти предположения?
Наверное, самым компетентным исследователем на сей счёт является известный российский учёный, доктор исторических наук Дмитрий Борисович Павлов, автор интереснейшей книги «Русско-японская война. Секретные операции на суше и на море». Вот к нему мы и обратились, чтобы разъяснить данную историческую проблему…"(с)
(Книгочей @ 29-04-2024 - 11:42) Российский учёный, доктор исторических наук Дмитрий Борисович Павлов, автор интереснейшей книги «Русско-японская война. Секретные операции на суше и на море». "Монография посвящена секретным разведывательным, контрразведывательным, подрывным, пропагандистским и контрпропагандистским операциям, которые в 1904-1905 гг. Россия и Япония осуществляли во многих странах мира, на суше и на море. Речь идет как о принципах и способах организации наблюдения за деятельностью японских разведчиков, технике этой работы, так и о наиболее крупных акциях России и Японии главным образом в сфере стратегической, дальней, или внешней разведки и контрразведки. Книга снабжена документальным приложением."(с) Источник: https://coollib.net/b/645385-dmitriy-boriso...sushe-i-na-mo__
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 11:18) Иностранная пресса о действиях российского военно-морского флота в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.: "Русско-японская война 1904–1905 гг. получила широкое отражение не только в российской прессе, но и зарубежной."(с) Не меньший интерес представляет Русско-японское пропагандистское противостояние на Дальнем Востоке в 1904—1905 гг.: "Статья посвящена соприкосновению российской и японской семиосфер как важной составляющей русско-японской войны 1904—1905 гг. Внимание автора сфокусировано на дальневосточной информационной «кухне» — переднем крае идейно-пропагандистской борьбы противоборствовавших сторон, новостном «котле», из которого черпали сведения и оценки местные и иностранные журналисты, представители мировых информационных агентств. Изучены идейное содержание японской и русской пропаганды, организация, методы и результативность работы пропагандистских аппаратов России и Японии. Статья основана на служебной переписке и мемуарах очевидцев и участников изучаемых событий, а также на материалах мировой периодической печати."(с)
(Книгочей @ 23-04-2024 - 05:03) (Книгочей @ 23-04-2024 - 04:32) ПО ТЕМЕСм. ещё тему "Загадки Свеаборга". К сему: Русская армия и русская революция — анализ субъект-объектных отношений: "Период последнего царствования в России был исключительно насыщен общественными потрясениями. Три войны (Китайский поход, русско-японская и Первая мировая войны), две революции, повлекшие третью — на темпоральном пространстве всего в 18 лет. Возраст, в котором люди достигают полной зрелости, становясь дее- и правоспособными, стал для Российской империи и ее армии гибельным порогом.
Выделение армии из ряда других общественных институтов не случайно — ее роль в кризисе государственной системы России и начале Великой русской революции была колоссальной, если не первоочередной. На различных этапах Русская императорская, а затем — республиканская армия оказывалась как субъектом революционных событий в стране, так и объектом оппозиционной политической пропаганды. Тому, чем были вызваны эти метаморфозы, как они проявлялись и какой урок сегодня надлежит из них извлечь, и посвящен настоящий доклад.
Примерами первого (субъектного) состояния являются события 1905-1907 гг. и неудачная для империи русско-японская война 1904-1905 гг. В этот период армия испытывала серьезное воздействие революционной пропаганды — пользуясь определением Ю.О. Мартова, «широкой, методической агитации на почве тех бедствий и противоречий, которые война неминуемо должна вызвать к жизни». В частности, он вспоминал об интенсивном выпуске «Искрой» прокламаций с предельной конкретизацией лозунгов («Война против войны», «Для чего должен воевать русский солдат?»), которые «распространялись в огромных количествах».
До сих пор одной из устойчивых версий причин возгорания первой русской революции является деятельность японской разведки. Между тем точки зрения ведущих исследователей этой проблематики сходятся в том, что субсидирование деятельности российских революционных и оппозиционных партий Японией никак не повлияло на исход русско-японской войны и все обильно сдобренные японским золотом начинания не оказали серьезного влияния на ход событий. Донесения же о них «агентуры» — чиновника особых поручений при министре внутренних дел И.Ф. Манасевича-Мануйлова — как минимум не вполне соответствовали действительности.
