"Белые пятна и чёрные дыры в истории."

На конференции союзных держав в Ялте в феврале 1945 г. США и Британия настаивали на том, чтобы Советский Союз вступил в войну с Японией примерно через три месяца после капитуляции Германии. Согласие СССР было закреплено секретным протоколом. К началу августа 1945 г. была завершена концентрация полуторамиллионной советской армии на маньчжурской границе. Сталин известил союзников, что СССР вступит в войну с Японией в середине августа. Ялтинские соглашения предусматривали также, что Советский Союз возвратит принадлежавшие России Южный Сахалин и Курильские острова и получит в длительную концессию Порт-Артур и принадлежавшую России Восточно-Китайскую железную дорогу. В начале 1945 г. США рассматривали вступление СССР в войну с Японией как акцию, способную привести к быстрой капитуляции Японии и к уменьшению их собственных потерь. Теперь они явно рассчитывали достигнуть капитуляции Японии с помощью атомной бомбы. Это гарантировало США полное господство во всем азиатском регионе.

Вступление в войну с Японией не было для Сталина одним лишь актом помощи союзникам. У Сталина были серьезные стратегические замыслы в Азии. Вступление советской армии в Маньчжурию, которая была колонией Японии с 1933 г., было лишь началом их реализации. Сообщение о взрыве атомной бомбы над Хиросимой 6 августа достигло Москвы утром 7 августа. В этот же день в 16 часов 39 минут Сталин и начальник Генштаба А.И.Антонов подписали приказ о начале военных действий против Японии по всему маньчжурскому рубежу ранним утром 9 августа по местному времени. В этот же день по приказу Трумэна авиация США сбросила на Нагасаки вторую атомную бомбу. 14 августа император Японии объявил по радио о капитуляции. Формальная капитуляция состоялась только 2 сентября 1945 г. К этому времени советская армия оккупировала почти всю Маньчжурию и половину Кореи, бывшей японской колонией с 1905 г. Инициатива в решении политического будущего дальневосточного региона Азии перешла к СССР"(С)

В 1941 г. среди физиков создание атомной бомбы уже не считалось утопией. Открытие спонтанной цепной реакции распада урана-235, сделанное в 1938 г. Отто Ганом в Германии и Фредериком Жолио-Кюри во Франции, было независимо от них осуществлено молодыми советскими физиками Георгием Флеровым в Ленинграде и Юлием Харитоном в Москве в 1939 г. Было уже очевидно, что эта реакция распада атомов может иметь взрывной, или регулируемый, характер. Возможность создания атомной бомбы обсуждалась в 1940 г. в США даже в общей прессе [2].

Флеров, работавший до начала войны в лаборатории, руководимой Игорем Курчатовым, был лейтенантом инженерных войск и служил осенью 1941 г. на военном аэродроме под Воронежем. "Правда" с выступлением Капицы не прошла мимо его внимания. Он немедленно начал писать своим бывшим коллегам по работе, с тем чтобы убедить их в необходимости возобновления исследований по урановой проблеме. Флеров был уверен, что и в Германии и в США исследования в этой области продолжаются, но с военными целями. В Москве, в руководстве разведкой уже имелись на этот счет определенные сведения. Рассекреченные и недавно опубликованные документы показывают, что в конце сентября 1941 г. резидент советской разведки в Лондоне передал в Москву шифрованное сообщение по радио о том, что в Великобритании создан специальный Урановый комитет для практической разработки и создания атомной бомбы. Предполагалось, что такая бомба может быть создана в течение двух лет. Второе сообщение из Лондона от того же резидента, полученное в Москве в начале октября, приводило некоторые технические детали проекта завода по разделению изотопов урана и сделанных расчетов критической массы урана-235, из которого должна была состоять "начинка" атомной бомбы. Вскоре в Москве был получен и полный доклад по этой проблеме, подготовленный британским Военным кабинетом [3]. Никаких сведений о том, что Сталин был информирован об этих шифровках, не существует. Тексты, полученные из Англии, имели крайне сложный научно-технический характер и могли быть понятны лишь профессиональным ученым-атомщикам. Между тем в течение последующих полутора лет, до марта 1943 г., ни один советский ученый-атомщик не был вызван в разведывательные отделы НКВД или армии (ГРУ) для экспертной оценки полученных документов."(с)

