"Тайны искусства"

Имя Джона Рида, известного американского журналиста, написавшего книгу «10 дней, которые потрясли мир» о событиях Октября 1917 года, в советские времена знали почти все. Его биография даже вышла в серии «Жизнь замечательных людей», что было немалой честью в ту пору. Он был примером честного западного журналиста-интернационалиста, написавшего о революции правду и даже скончавшегося от тифа на советской земле.

Похоронен Джон Рид у Кремлевской стены, где большевики хоронили самых преданных своих соратников. Всем было известно, что до приезда в Россию он с симпатией писал о мексиканской революции, в США, как говорится, для души сотрудничал с рядом мелких американских коммунистических изданий, а зарабатывал (и неплохо) на жизнь в крупном журнале «Метрополитэн». Наконец, был активным членом Коминтерна и никогда ни от кого, даже у себя дома, не скрывал левых убеждений.

Тот факт, что журнал «Метрополитэн» принадлежал Гарри Пейну Уитни – партнеру всемирно известного в ту пору магната Моргана – советские источники предпочитали обходить молчанием. Считая, видимо, это фактом несущественным. Либо исходя из того, что и на солнце есть пятна.

Между тем, именно этот факт в биографии Джона Рида в последнее время приобретает все больший вес. Более того, непорочное «житие» Джона Рида подвергается современными исследователями сомнению. Некоторые из них, например американский историк Энтони Саттон, приходят к сенсационному выводу, что Рид, скорее всего, был «двойным агентом», как Кремля, так и Уолл-Стрита. Либо посредником между ними.

С точки зрения Саттона, иначе трудно объяснить столь пристальное и благожелательное внимание официальных и не официальных, но весьма влиятельных в США лиц к простому журналисту, специализировавшемуся (когда он писал не для левой, прессы, а для своего журнала) на сенсационных материалах. А таких журналистов, и не менее талантливых, было, как и сегодня, в США немало. Можно даже допустить, что Джон Рид был лучшим из всех. И, тем не менее, откуда такая избирательная привязанность банкиров именно к Риду – одному из лидеров компартии США - на начальном этапе ее создания - и активному члену Исполкома Коминтерна? Не может не удивлять, отмечает исследователь, что как только Рид попадал в ту или иную передрягу, а в его жизни их случалось немало, тут же за него начинали хлопотать лица, которые, согласно общепринятой логике, за человека, откровенно сочувствующего большевикам, беспокоиться никак не могли.

Судя по данным Саттона, тесная связь с крупным американским капиталом и Белым домом началась у Джона Рида еще во времена мексиканской революции. Ходили слухи, что он был причастен в ту пору к торговле американским оружием. Во всяком случае, когда во время уже первой мировой войны журналиста задержали еще в царской России с рекомендательными письмами из Бухареста, которые он вез антироссийски настроенным лицам в Галицию, за него вступилась не только редакция его родного журнала «Метрополитэн», что вполне естественно, но и хозяева издания – крупнейшие банкиры США. Именно от них пошло письмо в Белый дом на имя государственного секретаря Роберта Лансинга. Госсекретарю недвусмысленно напомнили, что в свое время Джон Рид «оказывал» официальным властям «некоторую помощь» в мексиканских делах. Госдеп США намек понял, тут же помог по своим дипломатическим каналам, и Рид был немедленно отпущен на свободу.

Следующий арест случился уже в Норвегии, причем и тут американская дипломатия отреагировала мгновенно. Посольство немедленно известило об аресте Рида Вашингтон, а заодно послало в Белый дом загадочную телеграмму: «Скажите Буассевейну (в то время известный частный банкир), что он должен его вытаскивать, но осторожно». Почему американский банкир «должен вытаскивать», да еще «осторожно» из очередной передряги известного левака Джона Рида, вопрос, до сих пор не имеющий ответа. Между тем, и здесь американское давление сработало, и на деньги банкира Буассевейна любимец русских большевиков выехал в США.

Есть в архиве Госдепартамента США также весьма любопытное письмо самого Джона Рида исполнительному секретарю «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн» Уильяму Франклину Сэндсу, датированное 4 июня 1918 года, где журналист жалуется на то, что полиция конфисковала весь его архив, привезенный из России.