Каковы же были причины поражения революционных выступлений в войсках? Среди основных следует указать социальный состав русской императорской армии: больше половины (62%) рядовых составляли крестьяне — представители наиболее консервативной части населения, придерживающиеся патриархальных устоев. Во многом исторически сложившееся восприятие личности императора как «доброго царя», а офицера как «барина» или «отца» и предопределило отношение нижних чинов из крестьян к революционным выступлениям. В большинстве своем они сохраняли верность самодержавию или, в крайнем случае, «настороженный нейтралитет» и лишь незначительная часть поддерживала революционные выступления и принимала в них активное участие.
Кроме того, локализация военных действий — Дальний Восток, глубокая периферия — являлась серьезным фактором разграничения фронта и тыла. В ходе русско-японской войны для немалой части населения России ее события являлись фоном для не претерпевшей поначалу значительных изменений повседневности. Даже большую часть крестьянского слоя в рядах действующей армии составляли жители восточной части страны.
В целом, русско-японская война не была настолько широкомасштабной и не подкосила российский общественный организм столь же серьезно, как Первая мировая. Армия осталась лояльной самодержавию. Более того — подобно памятным событиям декабря 1825 г., она стала для него действенным аппаратом подавления внутригосударственной угрозы. Причем в этих боевых действиях, в отличие от сопок Маньчжурии, армия преуспела.
Ближайший тому пример — «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. — расстрел регулярными войсками мирной манифестации, убийство сотен верноподданных царя. Хотя до сих пор бытует версия о провокационном характере шествия и об открытии огня «из народа» — в свое время она необъяснимым образом даже попала на страницы академической периодики, однако эту попытку перекладывания ответственности приходится признать неловкой и беспардонной.
Карательная акция, последовавшая за Московским вооруженным восстанием в декабре 1905 г. Она была возложена на цвет русской гвардии — Николай II приказал Преображенскому и Семеновскому полкам идти в Москву на подавление вооруженного восстания. Однако офицеры-преображенцы ответили императору отказом, считая роль полицейских ниже своего достоинства. В ответ царь распорядился уволить неподчинившихся и набрал офицеров из армейских частей. Миссия оказалась выполнена; «за жестокую расправу с восставшими офицерство получило разные награды...». Нельзя забывать и об аналогичной экспедиции генерал-лейтенанта П.К. Ренненкампфа, кровопролитием восстанавливавшего подчинение властям среди служащих на Забайкальской и Сибирской железных дорогах.
Таким образом, Русскую императорскую армию в период первой русской революции 1905–1907 гг. всерьез вовлечь в революцию не удалось..."(с)
(Книгочей @ 29-04-2024 - 11:33) Военная разведка накануне и в ходе Русско-японской войны (1904-1905 гг.): "В начале ХХ в. в Российской империи добыванием разведывательных сведений военного, военно-политического и финансово-экономического характера на Западе и Востоке занимались сотрудники нескольких министерств. Разведывательные сведения военного характера добывали офицеры Военного министерства и Адмиралтейства. Военная и военно-морская разведки действовали независимо друг от друга, каждая занималась сбором сведений, обеспечивавших деятельность руководителей соответствующих министерств и подчиненных им воинских формирований."(с) "Учреждения, ведающего «морской политикой» в части стратегической подготовки флота (в соответствии с его назначением в общей системе обороны и военных государственных задач), не было. Теоретически предполагалось, что этим ведает генерал-адмирал по непосредственным указаниям царя, а исполнительным органом является «Ученый отдел Главного морского штаба», состоящий из одного штаб-офицера, начальника отдела, и двух обер-офицеров — его помощников, заваленных текущей перепиской с морскими агентами за границей, разбором и классификацией газетных вырезок — «самоновейших» и «важнейших» технических сведений об иностранных флотах и о «морской политике иностранных государств».
Когда я с 1900 по 1908 г заведовал Опытовым бассейном, мне часто с надписью «секретно» и «совершенно секретно» присылались вырезки не только из таких газет, как «Times», но и из бульварных, типа «Matin». Эти вырезки достойны были быть помещенными в отделе «Смесь» журнала «Нива». Но отзыв на них обязательно требовался. Для любой вырезки соответствующий номер газеты можно было купить в книжных магазина за 10–15 коп."(с) Крылов А.Н. "Мои воспоминания". — М.: изд-во АН СССР, 1963 г. Книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/krylov_an/index.html
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 10:26) Алексей Шишов "Неизвестные страницы Русско-Японской войны 1904-1905 гг.": " Большое внимание автор уделает теме тайной дипломатии и разведки."(с) "Осенью 1903 года в Россию прибыла большая группа японских моряков и судостроителей "для ознакомления с кораблестроительной техникой в России". В Петербурге к ним прикрепили квалифицированного специалиста, владевшего английским языком, который получил официальную инструкцию ничего не скрывать, а, наоборот, подчеркнуть полное отсутствие у русского правительства военных тайн от японцев.