Совещания с главными руководителями урановой программы проводились, начиная с 12 августа, в основном на даче Сталина в Кунцево. Для секретных совещаний Сталин обычно использовал свою "ближнюю", а иногда и "дальнюю" дачи. Кремль был официальной резиденцией правительства и со своей сложной системой пропусков, охраны и большим числом разных служб и чиновников не подходил для сверхсекретных совещаний. С 12 по 16 августа 1945 г. Сталин приезжал в Кремль для неотложных приемов только к полуночи и работал до двух, а иногда и до трех часов утра. К нему приходили в это время китайские дипломаты, стремившиеся по требованию Чан Кайши узнать о советских намерениях в Маньчжурии. Они боялись и, как выяснилось вскоре, не напрасно, что в зону советской оккупации в Маньчжурии первыми смогут войти китайские коммунисты. Днем и вечером на даче в Кунцево Сталин проводил совещания с руководителями атомного проекта и членами ГКО. Курчатов на эти совещания не приглашался, с ним консультировались по некоторым вопросам по телефону. Краткие и в основном устные воспоминания об этих совещаниях оставил тогдашний нарком боеприпасов Б.Л.Ванников [11], который вместе с наркомом химической промышленности М.Г.Первухиным был заместителем Молотова в комиссии ГКО, с февраля 1943 г. отвечавшей за атомный проект. Роль Берии в атомном проекте к этому времени была незначительной, так как внешняя разведка перешла в конце 1943 г. во вновь созданное управление при выделенном из НКВД новом наркомате государственной безопасности (НКГБ). Этот наркомат возглавил В.Н.Меркулов. Берия остался главой НКВД.

Итогом совещаний в Кунцево стало подписанное Сталиным Постановление ГКО № 9887 от 20 августа 1945 г., создавшее новую структуру управления атомным проектом. Для общего руководства всеми работами по использованию внутриатомной энергии ГКО создал "Специальный Комитет" с чрезвычайными полномочиями. Это был директивный орган, своего рода "атомное политбюро". Берия был назначен председателем. Членами комитета, список которого Сталин продиктовал сам, стали Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, В.А.Махнеев и Первухин. Спецкомитет должен был обеспечить "широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана... а также использование урановых месторождений за пределами СССР... организацию урановой промышленности... а также строительство атомно-энергетических установок и производство атомной бомбы". Для непосредственной реализации этих задач при Спецкомитете создавался исполнительный орган. Первое Главное Управление при СНК СССР (ПГУ). Начальником ПГУ был назначен Ванников. В распоряжение ПГУ передавались многочисленные научные, конструкторские, проектные, строительные и промышленные предприятия и учреждения из других ведомств. Курчатовский центр также был передан из Академии наук в ПГУ. Научно-технический отдел разведки был передан под контроль Спецкомитета. ПГУ превратился в огромный секретный супернаркомат. Самой большой и мощной строительной системой, которая была передана ПГУ из НКВД, было Главное управление лагерей промышленного строительства НКВД (ГУЛПС). Этот промышленный Гулаг состоял к концу 1945 г. из 13 лагерей, в которых находились 103 тыс. заключенных. Одновременно с этим в ПГУ было передано также и Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий НКВД (ГУЛГМП), объединившееся с ГУЛПС. В лагерях ГУЛГМП находилось в начале 1946 г. 190 тыс. заключенных, треть которых относилась к так называемому "спецконтингенту" (бывшие военнопленные, репатрианты и другие, попавшие в ГУЛАГ без суда). Объединенная система лагерей, известная в последующем как Главпромстрой, приказом по НКВД № 00932 была объявлена "специальной организацией для строительства предприятий и учреждений Первого Главного Управления" [9, с. 113—114]. По существовавшей в то время кодовой классификации приказов в НКВД, два нуля перед цифровым номером приказа означали, что он издан по директиве или резолюции лично Сталина. В американском атомном проекте участвовало, как известно, 125 тыс. человек. В советском, к концу 1945 г., было втрое больше. Но уже в 1950 г. число людей, вовлеченных в систему ПГУ, превысило 700 тыс. Больше половины из них составляли заключенные, треть — военно-строительные части МВД. Только около 10% приходилось на "вольнонаемных", свобода передвижения которых была, однако, сильно ограничена.

Директива Сталина обязывала ПГУ обеспечить создание атомных бомб: урановой и плутониевой в 1948 году."(с)

"Во взглядах на будущее развитие работ т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь...