При этом Рид, между прочим, сообщает интереснейшую информацию, а именно, что на основании этого архива он уже подготовил соответствующий меморандум о положении в России для Госдепартамента США. Иначе говоря, намекает Рид, налицо явная путаница во властных структурах: на одних он работает, а другие его преследуют. И снова г-н Сэндс – далеко не последний человек в деловом мире США, тут же бросается устранять, возникшие недоразумения.

Уже на следующий день после получения сигнала от Рида исполнительный секретарь «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн» направляет срочный запрос Фрэнку Полку, исполнявшему в тот момент обязанности Госсекретаря США. Причем в запросе утверждается, что Джон Рид готов «предложить правительству любую информацию» о России.

Ну, а далее следуют слова, которые стоит процитировать полностью: «Он (т.е. Джон Рид) может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию». Сэндс сообщает так же Госдепу, что собирался лично «подредактировать» меморандум, написанный Ридом, но, в силу обстоятельств, не успел этого сделать. Не правда ли, немного странный творческий союз? Заключает свое послание Сэндс следующим комментарием: «Я думаю, что лучшей политикой было бы использовать таких людей при выработке нашей политики в отношении России... Он не вполне уравновешенный человек, но вполне может быть полезен».

Не удивительно, что и эта история закончилась для Джона Рида благополучно. Все материалы, собранные им в России, были журналисту возвращены.

Следующий документ в архиве Госдепа США повествует уже об аресте Рида в Або (Финляндия), где его задержали сразу с американским, английским и германским паспортами. Причем журналист нелегально вез с собой приличную сумму денег, бриллианты, советскую пропагандистскую литературу и кинопленку. И вновь вмешались все те же действующие лица: г-н Сэндс, журнал «Метрополитэн» и Госдепартамент США.

Наиболее вероятной гипотезой, с точки зрения Энтони Саттона, является то, что «Джон Рид был в действительности агентом Моргана – возможно, лишь наполовину знающим о своей двойной роли, - что его антикапиталистические статьи поддерживали ценный миф о том, что все капиталисты находятся в постоянной вражде со всеми социалистическими революционерами». Сам Энтони Саттон с подобным мифом не согласен, а потому утверждает, что часть крупного капитала США владела информацией о ситуации в России, намного более точной, чем Белый дом, не говоря уже о том, что вела в России свою собственную игру, изначально ставя не на Керенского, а на Ленина с Троцким.

По мнению исследователя, американские монополисты «могли согласиться и на царскую Россию, и на марксистскую Россию, но никак не на свободную Россию». Демократия в России экономическим интересам американских монополий, убежден Энтони Саттон, не отвечала. Их расчет был предельно прост. Они предвидели неэффективность плановой социалистической системы экономики и рассчитывали, что смогут договориться с большевиками, попавшими в затруднительное положение. Деньги, который сулил этот необычный союз, завораживали. Версия не кажется абсурдной, если вспомнить об Арманде Хаммере – самом большом американском друге СССР, сколотившим на бизнесе с коммунистами миллиардное состояние.

Конечно, все это не являлось официальной позицией США, но кто и когда мешал американским магнатам, если только им того хотелось, поиграть в мировую политику?

Понятно, что версия Энтони Саттона и биография Джона Рида, опубликованная в 1966 году в «ЖЗЛ» (издательство «Молодая Гвардия» ЦК ВЛКСМ), расходятся столь кардинально, что это не тот случай, когда есть смысл искать некую золотую середину.

Историкам придется искать правду. Тем более, что помимо изысканий Саттона, есть и другие любопытные и так же подтвержденные документами страницы из жизни Джона Рида. Например, в архивах компартии США, которые попали в руки современных исследователей, есть свидетельства активного участия Рида в отмывании денег, которые Москва пересылала своим американским товарищам.

Следующий вождь с такой оценкой согласен не был, поскольку Джон Рид имя Троцкого, в отличие от Сталина, упоминает часто. Но и расстрелять книгу, получившую благословление самого Ильича, не решился, ее лишь отправили в ссылку, упрятав в самый дальний угол — Туруханский край — библиотечного шкафа. Поэтому прочесть ее было тогда не просто.

