"Загадки Синопского сражения."

"Англичане к тому времени добывали 61 миллион тонн каменного угля в год, давали ежегодно 3,2 миллиона тонн чугуна, а протяженность их железных дорог достигала уже 8 тысяч сухопутных миль (около 13 тысяч км). Французы могли похвастать добычей 4,9 миллиона тонн угля и 522 тысячами тонн выплавленного чугуна. В России накануне войны выплавляли 285 тысяч тонн чугуна в год, добыча каменного угля только зарождалась (Урал работал на древесном угле), а протяженность железнодорожных магистралей составляла лишь одну тысячу километров. При том, что не было ни одной дороги, связывавшей Крым (и вообще Юг России) с центром страны. Грузы приходилось волочь по-старинке, воловьими упряжками, на возах да телегах.

Что такое британский флот? 19 парусных линейных кораблей и 11 – паровых линкоров, 50 парусных фрегатов и 32 – паровых, 71 пароход ранга корвета и меньше. Французские ВМС – это 25 линкоров, 38 фрегатов (все это – еще парусные единицы) и 108 паровых кораблей, включая винтовые пароходо-фрегаты и паровые линкоры.

Русский флот на Черном море: 14 линкоров-парусников, б парусных фрегатов, б небольших пароходо-фрегатов, причем только колесных, и ни одного – винтового. На Балтике: 26 линкоров, 9 фрегатов, 8 корветов и бригов, 9 пароходо-фрегатов. То есть по общему числу военных пароходов (15) Россия уступала врагу (211 пароходов) более чем на порядок. А качественно – еще больше. Ведь наши пароходы были малыми, несшими всего по 9–10 пушек, тогда как враг имел самоходные суда с десятками орудий на борту. Все наши пароходы были колесными – а значит, более уязвимыми в бою и менее скоростными, чем англо-французские паровики с гребными винтами. Накануне войны, в 1851–1852 годах, Россия начала строительство двух винтовых фрегатов и переделку в винтовые трех парусных, но не успела к началу боевых действий. Но даже если бы и успела – подавляющее превосходство западных интервентов все равно сохранялось.

То же самое было и с сухопутными силами. Англичане и французы имели на вооружении нарезные штуцеры, бившие на 1200 шагов. Русские же части имели нарезных ружей только на 1/23 часть армии. Все остальное – гладкоствольные ружья с дальнобойностью в 300 шагов. К тому же русские штуцеры заряжались в 5–б раз медленнее, чем гладкие ружья. Один выстрел русский штуцерник мог сделать лишь раз в три-четыре минуты. Ведь то были еще дульнозарядные системы, в стволы которых – по нарезам – приходилось проталкивать с помощью шомпола и молотка пулю с «ушками». А вот дульнозарядные винтовки интервентов стреляли так же часто, как и гладкоствольные ружья – три выстрела в две минуты. Почему? Потому что они применяли пули Минье: они, имея особые колпачки в донной выемке, при выстреле расширялись – и вжимались в нарезы ствола. А при заряжании пуля Минье входила в дуло так же быстро, как и круглые пули гладкостволок. Словом, с таким оружием интервенты могли безнаказанно расстреливать русских частым огнем с больших дистанций. При этом англичане и французы из своих винтовок уничтожали и расчеты русских пушек: ведь пули их поражали на 1200 шагов, а картечь из гладкоствольных орудий летела максимум на пятьсот. Ну а ядрами по рассыпавшимся на местности стрелкам сильно не настреляешься. Это – как и пушки по воробьям…

Низшая раса во главе с шайкой Романовых, правившая Россией, не смогла снабдить русского воина нормальным оружием. Она обрекла его на бессмысленные потери в той войне. А в свое оправдание эти твари (цитируем доклад по военному министерству) заявили, что войска «должны были тяжкими потерями и обычною своею стойкостью выкупать несовершенство своего вооружения». ( А.А. Строков. «История военного искусства». Москва, «Полигон», 1994 г., с. 480.) В итоге русских, пытавшихся атаковать неприятели в штыки, били пачками. Наши просто не могли добежать до англо-французов, устилая поля боев своими телами.