По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы (несколько? тысяч?) человек жило на славу, свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина...

Надо также всемерно использовать Германию, в которой есть и люди, и оборудование, и опыт, и заводы. Т. Сталин интересовался работой немецких ученых той пользой, которую они нам принесли.

(Затем?) были заданы вопросы об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы.

Было выражено (мнение?), на кого (они?) работают и на что направлена их деятельность — на благо Родине или нет.

Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно, кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе.

Обстановка кабинета указывает на (оригинальность?) ее хозяина. Печи изразцовые, прекрасный портрет Ильича и портреты полководцев".

Вторая встреча Сталина с Курчатовым 9 января 1947 г. была частью совещания по атомным проблемам, которое продолжалось почти три часа. Вместе с Курчатовым к Сталину были приглашены Харитон, Кикоин и Арцимович, научные руководители уже возникших к этому времени атомградов.

На совещании присутствовали Молотов, Берия, Маленков, Вознесенский и Первухин, а также члены Спецкомитета Ванников, Завенягин и Махнеев. Присутствовал и генерал-майор НКВД А.Н.Комаровский, начальник Главпромстроя ПГУ, — атомного Гулага. Никто из присутствовавших на совещании не оставил никаких заметок об этом. Режим секретности запрещал делать записи о таких встречах."(с)

Посольством ССОР в Токио была командирована группа сотрудников для осмотра и ознакомления на месте с последствиями взрыва атомной бомбы в г. Хиросима (Япония). Сотрудникам удалось лично осмотреть место и результаты взрыва этой бомбы, беседовать с местным населением и очевидцами, посетить госпиталь, в котором находились на излечении люди, пострадавшие от действия взрыва атомной бомбы. Все виденное и слышанное вместе со своими личными впечатлениями, эти сотрудники изложили в специальном кратком обзоре, помещаемом в настоящем сборнике.

Вторая группа сотрудников Посольства и Советской Военной миссии в Токио посетила г. Нагасаки с целью ознакомления с последствиями применения там атомной бомбы.

В составе группы был также кинооператор Союз-кинохроники, который заснял на кинопленку место взрыва атомной бомбы и разрушения, причиненные этим взрывом. Доклад о результатах осмотра Нагасаки оформляет и должен представить из Токио генерал-майор Воронов.

Посольством собраны и переведены на русский язык наиболее значительные статьи из японской прессы об атомной бомбе. Переводы этих статей также помещены в настоящем сборнике.

Основное из доклада и газетных статей изложено в кратком резюме, помещенном в начале сборника.

Посол


АТОМНАЯ БОМБА. (Доклад группы работников посольства, посетивших Хиросиму).

Атомная бомба и вызванные ею разрушения произвели огромное впечатление на население Японии. О ней упоминается в императорском рескрипте и официальных заявлениях японского правительства, как об одной из причин капитуляции Японии. Поскольку о ней говорится как о непосредственной причине поражения Японии, то естественно, что ее разрушительная сила и длительность действия после разрыва всячески преувеличиваются прессой. Народная молва подхватывает сообщения прессы, искажает их и иногда доводит до абсурда. Распространился даже слух, что и в настоящее время появление людей в районе разрыва атомной бомбы сопряжено с опасностью для жизни. Неоднократно приходилось слышать и от американцев и от японцев, что после посещения районов, подвергшихся воздействию атомной бомбы, женщины теряют способность к деторождению, а мужчины заболевают импотенцией.

Эти разговоры подогревались радиопередачами из Сан-Франциско, в которых говорилось, что в районах разрыва атомной бомбы ничто живое не может существовать в течение семидесяти лет.

Характерно, что наряду с конкретными и правдивыми сведениями, японская печать не только не опровергала эти сообщения, а, наоборот, подхватывала их и распространяла. Возможно, что здесь преследовалось две цели: во-первых, оправдать безоговорочную капитуляцию невозможностью бороться против этого ужасного оружия и, во-вторых, помешать массовым поездкам населения в Хиросима и Нагасаки для розысков родных, близких и знакомых.