Похоронен американец у Кремлевской стены. На памятной доске его имя стоит рядом с именем Инессы Арманд (оба умерли в 1920-м), к которой был столь неравнодушен Ленин.

И этот факт говорит о том, что старая большевистская гвардия считала Рида своим. В советские времена озвучивать что-то иное, кроме того, что он был убежденным социалистом и интернационалистом (Рид входил в исполком Коминтерна), запрещалось, но позже появилась дополнительная информация. И это хорошо, всегда полезно знать чуть больше канонических текстов.

Джон Рид из богатой семьи, учился в Гарварде и уже тогда участвовал (вполне легально) в работе клуба социалистов. А позже, начав журналистскую карьеру, работал в очень разных по своей ориентации изданиях. В советские времена делали упор на газетах и журналах левого толка, старательно подчеркивая, как шаг за шагом Джон Рид шел к правильному пониманию октябрьских событий. Хотя на самом деле он плодотворно сотрудничал и с правыми. Например, с журналом Metropolitan, который принадлежал партнеру известного магната Моргана. Эту всеядность Рида объясняли обычно так: с правыми он сотрудничал ради заработка, а с левыми для души.

Да и писал Джон Рид не только о политике, хотя его действительно тянуло к социалистам. Поэтому и арестовали в первый раз во время известной забастовки в американском Паттерсоне.

Но не меньше его тянуло к сенсациям, разоблачениям и вообще к тем местам, где горячо.

Так он и оказался в гуще мексиканской революции, после чего появилась первая книга, принесшая ему известность, "Восставшая Мексика", где Рид с симпатией написал о тамошнем бунтаре Панчо Вилья. Однако отправился он в Мексику не столько из идеологических соображений (Панчо Вилья совсем не социалист), сколько потому, что там было горячо. Помните: "Ты как тут оказался? – Стреляли". Вот и Рида всегда тянуло туда, где стреляли. К тому же репортажи из горячих точек всегда востребованы. По той же причине Джон Рид оказался позже в Европе на Первой мировой.

Здесь и стоит вспомнить о неканонической версии. По мнению американского экономиста и историка Энтони Саттона, Рид был двойным агентом Кремля и Уолл-стрита либо посредником между ними. На первый взгляд версия экзотическая. А один из критиков даже назвал доктора наук и профессора дурачком. И так, конечно, бывает. Однако автор приводит немало материалов из американских архивов и нигде еще не встречал доказательств, что эти материалы – фальшивки. О выводах исследователя спорят, а вот саму доказательную базу не трогают. А выводы… выводы каждый может сделать самостоятельно. Следовательно, и версия Саттона имеет право на жизнь.

Судя по данным Саттона, тесная связь Рида с крупным американским капиталом и Белым домом завязалась еще во времена мексиканской революции.

Когда во время Первой мировой журналиста задержали еще в царской России с рекомендательными письмами из Бухареста, которые он вез антироссийски настроенным галицийцам, за него вступился не только журнал Metropolitan, но и хозяева издания, крупные банкиры, отправившие письмо в Белый дом на имя государственного секретаря Роберта Лэнсинга. В этом послании напоминали, что Джон Рид оказывал официальным властям некую помощь в мексиканских делах. Госдеп все понял с полунамека, тут же помог, и Рид был отпущен на свободу.

Следующий арест случился в Норвегии. Американское посольство немедленно известило Вашингтон об аресте Джона Рида и посоветовало: "Скажите Буассевейну (в то время известный банкир), что он должен его вытаскивать, но осторожно". Почему американский банкир должен вытаскивать, да еще осторожно, из очередной передряги левака Джона Рида, вопрос, до сих пор не имеющий четкого ответа. И здесь американское давление сработало.

Есть любопытное письмо и самого Джона Рида на имя Уильяма Франклина Сэндса, исполнительного секретаря торгово-промышленной компании American International Corporation, датированное 4 июня 1918 года, где журналист жалуется на то, что полиция конфисковала весь его архив, привезенный из России. При этом Рид утверждает, что на основании этого архива он уже подготовил для Госдепартамента соответствующий меморандум о положении в России.