Японские специалисты осмотрели все строящиеся корабли и очень интересовались сроками окончания их постройки. Для некоторых кораблей ещё не поступили отдельные механизмы или броневые плиты, и японские специалисты получили исчерпывающие разъяснения, когда и кто их должен был доставить на заводы.
Таким образом, японское командование точно знало состав русского флота, судостроительную программу и степень готовности строящихся кораблей.
Цель этого посещения не оставляло никаких сомнений: Япония уточнила готовность к войне русского флота и выбрала время для начала войны раньше, чем Россия успела ней подготовиться."(с) "Корабли и верфи", И.И. Яковлев, стр. 195 - https://seatracker.ru/viewtopic.php?t=30083
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 12:24
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 10:16) Разработанный офицером Леонидом Гобято, он был впервые применен русскими войсками при обороне Порт-Артура в ходе Русско-японской войны 1904-1905 годов. "При обороне Порт-Артура были применены пулеметы — новое грозное оружие, но пулеметов было мало и использование их было налажено плохо, а позднее почти все они были уничтожены артиллерийским огнем противника.
В течение всей осады применялись ручные гранаты как новое эффективное оружие ближнего боя. В условиях крепостной войны, сильно пересеченной местности, большого количества искусственных укрытий и мертвых пространств часто единственным средством воздействия на живую силу оборонявшихся и наступавших являлись гранаты. Порт-артурцы организовали производство этого оружия в осажденной крепости, но массовое его изготовление не могло быть налажено."(с) Источник: https://flot.com/history/si33.htm
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 11:33) Военная разведка накануне и в ходе Русско-японской войны (1904-1905 гг.): "В начале ХХ в. в Российской империи добыванием разведывательных сведений военного, военно-политического и финансово-экономического характера на Западе и Востоке занимались сотрудники нескольких министерств. Военная и военно-морская разведки действовали независимо друг от друга."(с) "Негодной оказалась организация армии и флота. Между ними не было тесного взаимодействия. Во взаимоотношениях между морским и сухопутным командованием в Порт-Артуре по существу царила полная неразбериха. Приморская крепость, вместо того чтобы быть подчиненной командующему Тихоокеанским флотом, была подчинена командующему Маньчжурской армией, хотя прямой связи с ней она не имела и только косвенно оказывала ей содействие, отвлекая на себя часть неприятельских сухопутных сил.
Среди высшего командования отсутствовали единые взгляды на ведение войны. Военный министр Куропаткин, за год до войны решительно выступавший против ассигнований на Тихоокеанский флот перед самой войной резко изменил свои взгляды, считая необходимым усиление флота для ограждения русских интересов на Дальнем Востоке, но что-либо реальное сделать было уже поздно. В начале войны Куропаткин в роли командующего Манчжурской армией вновь изменил свое отношение к флоту. Он считал, что так как флот своих задач не выполнил и японцы высадились на материк, нужно отступать в глубь Манчжурии до тех пор, пока из России не подойдут войсковые соединения и не решат в открытом поле исход войны. Куропаткин, видимо, не понимал, что потеря преобладания сил на море была по существу проигрышем войны. В дневнике за 14 марта им записано: “Между прочим, я высказал адмиралу Алексееву мнение, что никакой беды не вижу во вторжении японцев в Маньчжурию и в пресечении ими связи с Порт-Артуром. Они ослабят себя, уйдя от своей базы, а мы будем усиливать себя с каждым днем”.
Адмирал Алексеев первостепенное значение придавал флоту. Главной задачей армии он считал выручку Порт-Артура, после чего приведенная в боевое состояние эскадра могла бы, по его мнению, снова начать борьбу за господство на море.
Таким образом, взгляды двух высших начальников на ведение войны были различны, оба они решали вопрос ведомственно, узко, не понимали роли сухопутных сил и флота при решении больших задач войны. Из-за этого был допущен ряд грубейших ошибок, ускоривших падение Порт-Артура и способствовавших проигрышу войны."(с) Источник: https://flot.com/history/si33.htm
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 28-04-2024 - 11:18) Иностранная пресса о действиях российского военно-морского флота в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.: "Русско-японская война 1904–1905 гг. получила широкое отражение не только в российской прессе, но и зарубежной. Большинство западных стран, особенно Великобритания и США открыто поддерживали Японию и соответственно их периодические издания придерживались проправительственного курса в своих публикациях."(с) Многие, но не все. К сему: "Английский корреспондент Эллис Бартлетт, находившийся при армии Ноги и наблюдавший гигантскую битву под Порт-Артуром изо дня в день в продолжение всего периода осады, писал:
“История осады Порт-Артура — это, от начала до конца, трагедия японского оружия; только история осады, составленная по официальным документам главной квартиры, может раскрыть все тактические ошибки японцев, но подобная история едва ли появится в свет, пока настоящее поколение не сошло со сцены”.