Не доверяя всем этим слухам и сообщениям и поставив перед собой задачу лично ознакомиться с действием атомной бомбы, группа сотрудников Посольства в составе корреспондента ТАСС Варшавского, бывшего исполняющего обязанности военного атташе Романова и сотрудника морского аппарата Кикенина 13 сентября выехала в Хиросиму и Нагасаки. Настоящий сжатый очерк ограничивается записью бесед с местным населением и пострадавшими и кратким изложением личный впечатлений, без каких-либо обобщений и выводов.[1]

Группа сотрудников Посольства прибыла в Хиросиму на рассвете 14 сентября. Непрерывно шел сильный дождь, что крайне мешало осмотру местности и, главное, мешало сделать фотоснимки.

Железнодорожная станция и город уничтожены в такой степени, что негде даже было укрыться от дождя. Начальник станции и его сотрудники приютились в наскоро сколоченном сарае. Город представляет из себя выжженную равнину с возвышающимися 15-20 остовами железобетонных зданий.

На расстоянии полукилометра от станции мы встретили старую японку, которая вылезла из землянки и начала рыться в пожарище. На вопрос, в каком месте упала атомная бомба, старуха ответила, что произошел сильный блеск молнии и огромной силы удар, в результате чего она упала и потеряла сознание. Поэтому она не помнит, где упала бомба и что произошло потом.

Пройдя дальше метров 100, мы увидели подобие навеса и поспешили укрыться там от дождя. Под навесом мы обнаружили спящего человека. Он оказался пожилым японцем, строящим хижину на месте пепелища своего дома. Он рассказал следующее:

6-го августа около 8 часов утра в Хиросиме было снято угрожаемое положение. Через 10 минут над городом появился американский самолет к одновременно с этим произошел удар молнии и сильный взрыв. Людей обожгло лучами, они падали и умирали. Погибло много народа, затем возникли пожары. Был ясный день и с моря дул ветер. Пожар распространялся повсюду и даже против ветра.

Долее он сказал, что бомба упала на расстоянии 1,5-2 км от железнодорожной станции. Это же самое утверждали и другие жители.

На вопрос, каким образом он остался жив, находясь дома, который расположен примерно на расстоянии 1-1,5 км, от места падения бомбы, старик ответил, что как-то случилось, что он не был задет лучами, но дом его сгорел, ибо повсюду свирепствовал пожар.

В настоящее время, сказал он, жить здесь безопасно. На окраине, города в землянках ютятся несколько десятков тысяч человек. Было опасно первые 5-10 дней. В первые дни, заметил он, люди, пришедшие оказывать помощь пострадавшим, погибли. Погибла даже рыба в воде на небольшой глубине. Растения начинают оживать. Я, сказал японец, возделал огород и ожидаю, что скоро начнутся всходы.

И действительно, наперекор всем утверждениям, мы видели, как в различных местах начинает зеленеть трава и даже на некоторых обгоревших деревьях появляются новые листья.

После этого мы осмотрели здание полицейского управления. Оно, как и все железобетонные здания с железобетонными потолками и полами, уцелело, характерно, что стекла вместе с выбитыми рамами со всех четырех сторон летели вовнутрь здания. Потолок выпучило вверх.

Находившийся в этом здании полицейский сказал нам, что внутри помещения сгорели изделия из эбонита, но большого пожара в здании не было. По его словам, бомба упала в районе армейского плаца на расстоянии полутора километров от вокзала.

Район действия атомной бомбы имеет в радиусе 5-8 км. На расстоянии 6-7 км. от ст. Хиросима до ст. Кои мы не видели ни одного не пострадавшего в той или иной степени здания. Как правило, это небольшие японского типа деревянные домики с черепичной крышей. В непосредственной близости от ст. Хиросима они полностью разрушены и сгорели. Дальше идут частичные разрушения, а на расстоянии 5-6 км разрушены крыши или же приведена в беспорядок черепица. На всем расстоянии сосны, бамбук и другая растительность опалена и приобрела коричнево-бурую окраску. В некоторых местах она опалена сильнее, в других – слабее, и есть участки, совершенно не затронутые лучами. Это дает основание предположить, что энергия бомбы излучалась не сплошной массой, а пучками, в результате чего остались не пораженные участки. Этим, по-видимому, объясняется и тот факт, что одни люди получали ожоги, а другие их не получали, хотя они находились в непосредственной близости от пострадавших. Это относится только к участкам, значительно удаленным от места разрыва бомбы. На участке же непосредственного воздействия бомбы в радиусе до одного км уничтожено все живое. Опрошенные нами японцы говорили, что звук разорвавшейся бомбы был слышен на большом расстоянии. По пути в Хиросиму ехавший с нами лейтенант сказал, что он слышал звук разрыва и блеск молнии с расстояния 50 км, находясь в Ивакуни. Начальник станции Миядаимагути в 30 км от Хиросимы заявил, что, когда он шел на пароход к пристани Миядзимы, то увидел молнию и почувствовал прикосновение теплой струи к щеке и укол.