Уже на следующий день (какая удивительная быстрота) Сэндс — не последнее лицо в американском банковском мире — пишет срочный запрос Фрэнку Полку, исполнявшему в тот момент обязанности госсекретаря США, где заявляет, что журналист готов предложить правительству любую информацию о России.

Ну а далее следуют слова, которые стоит процитировать полностью: "Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию".

Сэндс также сообщает, что собирался лично подредактировать меморандум, написанный Ридом, но в силу обстоятельств не сумел этого сделать. А в конце следующий комментарий: "Я думаю, что лучшей политикой было бы… использовать таких людей при выработке нашей политики в отношении России… Он не вполне уравновешенный человек, но… восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен". И в этом случае все закончилось для Джона Рида наилучшим образом.

Следующий документ повествует уже об аресте Рида в Або (Финляндия), где его задержали сразу с американским, английским и германским паспортами. К тому же журналист нелегально вез с собой приличную сумму денег, бриллианты, советскую пропагандистскую литературу и кинопленку. И вновь вмешались все те же действующие лица: господин Сэндс, журнал Metropolitan и госдепартамент США.

Наиболее вероятной гипотезой, с точки зрения Энтони Саттона, является следующая: "Джон Рид был агентом Моргана — возможно, лишь наполовину знающем о своей двойной роли… его антикапиталистические статьи поддерживали ценный миф о том, что все капиталисты находятся в постоянной вражде со всеми социалистическими революционерами".

По мнению исследователя, это не так. Американские монополисты могли согласиться и на централизованную царскую Россию, и на централизованную марксистскую Россию, но никак не на децентрализованную свободную Россию. Энтони Саттон убежден, что децентрализация и демократия в России экономическим интересам американских монополий не отвечали. Они предвидели неэффективность плановой социалистической системы экономики, а потому рассчитывали, что смогут договориться с большевиками и постепенно подчинить себе весь российский рынок.

Конечно, это не являлось официальной позицией США, но кто и когда мешал американским магнатам поиграть в солдатиков или в мировую политику?

В книге "Правда о Горьком" 1932 года издания, посвященной юбилею писателя, нерушимая связь писателя с большевиками доказывается самым тщательным образом — от ленинских и сталинских цитат до авторитетного мнения профсоюза мукомолов (Горький в юности среди прочего был и пекарем). Однако как всякое религиозное или идеологическое житие, и эта юбилейная книга сильно грешит против реальной истории. А многие события вообще тщательно вымараны из горьковской биографии.

И в первую очередь не случайно забыто отношение Максима Горького к революции 1917 года. А оно было отнюдь не большевистским.

Уже после смерти Ленина Горький, вспоминая о нем, как-то заметил: "Я любил его с гневом". Точно так же он относился и к большевизму в целом. Просто гнев и в отношении Ильича, и в отношении большевистской политики прорывался у Горького наружу не часто. Но если уж прорывался, то откровенно. Потом "буревестник революции" снова загонял этот гнев вглубь себя и опять говорил Ленину, Сталину и большевикам приятное их уху. Отчасти это было продиктовано противоречивым и многоликим характером Горького, отчасти конъюнктурой (не без этого), отчасти тем, что как многие умные люди, он был человеком сомневающимся, не раз переоценивал вроде бы уже давно выстраданное. А в последние годы жизни сказалась, похоже, весьма распространенная человеческая слабость – не каждый способен противостоять потокам елея, которым заслуженно, но далеко не всегда в меру поливают иную седую голову.

На русскую революцию Максим Горький поработал изрядно. И как пропагандист, и как спонсор большевистской партии. Это в юности он бедствовал, а когда добился успеха, стал человеком состоятельным, а потому в самые трудные для большевиков времена был одним из главных финансовых благодетелей ленинцев. Правда, когда взгляды Горького и Ленина временно расходились, а это случалось не раз, большевики тут же об этой помощи забывали.

После Февраля, чтобы иметь хоть какое-то влияние на революционные события, Горький создает газету "Новая жизнь", где и публикует статьи с критикой большевиков.

Эти статьи вошли затем в сборник "Несвоевременные мысли". После 1918 года эти "мысли" в СССР не издавались, так что многие поколения наших людей о них и не слышали.