Император Николай считал, что он любит русскую армию и всячески ее укрепляет. Только «укрепление» это сводилось к бесконечным парадам, на которых царь мог наказать генерала за то, что солдаты маршируют не в такт музыке. Все сводилось к внешнему лоску и шагистике, причем солдат почти не учили метко стрелять.

Обмундирование русского солдата 1853 года служило чему угодно, кроме удобства самого бойца. Как пишет С. Сергеев-Ценский в «Севастопольской страде», наш солдатушка вынужден был таскать ранцы из тюленьей или телячьей кожи (квадратные, по полуметру в одной стороне), причем ремни этих ранцев перекрещивались на груди. Весил такой ранец с полагающейся укладкой около пуда (16,38 кило). А тяжесть всего солдатского снаряжения составляла 2,25 пуда. Если еще шел дождь и намокала солдатская шинель, то амуниция тянула на все три пуда – на 50 с гаком кило. Вы пробовали когда-нибудь ходить с такой нагрузкой? Грудь русского солдата ради парадной красоты так тесно стягивали узкими мундирами и ранцевыми ремнями, что у многих во время пеших переходов легкие наполнялись кровью, начиналось кровохарканье. (Мне самому как-то, при подъеме нашей учебной бригады по тревоге, пришлось надеть чужую шинель на два размера меньше. После пробежки в какой-то километр меня откачивали – сознание потерял от нехватки воздуха. Так, что чувствовал николаевский солдат в тесном мундире и с пудовой тяжестью за спиной, автор сих строк прекрасно представляет.)

А западные солдаты тащили на себе от силы 30 кг амуниции. У них были удобные шаровары и свободные куртки. И если николаевский солдат носил дурацкую бескозырку, то французы – легкие кепи с большими козырьками, защищавшими глаза от лучей солнца.

Наконец, полный провал был по транспортно-снабженческой части. Логистика интервентов в Крыму обеспечивалась десятками паровых и парусных грузовых судов. Они регулярно таскали на полуостров грузы из Англии и Франции. А вот для русских подвезти припасы в Севастополь и для Крымской армии оказалось чертовски трудным делом. Железной дороги, идущей в Крым, не имелось. Например, от Перекопа или от Керчи грузы волокли на воловьих упряжках – за двести километров. Вол силен, но тихоходен: делает не более десяти верст в день. Пара волов требует питания – полтора пуда сена в сутки. То есть на двести верст пути воловья упряжка съедает тридцать пудов корма. А грузоподъемность упряжки по тогдашнему крымскому бездорожью – как раз тридцать пудов.

Немудрено, что осажденный гарнизон Севастополя испытывал страшный дефицит пушечных ядер. Пришлось налаживать сбор вражеских снарядов. А враг постоянно обстреливал наших разрывными двухпудовыми бомбами-«жеребцами». Ведь ему и порох, и снаряды, и провиант подвозили морем регулярно. И получалось так: Крым из-за транспортной отсталости страны оказался для России дальше, чем тот же Крым – для Франции или Англии."(с).

"В истории первых винтовых судов есть САМЫЙ ПЕРВЫЙ винтовой фрегат - "Архимед". Если вот просто так не копаясь глубоко изучать первые опыты применения гребного винта, то первым делом конечно же вы узнаете про - «Архиме́д» (англ. SS Archimedes) — первый винтовой пароход.
Построен в 1838 году английским изобретателем Френсисом Смитом (англ. Francis Pettit Smith) по заказу Британского Адмиралтейства. Длина — 37,5 м, ширина — 6,7 м, осадка — 3 м, грузоподъемность 237 т. На винт диаметром 2,1 м работали две паровые машины мощностью 45 л. с. каждая. На испытаниях «Архимед» развил максимальную скорость 9,8 узлов.
В мае 1840 году пароход начал работать на Британских каботажных линиях.
Вот такие картинки нам лепят...
Но вот чудо, оказывается русские корабелы то же не лаптем щщщи хлебают и то же построили первый русский винтовой фрегат и то же его назвали по счастливой случайности "Архимед". Вот он...
Тут подробнее - http://and-kin2008.narod.ru/drawingfarhimed.html
http://and-kin2008.narod.ru/farhimed.html