Такой истории не появилось. Составленное японским морским генеральным штабом официальное описание войны пристрастно и необъективно, оно умышленно искажает истину.
Тот же Бартлетт дал совершенно верную оценку военного искусства японцев, осаждавших Порт-Артур: “ни в области стратегии, ни в области военного искусства не было проявлено со стороны японцев ничего выдающегося или особенно замечательного. Все ограничивалось размещением тысяч людей в возможно близком к неприятельским позициям расстоянии и вызовом их для атаки через известные промежутки”.
Осада Порт-Артура не принесла славы японскому оружию. Крепость не была взята, об этом заявил и сам генерал Ноги в письме генералу Тераучи, написанном после осады: “...Единственное чувство, — писал он, — которое я в настоящее время испытываю, — это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие”.(с)
"После окончания войны Ноги доложил о своих действиях лично императору. Читая доклад об осаде Порт-Артура, он внезапно осёкся, заплакал и стал просить разрешения совершить ритуальное самоубийство, сэппуку, чтобы искупить свою вину. Император взял паузу для обдумывания, а затем произнёс слова, которые услышали очень немногие очевидцы, рассказавшие об этом лишь после смерти Ноги: «Я прекрасно понимаю чувства, которые заставляют Вас совершить сэппуку и тем самым принести извинения, но сейчас не время умирать. Если Вы настаиваете на том, чтобы совершить самоубийство, пусть это случится после того, как я покину этот мир».
После смерти императора Мэйдзи Ноги, посчитав себя свободным от слова, данного императору, совершил сэппуку вместе с женой."(с) Doris G. Bargen "Suicidal honor : General Nogi and the writings of Mori Ogai and Natsume Soseki".
Это сообщение отредактировал Книгочей - 29-04-2024 - 12:45
Книгочей
дата:
Русско-японская война 1904-1905 гг. Военное и военно-морское искусство во время героической обороны Порт-Артура: "С потерей Порт-Артура Россия проиграла войну. Пока русская эскадра не была уничтожена, пока крепость отвечала ударом на удар, японцы не были уверены в успешном исходе войны, ибо эскадра Рожественского, идущая из Балтики, могла появиться в Желтом море и, соединившись с порт-артурскими кораблями, изменить обстановку на море в пользу русских. Японские армии, находившиеся в Манчжурии, могли быть отрезаны от Японии. Опасаясь этого, главная ставка в Токио не “жалела резервов для пополнения осадной армии Ноги, направляя ему .лучшие формирования, наиболее подготовленные в военном отношении.
Осуществляя блокаду крепости, японцы не считались с потерей своих боевых кораблей, в том числе броненосцев, потому что главной целью они считали Порт-Артурскую эскадру, уничтожение которой окупало потери и обеспечивало победоносное окончание войны.
Порт-Артур пал на 329-й день после начала войны, в ходе которой ; он сыграл выдающуюся роль. На подступах к крепости была перемолота стотысячная армия японцев; русский флот и гарнизон приковали к себе почти весь флот неприятеля. Оборона Порт-Артура дала возможность Куропаткину сосредоточить в Манчжурии армию, превосходившую по количеству войск японскую.
Немалую роль в падении Порт-Артура сыграли стратегические ошибки, неподготовленность крепости и эскадры к войне, неспособность и нерешительность командования, граничащие с трусостью и изменой, бездарность большинства царских генералов и адмиралов, несогласованность морских и сухопутных планов ведения войны.
Порт-Артур как приморская крепость, несмотря на упорную оборону, не обеспечил безопасности флоту, а этот последний из-за бездарности командования не сумел прорвать блокаду и отдал все свои ресурсы для обороны крепости. Флот погиб не в открытом морском бою с противником, а защищая свою базу. В Порт-Артуре еще раз на практике подтвердилось то положение, что защищать свою базу флот должен путем борьбы с флотом противника в открытом море, а не в гавани, обороняясь от противника с суши, под прикрытием береговых батарей.
Порт-Артур стоил противнику колоссальных жертв. Японская армия, действовавшая на Квантунском полуострове против русской крепости, начиная от высадки в Бицзыво и до конца осады, потеряла убитыми, ранеными и выбывшими из строя по болезни свыше 110 тысяч человек, из них до 10 тысяч офицеров.