Одному из членов нашей группы удалось посетить больницу Красного Креста в Хиросиме. Она помещается в полуразрушенном здании и в нем содержатся пострадавшие от атомной бомбы. Там лежат обожженные и получившие другие ранения и среди них больные, доставленные через 15-20 дней после ранения. В этом двухэтажном здании находятся до 80[2] больных. Они находятся в антисанитарном состоянии. У них, главным образом, ожоги открытых частей тела. Иногда получили только сильные ранения стеклом. У обожженных преимущественно ожоги лица, рук и ног. Некоторые работали только в трусах и майках, поэтому у них обожжена бОльшая часть тела. Тело обожженных темно-коричневого цвета с открытыми ранами. Все они обинтованы бинтами и намазаны белой мазью, напоминающей цинковую. Глаза не повреждены. Сильно пострадавшие с обожженными конечностями не потеряли способности двигать пальцами ног и рук. Многие ранены стеклами, у них глубокие порезы до костей. У лиц, подвергшимся воздействию с непокрытой головой, выпали волосы. По выздоровлении на лысых черепах начинают вырастать волосы отдельными пучками. Больные имеют бледно восковой цвет лица. Один пострадавший мужчина лет 40-45 находился на расстоянии 500 м от места падения бомбы, он работал на каком-то предприятии электрокомпании. У него осталось до 2700 белых кровяных шариков в одном кубическом см крови. В больницу он пришел сам и сейчас выздоравливает. Нам не удалось установить причину, что его могло спасти на таком близком расстоянии от места разрыва бомбы. Удалось только установить, что он работал с электрооборудованием. У него ожогов нет, но вылезли волосы. Ему дают витамины В и С и овощи. Отмечается увеличение белых кровяных шариков.

На железнодорожной станции наше внимание привлек человек с повязкой на руке, на которой было написано: поиск пострадавших. Мы обратились к нему с вопросом и он сказал, что он врач по специальности уха, горла и носа и приехал в Хиросиму оказывать помощь пострадавшим от атомной бомбы. Этот японский врач по фамилии Фукухара сказал нам, что на Хиросиму было сброшено три атомных бомбы с парашютами. По его словам, он лично видел три парашюта с расстояния в 1 км. Две неразорвавшихся бомбы, как утверждал врач, были подобраны военными и в настоящее время изучаются.

На место спасательных работ Фукухара прибыл на второй день. После того, как он выпил воды, у него начался понос. Другие заболели через полутора суток. Он сказал, что лучи атомной бомбы прежде всего вызывают изменение состава крови. В одном кубическом см крови здорового человека, сказал врач, имеет 8000 белых кровяных шариков. В результате воздействия лучей атомной бомбы количество белых кровяных шариков уменьшается до 3000, 2000, 1000 и даже до 300 и 200. В результате сильное кровотечение из носа, горла, глаз и у женщин – маточное кровотечение. У пострадавших температура поднимается до 39, 40 и 41 градусов. После 3-4 дней больные, как правило, умирают. Для понижения температуры применяют сульфазол. При лечении пострадавших прибегают к переливанию крови, вводится также глюкоза и физиологический раствор. При переливании крови вводится до 100 гр. крови.

Раненые, эвакуированные с мест ранения, выздоравливают быстрей. Около Хиросимы имеется две больницы для пострадавших: в Кусацу, где имеется 80 человек, и в Даигодзен – 100 человек.

Пострадавшие, пившие воду или обмывавшиеся водой в районе падения бомбы в день ее разрыва, сказал далее врач, моментально умирали. В течение 10 дней после разрыва бомбы там опасно было работать: урановые лучи продолжали излучаться из земли. Сейчас пребывание в тех местах считается безопасным, сказал врач, но этот вопрос еще изучается.

По его словам, защитная одежда против урановой бомбы – резина и всякий изолятор против электричества.