В самом деле, шести линкорам (далее — ЛК) и двум фрегатам Нахимова плюс трем пароходам Корнилова противостояли семь турецких фрегатов, три корвета, два парохода и береговые батареи. Последние как будто компенсировали явное превосходство русских, однако по данным А.Жандра, флаг-офицера Корнилова («Материалы для истории обороны Севастополя…», СПб, 1859), бортовой залп 312 орудий одних только русских ЛК весил 344 пуда, тогда как залп 262 турецких пушек, включая береговые, — 165 пудов. Более чем двукратный перевес! Затем он еще вырос: к 14 часам из погони за «Таифом» вернулись фрегаты, а к 16 часам — пароходы.

На самом деле перевес был еще значительнее. По Жандру, бой вели 24 береговых орудия: три мощных английских 68-фунтовки и двадцать одна 18-фунтовка (согласно показаниям пленных и некоего французского мичмана). Но англичане и турецкие историки сообщают о
20 старых 14—19-фунтовых орудиях, три из которых были еще генуэзскими, XV века, с обслугой из ополченцев. 68-фунтовые ядра, найденные в бортах русских линкоров, были русскими. Когда у линкора «Три святителя» перебило шпринг и корабль развернуло, он влепил их в «Париж». Да и «Ростиславу» сигнал поднимали, чтобы перестал бить по своим.

Но и это не все. Осман-паша жаловался, что его опытные экипажи забрали на линкоры, а ему всучили анатолийских крестьян, впервые увидевших море. Иное дело — питомцы свирепого Михаила Лазарева! Они так вымуштровали комендоров, что из тяжелых бомбических орудий те стреляли не хуже британцев и в два-три раза быстрее, чем на Балтфлоте. Куда уж там турецким новобранцам и милиции. О том,
что это был расстрел, говорит, по наиболее часто встречающимся данным, и соотношение потерь: 38 убитых и 210 раненых русских против 3000 убитых и раненых моряков, а также 1000 солдат десанта у турок.

Присмотримся однако к цифрам. Десант? На таблице у памятника, стоящего в Синопе, указано 2700 погибших моряков, ни о каком десанте упоминаний нет. К.Бадем в своей докторской диссертации The Ottomans and the Crimean war (2007) ссылается на секретаря турецкого комфлота: общая численность экипажей 2989 человек, в Стамбул прибыло 958. Еще 156 матросов и 4 офицера вернулись из плена. Потери — 1875 человек. О десанте — опять ни слова. И если русские историки настаивают на своих данных, то от 1300 до 2125 погибших и раненых были мирными жителями города...

Иными словами, десант на Кавказ, который якобы везла турецкая эскадра, — миф. Историки пишут о некой разведке, но Нахимов жаловался, что на его эскадре нет ни одного человека, знавшего турецкий, а у Жандра читаем, что «…от одного грека получено было сведение, что на синопском рейде находится отряд турецких судов с дессантом, для доставления его и боевых припасов на Кавказский берег…». Вот и вся разведка. Жандр регулярно ссылается на такие «источники»: от одного грека, от одного французского мичмана, показания пленных (чрезвычайно путаные и недостоверные), отчего к его данным следует подходить осторожно.

Чудеса скорострельности. Никто, насколько я знаю, не пытался проанализировать данные о русском огне с этой точки зрения. Напрасно. Эскадра Нахимова сделала 16873 выстрела и выпустила 18055 снарядов! Об этом пишут с гордостью, но анализ цифр вызывает большие вопросы...