За время осады японцы ежедневно теряли в среднем до 600 человек, или около трех рот. Многие из военных авторитетов считают потери японцев больше официально сообщенных, так как в них не учтены легко раненные.
Потери противника на море по приблизительным подсчетам составили пять тысяч матросов и офицеров, из них до двух тысяч убитых и утонувших (“Иосино” — 319 человек, “Хацусе” — 492 человека, “Такасаго” — 274 человека, на судах, участвовавших при закупорочных операциях, — до 300 человек и т.д.).
Ощутительные потери понес флот и в корабельном составе. 4 января 1905 г. вице-адмирал Того в донесении в главную ставку сообщал: “...В течение длинной блокады была постоянная опасность от неприятельских мин заграждения и плавучих мин... Сначала мы потеряли “Мияко”, “Иосино”, “Хацусе”, “Яшима”, “Осимо”, “Акацуки”, “Каймон”, а позже “Хаядори”, “Хайен”, “Атаго”, “Сайен” и “Такасаго”.
Того в донесении не назвал многих погибших миноносцев и умолчал о броненосцах, крейсерах и других судах, которые были серьезно повреждены (“Сиракумо”, “Чидори”, “Чиода”, “Миказа”, “Цусима”, “Асахи”, “Акаси” и .многие другие). Не упомянул Того и о двух десятках транспортов, погибших у Порт-Артура во время закупорочных действий.
Немалый урон понесли и русские. В гарнизоне крепости, состоявшем в мае 1904 г. из 41 938 человек (без моряков), за время осады с мая по декабрь было убито и умерло от ран и болезней 9578 солдат и офицеров.
По сведениям главного хирурга 3-го армейского Сибирского корпуса Б.Гюббенета, общее число погибших порт-артурцев достигает 12 657 человек, из них убитых было 5393, умерло от ран 2433, умерло от болезней 1508, пропало без вести 1087, умерло в госпиталях Порт-Артура в течение месяца после капитуляции 1567, умерло при следовании в плен 40 и умерло в плену 350 человек.
Много погибло и русских моряков. Из 11 028 человек, составлявших команды кораблей и береговых частей Тихоокеанского флота, выбыло из строя 7 744, т. е. примерно 70%; из них было убито 2 939 (в том числе потери во Владивостоке и Владивостокском отряде крейсеров).
Так за отсталость царской России народ расплачивался своей кровью. Русский народ не хотел войны, но солдаты и матросы в условиях осажденной крепости дрались стойко и упорно. В Порт-Артуре русский “народ остался тем же, каким он проявил себя на Малаховом кургане, на Багратионовых флешах Бородина, в десятках войн под знаменами Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова”.
Основной силой, обеспечившей сопротивляемость Порт-Артура, были русский солдат и матрос. Несмотря на бесправие и жестокую дисциплину, царившую в царской армии и флоте, русские матросы и солдаты тем не менее проявили при обороне крепости высокие боевые качества.
Осада и оборона Порт-Артура подтвердили важное стратегическое значение приморских крепостей в ходе войны и их живучесть. Но опыт борьбы подтвердил и то, что как бы героически ни сражались защитники приморского города-крепости — солдаты, матросы и офицеры, — но если нет взаимодействия между армией и флотом вообще, между гарнизоном крепости и полевой армией в частности, крепость, осажденная с суши и блокированная с моря, не может устоять против превосходящих сил противника и будет им взята.
В начале XX века в связи с мощным развитием промышленного производства, с появлением новых средств военной техники, т.е. в условиях начинавшегося машинного периода войны, в корне изменилось оружие нападения и прежде всего увеличилась разрушительная сила осадной артиллерии. В то же время кардинально усилились и средства обороны: инженерное искусство, мощность крепостной артиллерии. Место мешков с песком занял цемент и т.д. Порт-Артур был укреплен несравненно лучше, чем Севастополь 1854-1855 гг., но, как показала оборона, и он имел много недостатков, которые в известной степени облегчили противнику осаду и, с другой стороны, ослабили обороноспособность и сопротивляемость крепости.
Осада и оборона Порт-Артура внесли много нового в военное искусство.
Применение японцами мощной гаубичной и дальнобойной артиллерии, скорострельной артиллерии и пулеметов давало им возможность, сосредоточив огневую мощь своего оружия на узком участке, прорвать линию оборонительных сооружений крепости и выйти в глубину обороны. Японцы этого не сделали, не сумели разумно использовать своих преимуществ. Но опыт борьбы все же показал, что линейное расположение на местности основных оборонительных объектов (форты, укрепления и т.д.) свой век отжило, что мощные оборонительные сооружения нужны не только на переднем крае, но главным образом в глубине обороны.