Во время нашего разговора с врачом к нему обратился старик-японец за советом. Он указал на еще не совсем зажившую обожженную шею и спросил, скоро ли она заживет. Врач осмотрел шею и сказал, что все в порядке. Старик рассказал нам, что в момент разрыва бомбы он упал и почувствовал острую боль. Сознание не потерял. Боль чувствовал и в дальнейшем вплоть до выздоровления.

По дороге в Нагасаки мы разговорились с двумя японскими студентами. Они нам рассказали, что одна девушка, родственница одного из них, через несколько дней после разрыва бомбы поехала в Хиросиму узнать о своих близких. Спустя продолжительное время, 25 августа она заболела, а через два дня, т.е. 27 августа, умерла.

В Нагасаки мы прибыли 16 сентября, погода снова нам не благоприятствовала: непрерывный дождь не позволил произвести фотосъемки.

Город Нагасаки разделен большой горой на две части: старый и новый город. Бомба была сброшена над новым городом, поэтому старый город разрушен значительно меньше, тем более, что распространению лучей атомной бомбы помешала гора.

В «Бич Хотел», находящемся на расстоянии 8-10 км от железнодорожной станции, мы опросили начальника полицейского участка, который рассказал нам следующее:

Атомная бомба была сброшена 9 августа около 10 часов утра на расстоянии 2-2,5 км от вокзала. До этого над городом появилось соединение американских самолетов, была объявлена боевая тревога. Затем был отбой боевой тревоги, объявлено угрожаемое положение. Рабочие приступили к работе. Над городом появились два самолета противника, но на это не обратили внимания. В это время в городе созывались соседские группы «тонари гумк» для обсуждения контрмер против атомной бомбы, учитывая опыт Хиросимы.

Бомба упала на расстоянии 8 км от «Бич Хотеля». В отеле выбиты стекла и кое-где разрушена крыша. Из квартала расположенного поблизости от «Бич Хотеля», сказал полицейский, многие пошли в Нагасаки, чтобы узнать о судьбе своих родственников. Почти все они умерли.

Объезжая город на автомобиле, мы забросали японского шофера вопросами. Он сказал нам, что в первый день спасательных работ не велось, поскольку всюду свирепствовал огонь, работы начались только на второй день. В ближайшем к разрыву бомбы районе никто не остался в живых. Погибли военнопленные, главным образом филиппинцы, работавшие на военном заводе «Мицубиси Хейки» и японские рабочие на заводе «Нагасаки Сейко».

Атомная бомба, сказал шофер, упала в районе у университетского госпиталя (район Ураками). Остов госпиталя сохранился. Все больные госпиталя вместе с обслуживающим персоналом, врачами и директором погибли.

Газгольдер, находящийся примерно на расстоянии 100 метров от места падения бомбы, смят и приплюснут к земле.

Два других газгольдера, расположенные на расстоянии 1-1,5 км, взорвались. Первый корпус завода «Нагасаки», находящийся на расстоянии 1200-1300 м от места падения бомбы, сплюснут. Завод «Мицубиси Хейки» расположен дальше. От его корпусов остался голый железный каркас.

В районе падения бомбы сильный трупный запах: много трупов еще не убрали из-под развалин и пожарищ. Шофер сказал нам, что были случаи, когда дети сидели на деревьях, в листве и оставались в живых, а те, кто неподалеку играл на земле, погибли.

Вокзал уничтожен: он сгорел от пожаров. Начальник станции со своим штатом помещается на одной из платформ под навесом. Из числа сотрудников вокзала погибло только два человека – они были придавлены вагоном. Начальник станции в момент разрыва находился на вокзале и получил небольшой ожог левой части лица и уха. Он все время не прекращал работать и сейчас чувствует себя хорошо.

Большинство японцев отмечает, что бомба над Хиросимой была сброшена на парашюте и разорвалась на расстоянии 500-600 метров от земли. В противоположность этому начальник санитарной службы пятого американского флота Спруенс командор Виллкаттс, с которыми мы проделали обратный путь в Токио, утверждал, что атомные бомбы в Хиросиме и Нагасаки сбрасывались без парашютов. Он также отрицал всякую возможность случая, когда бы атомная бомба упала не разорвавшись. Он твердо утверждал, что после разрыва бомбы, в районе ее падения безопасно. По его мнению, японцы сильно преувеличивают эффективность атомной бомб. Признаки заболевания, которые отмечал японский врач Фукухара, он подтверждает и считает правильными методы лечения."(с) Источник: https://military.wikireading.ru/58671