Сомневаться заставляют неслыханные результаты «Ростислава». Сей артиллерийский рекордсмен выпалил 3960 раз, выпустив 4962 снаряда! И учтите, тысячу выстрелов он сделал двойным снарядом, при этом увеличивается время заряжания. Да и темп сбивался в результате разрыва пушек от сумасшедшей пальбы и больших сопутствующих потерь (половина из 5 убитых, 105 раненых и обожженных). 2800 выстрелов из двадцати восьми его 36-фунтовок за три с половиной часа (левая колонна палила до 16:00, затем огонь велся редко и подавляющее число выстрелов было сделано за это время) — это
2 мин. 6 секунд на выстрел!

Блестяще и даже более! Надо учесть, что временами пальба прекращалась, что надо было не только корректировать прицел, перенося огонь на новую цель, но порой и весь тяжелый ЛК перетягивать на шпринге, а это дело не одной минуты. Так что реальная скорострельность была еще выше. Если она была реальной…

Мало того, в шканечном журнале «Трех святителей» записано: «Бой в 2 часа 30 мин. почти прекратился. Правый фланг, не имея у себя ни одного противника, умолк, между тем как на левом были слышны изредка выстрелы с фрегата «Дамиад», который, лежа на мели под прикрытием навалившегося на него фрегата «Низамие», снова открыл огонь; мы и «Париж» по ним действовали, но в 3 часа все смолкло и бой был окончен совершенно: неприятельской эскадры не существовало».

Значит, левая колонна палила всего два с половиной часа? Тогда скорострельность достигает полутора минут — такие результаты показывали лишь на учениях, во время артиллерийского балета, столь любимого русскими адмиралами и высочайшими особами. Скорострельность бомбических орудий ЧФ при этом доходила до 2 мин. при стрельбе ядрами, а 36-фунтовок — до 1,5 минуты! Но в бою такой темп возможен лишь первые три-четыре залпа, пока есть запас картузов с порохом, сложенных у орудия (затем их подносят из крюйт-камер). То есть, пять-шесть минут. Два, а то и три с половиной часа рекордной скорострельности? Увольте, даже русский организм не способен на такие чудеса…

Далее. Пишут, исход боя решили бомбические орудия. Ими «Париж» взорвал корвет «Гюли-Сефид», «Вел. кн. Константин» — фрегат «Навек-Бахри», а «Мария», вероятно, зажгла «Фазли-Аллах». Кроме того, «Париж», «Ростислав» и «Три святителя» вместе сожгли «Низамие». Вклад солидный, учитывая малую долю, всего 11% этих орудий от общего числа.

Но бомбические орудия еще не означают стрельбу бомбами. Их как раз бросили очень мало! «Мария» — 5 из 176 снарядов, пущенных бомбическими пушками; «Вел. кн. Константин» 30 из 457; «Чесма» 18 из 88; «Париж» 70 из 893; «Три святителя» 28 из 147; «Ростислав» 16 из 400. Причем правая колонна, выпустив 53 бомбы, управилась за час, а левая, бросив их 114, возилась до 16—17 часов. В итоге всего лишь 167 бомб из общего числа 18055 снарядов. Менее одного процента! В чем же дело? А не освоили! Бомбы хранят в ящиках, занимающих много места, запальные трубки также, но отдельно. Причем они трех типов в зависимости от дальности стрельбы, и надо вскрыть нужный ящик, снять колпачок, срезать трубку по риске, ввернуть в бомбу, ту в определенном положении вставить в ствол. В итоге темп падает, артиллерийских чудес не покажешь, так что большого внимания бомбам не уделяли. К тому же стрельба ими требует точного прицела, тогда как в Синопе шла слепая батальная пальба на пределе скорострельности. Из-за дыма не видели кораблей противника и палили по вспышкам орудий!