Применение японцами дальнобойной артиллерии потребовало выноса передовых позиций крепости на расстояние не меньшее, чем дистанция огня осаждавшего (12-15 км), в противном случае крепость, где обычно сосредоточены органы командования, штабы, службы обеспечения, резервы, склады боевых припасов и продовольствия и другие важные объекты, не будет гарантирована от постоянного огневого воздействия противника. Так и было в Порт-Артуре.
В связи с неизмеримо возросшей пробивной силой навесно падающего снаряда крупнокалиберной гаубицы после войны по-новому встал вопрос об устройстве бетонированных долговременных огневых сооружений, в частности перекрытий фортов, сводов в казематах, о качестве бетона и т.д. Существовавшие бетонированные сооружения не выдержали экзамена в борьбе с новой мощной артиллерией.
Оборона Порт-Артура подтвердила старое положение о том, что приморская крепость должна быть защищена в одинаковой степени сильно от нападения противника как с суши, так и с моря. Артиллерия приморского фронта должна иметь круговой обстрел, т.е. вести огонь и по кораблям противника в море и по его войскам, наступающим на сухопутном фронте. Противнику выгоднее захватить крепость с суши, в этом случае ее гарнизон отрезается от страны и полевой армии, для противника появляется возможность относительно длительного воздействия на оборону, наконец, он получает возможность накопить силы и средства для штурма и нанести удар внезапно и на выгодном для себя, но не известном для обороняющегося, направлении.
Использование береговой артиллерии на приморском фронте Порт-Артура против броненосных сил противника не дало результатов; при всех своих преимуществах она не обладала достаточной дальностью стрельбы. Корабли противника с большого расстояния безнаказанно расстреливали объекты крепости с моря.
Порт-Артур был последней из приморских крепостей, в которой стационарная артиллерия располагалась на открытых позициях, где по-настоящему не применялась маскировка. Мощность, скорострельность и меткость артиллерии противника заставили заковывать батареи в железобетон и маскировать их.
Опыт войны показал, что для того, чтобы успешно и своевременно маневрировать огневыми средствами и войсками по внутренним направлениям, приморская крепость, находящаяся на пересеченной местности, должна иметь хорошие дороги, в достаточной степени замаскированные со стороны противника. Порт-Артур таких дорог не имел.
Военно-инженерное дело со времени героической обороны Севастополя ушло далеко вперед, но в царской армии оно явно недооценивалось. Хотя теоретически были разработаны новые средства и приемы борьбы, но практически в Порт-Артуре сделано было слишком мало. Достаточно сказать, что даже шанцевый инструмент защитники изготовляли сами, кустарным способом, а для минно-взрывных работ и для снаряжения фугасов и мин русские саперы добывали взрывчатые вещества из неразорвавшихся снарядов противника и вытраленных на море мин. Отсутствовала и надлежащая организация; так, минно-подрывная или, как ее называли, “фугасная” команда в крепости состояла из саперов-подрывников, артиллеристов, минеров, стрелков и даже железнодорожников. При всем этом следует отметить, что в Порт-Артуре русские саперы впервые в истории войн применили ток высокого напряжения в проволочных сетях заграждения...
При обороне Порт-Артура были применены пулеметы — новое грозное оружие, но пулеметов было мало и использование их было налажено плохо, а позднее почти все они были уничтожены артиллерийским огнем противника.
Оборона Порт-Артура, считая со дня тесного обложения крепости, продолжалась 156 дней. Несмотря на то, что на протяжении всего этого периода японцы имели превосходство в живой силе (к концу осады оно было пятикратным), располагали мощной осадной артиллерией, обильно снабжаемой снарядами, а с моря повседневно действовал их флот, — им не удалось в открытом бою одолеть русского солдата.
В августе японцы совершенно безуспешно штурмовали крепость как обычную полевую укрепленную позицию; в сентябре-октябре они широко развернули инженерные работы, подвели сапы вплотную к фортам и укреплениям и снова атаковали, но опять, понеся огромные потери, ничего не достигли: в ноябре войска противника подземными ходами проникли во рвы фортов и еще раз безуспешно штурмовали. Генерал Ноги был вынужден пойти на последнее средство — прокладывать минные галлереи непосредственно под форты и взрывать их.