Но поначалу на критику в их адрес ленинцы ответили травлей Горького. Предлогом стало то, что на издание газеты он взял кредит у одного из банкиров, а, следовательно, по их логике, писатель "продался". В ответ Горький, обидевшись, писал: "За время с 1901 по 1917 год через мои руки прошли сотни тысяч рублей на дело российской социал-демократической партии, из них мой личный заработок исчисляется десятками тысяч, а все остальное черпалось из карманов "буржуазии". "Искра" издавалась на деньги Саввы Морозова, который, конечно, не в долг давал, а жертвовал. Я мог бы назвать добрый десяток почтенных людей —"буржуев", которые материально помогали росту социал-демократической партии. Это прекрасно знает В. И. Ленин и другие старые работники партии… В деле "Новой Жизни" "пожертвования" нет, а есть только мой заем. Ваши клеветнические и грязные выходки против "Новой Жизни" позорят не ее, а только вас". Кстати, в 1918 году газету Горького большевики вообще закрыли.

Между словами "Буря! Скоро грянет буря!" и революцией 1917 года прошло 16 лет. За это время горьковский романтизм сильно истончал, а скептицизм, наоборот, вырос. А Февраль и Октябрь вовсе революционную романтику обнулили. Утопические мечты и иллюзии снова вернулись к Горькому лишь в 30-е годы, но стоит учесть: показывали классику в сталинские времена лишь "выставку достижений".

А в 1917-м он смотрел на происходящее вокруг еще очень пристально. В канун октябрьского переворота, под впечатлением от неприглядных картин февральских дней и июльского выступления анархистов и большевиков, Горький пишет: "Все настойчивее распространяются слухи, что предстоит "выступление большевиков" — иными словами: могут быть повторены отвратительные сцены 3-5 июля. Значит — снова грузовые автомобили, тесно набитые людьми с винтовками и револьверами в дрожащих от страха руках, и эти винтовки будут стрелять в стекла магазинов, в людей — куда попало! Будут стрелять только потому, что люди, вооруженные ими, захотят убить свой страх. Вспыхнут и начнут чадить, отравляя злобой, ненавистью, местью, все темные инстинкты толпы…"

А после Октября Горький, думая о Ленине, вспоминает черную тень террориста Сергея Нечаева. Вот некоторые фрагменты этих, конечно же, весьма своевременных "Несвоевременных мыслей":

"Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия. Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути "социальной революции"…

Владимир Ленин вводит в России социалистический строй по методу Нечаева — "на всех парах через болото". И Ленин, и Троцкий, и все другие, кто сопровождает их к гибели в трясине действительности, очевидно убеждены вместе с Нечаевым, что "правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно", и вот они хладнокровно бесчестят революцию, бесчестят рабочий класс, заставляя его устраивать кровавые бойни, понукая к погромам, к арестам ни в чем не повинных людей… Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт, стремится довести революционное настроение пролетариата до последней крайности и посмотреть — что из этого выйдет?

Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы; двадцать пять лет он стоял в первых рядах борцов за торжество социализма, он является одною из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии; человек талантливый, он обладает всеми свойствами "вождя", а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс. Неизбежная трагедия не смущает Ленина, раба догмы, и его приспешников — его рабов. Жизнь, во всей ее сложности, не ведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней, но он — по книжкам — узнал, чем можно поднять эту массу на дыбы, чем всего легче разъярить ее инстинкты".

С Нечаевым Горький, возможно, и переборщил. Или – нет. Марксистская диктатура пролетариата и нечаевский террор при всем их различии тем не менее кровная родня. А в русофобии и политиканстве ленинского учителя Маркса обвиняли еще Бакунин с Герценом.

Здесь, на вилле, расположенной вдали от шумного центра на скалистом мысе Капо ди Сорренто, Горький принимал многочисленных гостей, приезжавших к нему из советской России, устраивал замечательные праздники для своих друзей и очень много работал. За годы, проведенные в Сорренто, он написал эпопею "Жизнь Клима Самгина", роман "Дело Артамоновых", воспоминания "Заметки из дневника", а также множество очерков и статей. Именно в этом городе живописец Павел Корин создал один из лучших портретов Горького, изобразив писателя на фоне вулкана Везувий..."(с) Источник: https://ria.ru/20210618/gorkiy-1737530574.html