Резюмируя, заметим, что, судя по приказам и инструкциям Корнилова до и после Синопа, бомбы освоили плохо. Трубки не шли по резьбе, реальное время горения не соответствовало указанному на рисках, поэтому приходилось самим пересверливать и перезаряжать их и т.п. Более того, дистанция, выбранная Нахимовым для боя, не годилась для стрельбы бомбами, и Корнилов, подводя итоги Синопа, пишет в докладной записке № 818 от 22 февраля 1854 года: «Примечание: 2) Менее 2-х кабельтовых расстояния, без особенной надобности, бомбами и гранатами не должно стрелять…»

В конце концов, бомбы были дороги. Потому по октябрьской 1853 г. инструкции полагалось иметь всего по пять снаряженных бомб на орудие, и Синопский бой решило старое доброе ядро.

Но решило неубедительно. Страшный батальный огонь привел… к затягиванию боя! А.Кротков («Морской сборник» №6, 1905) показал плохую организацию русского огня. Вместо прицельной стрельбы бомбами, которые быстро взрывали суда противника, корабли вели беглый, едва ли не лихорадочный огонь буквально всем, что подвернется под руку, вплоть до пустых бомб, эффект от коих был невелик. Как и от картечи. Причем левая колонна, стоявшая дальше, особенно злоупотребляла оной.

Адмирал Иван Крузенштерн в «Руководстве к морской артиллерии» (1832 г., перевод с английского), по которому учились будущие офицеры, указывал, что на расстоянии более 130 сажен двойные снаряды недейственны. И капитан корпуса морской артиллерии А.Ильин в книге «Практическая морская артиллерия» (1841 г.) писал, что такой огонь полезен лишь на дистанциях до одного кабельтова. Картечью же стреляют тогда, когда на открытой палубе неприятельского корабля есть абордажные партии или десантные войска. Но туркам было не до абордажа, а о десанте мы уже писали — это миф. Даже если бы он был, никто не стал бы держать звереющих от безделья солдат на палубах кораблей, запертых в гавани штормами и противником.

Однако «Париж» дал картечью 23% выстрелов! Целью мог быть лишь дрейфовавший мимо «Ауни-Аллах», но он потому и дрейфовал, что никто не полез на мачты ставить паруса — некого было бить картечью. Скопиться на палубе турки не могли даже с целью прыгнуть в зимнее море — кроме опытного экипажа египетского «Дамиада», на остальных судах сражались новобранцы, не умевшие плавать. Эстафету подхватили «Три святителя» (19% выстрелов картечью) и «Ростислав» — более двадцати бортовых залпов ею! В итоге «Ауни-Аллах» остался на плаву и был сожжен на следующий день…

Особенно поражает, что картечи на «Ростиславе» было израсходовано больше, чем полагалось иметь по циркуляру Корнилова от 14 мая 1853 года! Не в этом ли заключается разгадка феноменальной русской скорострельности и потрясающего расхода снарядов? Не зря говорят: война все спишет! Кажется, тогда под шумок списали многое… Кротков употребляет характерный для того времени термин «экономическая картечь», но где и когда ее могли сэкономить?! На учениях?

Похоже, русские артиллерийские офицеры, мало того, что их было немного и главным лицом у орудий был унтер — первый номер расчета, мало того, что считались, как и штурмана, «париями флота», так еще и плохо учились! Вообще в своих выводах Кротков отмечает, что «инструкционная часть на эскадре слабо развита» (инструкции переводили с английского и Корнилов сам занимался этим). Огонь кораблей отличался по темпу и выбору снарядов, что говорит об отсутствии единообразия в подготовке артиллеристов, и т.д. и т.п. В 1852 г. Корнилов добился перевода старых кораблей «Силистрия» и «Султан Махмуд» в артиллерийские именно с целью подготовки канониров сразу всей дивизии, но проводились ли на них такие тренировки, неизвестно. К тому же через год сам Корнилов отправил «Султана» на разборку…

Можно приводить пример за примером из анализа Кроткова, анализа корниловских инструкций, анализа расхода снарядов и в итоге напрашивается грустный вывод: внешний блеск ЧФ скрывал весьма скромное содержание. Кажется, это понял и Нахимов, во всяком случае, отмечали, что после Синопа он впал в черную меланхолию и противился активным действиям флота, зато с готовностью топил свои корабли. Собственно говоря, кроме Корнилова никто в Севастополе больше и не рвался в морской бой.