Осада Порт-Артура не принесла славы японскому оружию. Крепость не была взята, об этом заявил и сам генерал Ноги в письме генералу Тераучи, написанном после осады.
Следовательно, не военное искусство японцев при явном их материальном превосходстве решило участь крепости, а главным образом бездарность и прямое предательство царских генералов Стесселя, Фока и других."(с) Источник: https://flot.com/history/si33.htm
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 27-04-2024 - 21:56) Русско-японская война стала звездным часом эскадренного броненосца, именно он решил судьбу войны на море и, как следствие, всей войны в целом. Роль военно-морских сил: "Война на море подтвердила положение, что корабельная артиллерия — основное оружие флота решает исход морских сражений. Исходя из этого, были пересмотрены дальность и мощность огня корабельной артиллерии; если русские корабли в мирное время стреляли на дистанциях до 15-25 кабельтовых, то во время войны дистанция стрельбы увеличилась в среднем до 40 кабельтовых. Это потребовало увеличения на броненосцах и крейсерах дальнобойной крупнокалиберной артиллерии за счет уменьшения средних и изъятия малокалиберных орудий. Если довоенные линейные корабли имели артиллерию четырех и более разных калибров, то после войны вновь вступавшие в строй корабли вооружались артиллерией преимущественно двух типов: главной крупнокалиберной, дальнобойной для эскадренного боя и среднекалиберной, так называемой противоминной артиллерией, предназначенной главным образом для отражения атак миноносцев.
Война на море показала исключительно важное значение скоростей. Превосходство хода позволяло навязывать противнику невыгодные условия в маневрировании, в дистанции боя и т.д. Тихоходная русская Тихоокеанская эскадра при встречах с противником всегда ставилась им в невыгодные для боя условия: против солнца, ветра и т.д.
Совершенно изменился характер войны на море. Она стала непрерывной, повседневной и напряженной. Это в основном объясняется появлением в массовом масштабе нового оружия — мин и торпед. Корабли погибали не в открытом бою в море с противником, а на минах даже у своих баз, поражались торпедами ночью в местах стоянки флота. Поэтому стала необходимой постоянная разведывательная и позорная служба, повседневное траление фарватеров и рейдов, постоянная боевая готовность всего флота. Это потребовало колоссальных ресурсов и сил личного состава.
Обе воюющие стороны широко применяли минное оружие. На минах, как известно, погибли лучшие броненосцы: русский “Петропавловск”, японские “Хацусе” и “Яшима”; кроме того, на минах японцы потеряли три крейсера, четыре канонерские лодки, один корабль береговой обороны и несколько миноносцев. В русско-японской войне мина заграждения стала более широко применяться не только для целей обороны прибрежных районов, но и для целей нападения. Русские моряки приобрели во время русско-японской войны ценную практику траления мин. С тех пор они считались лучшими в мире мастерами минного дела.
В Порт-Артуре впервые в истории траление получило организацию, так называемый “тралящий караван”, который имел основной задачей вывод эскадры в море через минные заграждения противника. Впервые были приспособлены для траления миноносцы, катера и мелкие портовые суда.
Много нового внесла война в морскую тактику, особенно в маневрирование. Появился так называемый “маневр охвата”. Теоретически его разработал вице-адмирал Макаров.
Маневрирование, обеспечивающее сосредоточенный огонь по концевым кораблям противника, было принято после войны во всех флотах за образец тактики в морском сражении и нашло широкое применение в первой мировой войне.
В боевой подготовке кадров русский Тихоокеанский флот имел много недочетов, выявившихся в ходе войны. До войны на кораблях обучали стрельбе только комендоров, во время войны после гибели или ранения их некем было заменить, так как замена не готовилась; артиллеристов мало тренировали в быстром заряжании орудий, отсюда недостаточная скорострельность; стрелять обучались на спокойной воде, а сражаться пришлось при всякой погоде; учились стрелять по щитам, освещенным солнцем, вести бой пришлось в пасмурную погоду и даже ночью; в мирное время стреляли по неподвижным или чуть двигавшимся целям, а в бою встретились с быстроходными кораблями противника; учились стрелять на коротких дистанциях, а во время войны они оказались в два-три раза большими; до войны не учились стрелять “по площадям”, а в целях экономии снарядов вели медленный огонь с изменением целиков, прицелов и углов возвышения орудий почти после каждого выстрела.
Указанные недочеты не были устранены до конца войны. Пренебрежение боевым опытом, неумение да и нежелание большинства бездарных царских адмиралов и командиров кораблей изучать тактику противника и противопоставлять ей более совершенную тактику — были одной из многих причин неудачных действий русского флота."(с) Источник: https://flot.com/history/si33.htm
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 13:03) Роль военно-морских сил: "Много нового внесла война в морскую тактику, особенно в маневрирование. Появился так называемый “маневр охвата”. Теоретически его разработал вице-адмирал Макаров."(с) "Возникновение подобной тактики стало возможным с появлением артиллерии и ее концентрации на борта. Так еще в битве при Трафальгаре 21 октября 1805 года эскадра Адмирала Нельсона пересекла строй союзного флота, поставив «палочку над Т». С развитием броненосных кораблей, их паровой машиной и башнями главного калибра с механическим приводом данная тактика стала основным оружием линейного боя."(с) Источник: https://wiki.lesta.ru/ru/Navy:%D0%9F%D0%B0%...B0%D0%B4_%D0%A2
К сему: «Палочка над Т» во все времена была эффективным военно-морским приёмом, с успехом использовалась и в парусную эпоху. Что же касается прорезания линии, — это было очень сложным делом, и для его удачного проведения нужно было, чтобы совпала куча факторов. Проще говоря, для прорезания линии нужен был, прежде всего, слабый противник, который бы позволил это сделать."(с)
(Книгочей @ 19-04-2024 - 07:07) Японский взгляд на РЯВ. "Японский дипломат отмечал, что на Германии лежит доля ответственности за русско-японскую войну: «В 1894 году мы взяли у китайцев Порт-Артур и владели им, ультиматум Германии, России и Франции вынудил нас вернуть Порт-Артур китайцам; что Россия прибегла к ультиматуму — это было понятно: она сама стремилась в Порт-Артур и в незамерзающий порт Дальний; что Франция поддержала Россию — это было естественно, ибо она была с нею в союзе. Но какое вам было до этого дело?» - Макс Гофман "Война упущенных возможностей".
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 29-04-2024 - 12:57) Использование береговой артиллерии на приморском фронте Порт-Артура против броненосных сил противника не дало результатов; при всех своих преимуществах она не обладала достаточной дальностью стрельбы. Корабли противника с большого расстояния безнаказанно расстреливали объекты крепости с моря. Приморский фронт должен был состоять из 25 береговых батарей, расположенных тремя группами: на Тигровом полуострове, Золотой и Крестовой горах. На все эти батареи назначалось 124 орудия, среди которых 254- и 152-мм пушки, 280- и 229-мм мортиры, 57-мм береговые пушки, полевые батарейные пушки и 152-мм трёхтонные (190-пудовые) пушки обр. 1877 г.
Книгочей
дата:
(Книгочей @ 01-05-2024 - 20:44) (Книгочей @ 29-04-2024 - 12:57) Использование береговой артиллерии на приморском фронте Порт-Артура против броненосных сил противника не дало результатов; при всех своих преимуществах она не обладала достаточной дальностью стрельбы. Корабли противника с большого расстояния безнаказанно расстреливали объекты крепости с моря.Приморский фронт должен был состоять из 25 береговых батарей, расположенных тремя группами: на Тигровом полуострове, Золотой и Крестовой горах. На все эти батареи назначалось 124 орудия, среди которых 254- и 152-мм пушки, 280- и 229-мм мортиры, 57-мм береговые пушки, полевые батарейные пушки и 152-мм трёхтонные (190-пудовые) пушки обр. 1877 г. К 17 (30) июля 1904 года для защиты с моря имелось: 5 10-дюймовых (254-мм) пушек (10 по табелю), 12 9-дюймовых (229-мм) пушек, 20 современных 6-дюймовых пушек Кане, 12 6-дюймовых пушек в 190 пудов обр. 1877 г. (4 по табелю), 12 120-миллиметровых пушек, 28 57-миллиметровых пушек (24 по табелю), а также 10 11-дюймовых (280-мм) и 32 9-дюймовых (229-мм) мортир. Снарядов имелось всего 274 558 (из них тяжёлых: 2004 11-дюймовых, 790 10-дюймовых (254-мм) и 7819 9-дюймовых), в среднем около 400 на каждое орудие. Почти с самого начала войны стала ясна бесполезность мортир против кораблей, и они стали использоваться для обороны на сухопутном фронте (как впрочем и большинство пушек были либо перенесены туда, либо получили возможность круговой стрельбы). Однако тут сказалась чрезвычайно малые (в сравнении с 35 000 израсходованных японской армией во время осады 11-дюймовых снарядов) для этого запасы снарядов. Кроме того, уже в ходе обороны на сухопутный фронт были переданы 164 снятых с ряда кораблей морских орудий