Рекордная скорострельность нахимовских кораблей привела к затягиванию боя — и к трагедии Синопа. Русские канониры безбожно мазали и вместо кораблей крушили город!

Судите сами. За год до сражения флот проводил учебные стрельбы по цели, близкой к размерам фрегата. Щит 2 на 3 сажени стоял на валу длиной 15 сажен и высотой 5. Образцовый «Двенадцать Апостолов» с расстояния в 350 сажен (больше, чем в Синопе!) сделал 124 выстрела. В яблочко попали 6 снарядов, в щит 82 и в вал 24. Итого 90% попаданий! У «Ростислава» из 84 выстрелов с 400 сажен — два в яблочко, 22 в щит и 20 в вал, но он стрелял при сильной диагональной качке. Превосходно! Если бы из 18000 русских снарядов в цель попала хотя бы половина, то турецкие фрегаты, корветы и батареи, получив по 500 гостинцев, были бы разнесены вдребезги!

Но… офицеры корниловских пароходов, огибавших Синоп с севера, видели, как море кипело от русских ядер, летевших мимо цели, поэтому большинство турецких кораблей взорвались лишь после боя поздно вечером или были сожжены на следующий день…

В отличие от Синопа, сгоревшего сразу. «Русский Инвалид» (№ 261–262 от 1 декабря 1853 г.) писал: «В два часа огонь с неприятельских судов почти прекратился… Турецкая часть города горела в двух местах; в начале 3-го часа, по сигналу адмирала, велено было прекратить бой, и в то же время был послан офицер парламентёром в город, объявить местному Турецкому начальству, что если с батарей или с берега будет сделан хотя бы один выстрел, то адмирал разрушит и выжжет город до основания (выделено мной. — Ю.К.). Офицер сей, пробыв около часа на берегу, не мог отыскать не только местных начальников, но никого из Турок: они разбежались по близлежащим деревням».

Любопытно! Бой закончился, враг бежал, некому даже вручить ультиматум — почему же «подавляли» батарею №5, расположенную в центре турецкой части города, до 4—5 часов пополудни? Почему сгорел город? Нахимов винил турок, якобы поджегших свои фрегаты, а с тех уже пламя перекинулось на дома, да вот только художник А.Боголюбов, побывавший в Синопе в 1856 г. и оставивший нам одну из лучших картин сражения, писал со слов жителей, что это пламя горящего города подожгло прибившиеся к берегу суда!

Да и князь Барятинский, еще один флаг-офицер Корнилова, пишет: «Большая часть города горела, древние зубчатые стены с башнями эпохи средних веков выделялись резко на фоне моря пламени. Большинство турецких фрегатов еще горело, и когда пламя доходило до заряженных орудий, происходили сами собой выстрелы, и ядра перелетали над нами, что было очень неприятно. Мы видели, как фрегаты один за другим взлетели на воздух».

Как видим, фрегаты еще не взорвались и не разнесли пламя, а город давно горел! А вот что пишет Бадем: «Корнилов опоздал. Нахимов уже сокрушил эскадру, исключая «Таиф». Тем не менее он не прекратил огонь даже после того, как все корабли были сожжены. Мусульманские кварталы города были преданы огню, и после бегства мусульманского населения некому было гасить пожары. За свое поведение, за удар по гражданским целям Нахимов позднее был подвергнут критике, но он оправдывался тем, что к этому привело расположение турецкого флота».

Да, оно было неудачным, но турецкие суда стояли и у греческой части города, та, однако, не пострадала..." - https://zn.ua/SOCIETY/ot_sinopa__k_tsusime.html